Повесть будущих дней

Казалось, что на свете никого не было кроме королей, и что они забирали, передавали, меняли, продавали государство словно своего коня. А как жил остальной народ, в каких условиях, как развивалась общественная и культурная жизнь, — об этом не было ни слова.

Более интересными для Юзика были события 1914–1918 годов. Российская революция, создание польского государства. Но мало полезного можно было узнать в школе об этих временах, ведь разговор все время шел в основном о Пилсудском: какой он был великий человек, как он спасал отчизну от большевиков, как он жил, что он любил, куда ездил и т. д.

Юзик жаждал узнать более подробно о событиях и жизни в соседнем Советском государстве, но так ничего и не узнал, кроме того, что там живут безбожники и страдают, как в пекле, да еще стараются погубить всех других хороших людей на свете.

Закон божий и история составляли почти всю школьную науку, и других знаний ученики получали совсем мало.

Юзик пристрастился к чтению книг, но и то небольшое количество книг, которое были в школе, также состояла в большинстве из религиозных. Более интересными были исторические. Он перечитал все книги Крашевского, Сенкевича, Ожешки, Конопницкой. Особенно понравилась книга «Огнем и мечом» Сенкевича. Польская шляхта там была такая честная, героическая, и короли все хорошие. Больше всех остался в памяти какой-то Подбипэнта, который все пытался на войне одним махом срубить три головы. И сумел, наконец!

Под влиянием таких книг Юзик совсем забыл о современной жизни, о тайных делах Антэка и даже о Советской стране и про своего деда.

Внешкольное просвещение

Однажды Максимка, деревенский, после лекций позвал Юзика, отвел в угол и, оглядываясь по сторонам, вынул какую-то скомканную бумажку.

— Вот посмотри, — шепнул он таинственно.

Это был кусок печатной желтоватой бумаги как от старой газеты. Юзик взял, посмотрел, но прочесть не мог: буквы были незнакомые.

— По-какому это написано? Я не понимаю.

— По-нашему же, по-белоруски! — удивился Максимка.

Юзик должен был признаться, что по-белоруски читать не умеет.

— Почитай ты, — сказал он.

Максимка шепотом начал читать:

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Всем трудящимся Западной Беларуси.

Товарищи! Приближается время, когда рабочая беднота столкнет со своей шеи паразитов — помещиков, капиталистов и их прихвостней, когда рабочие и крестьяне сами возьмут власть в свои руки и начнёт трудится на пользу всех рабочих, как это давно уже я сделал наши братья на Востоке.

Эксплуататоры хорошо знают, что приближается их конец. Поэтому они особенно усиливают давление на рабочих, которые в первых рядах ведут с ними борьбу. Тысячи рабочих посажены в тюрьмы. Но вместо них появляются новые тысячи. В Лодзи, Сосновицах, Варшаве, Кракове и других городах проходят забастовки, столкновения; рабочая кровь льётся рекой.

Товарищи! Неужели мы будем молчать? Неужели мы не поможем им?

Рабочие Западной Белоруссии! Помните, что там, в Польше, рабочие поляки борются с теми же самыми панами, которые здесь сосут вашу кровь. Помните, что они борются и за ваше освобождение не только от давления экономического и политического, но и культурного.

Наш долг принять участие в этой борьбе. Организовывайтесь, выступайте против угнетателей. Каждый удар по пану на Востоке отразится на капиталисте на Западе.

Пусть живет союз трудящихся всего мира! Пусть живет мировая революция! Пусть живет мировая коммунистическая партия, вождь пролетариата всех стран!

Коммунистическая Партия Западной Беларуси.

— Откуда ты взял это? — спросил Юзик.

— Да она у нас давно по рукам ходит, — ответил Максимка.

Не все понял Юзик, также, как и Максимка. Слово «пролетарии» немного было знакомо, а с «паразитами» «эксплуататорами» и «экономическим давлением» было уже хуже. Но само содержание, тон бумажки сильно впечатлил Юзика. Так смело, открыто пишут! Совсем не боятся панов.

Снова взял Юзик в руки бумажку и увидел дату, которая была два года назад. Видимо эта старая листовка ходила по рукам и сохранялась, как ценность.

О коммунистах Юзик слышал. Отец говорил, что это те люди, которые там в России отобрали у помещиков землю, но вместе с тем установили какой-то непонятный порядок, или лучше или хуже — отец и сам не знал.

От ксёндза и учителя Юзик также слышал о коммунистах, но с их слов они казались ворами, безбожниками бандитами. Они еще называются большевиками.

Юзик не верил словам ксендза и учителя; он больше верил отцу, который сам видел коммунистов. Но и отец ничего точного и положительного не мог сказать.

Каждый раз у Юзика создавалось впечатление, что эти коммунисты живут только в Советском Союзе. И вот теперь он видит, что они есть и в Западной Белоруссии и, по-видимому, в Польше.

Где ж они? Какие они?

— А ты видел хоть одного коммуниста? — спросил Юзик у Максимки.

— Нет, — ответил тот. — Но можно было бы послушать их.

— Каким образом?

— А если самим сделать радио, тогда можно было бы послушать, что говорят из Минска.

— А ты знаешь, как сделать?

— Нет. А ты?

— Тоже. Но это нехитрое дело. Надо посмотреть в книжку и добыть материалы.

— Книжку можно где-нибудь достать, но где взять денег? — поскрёб затылок Максимка.

— Это, говорят, недорого стоит. Несколько злотых должно хватить.

— Я ни одного гроша не могу достать, — грустно сказал Максимка.

— Я тоже. Но сделаем сами. Какой-нибудь совет найдем. Собирать будем у тебя, потому что у нас не как: все на глазах.

— Хорошо! — согласился Максимка.

— А тем временем покажи мне буквы, — сказал Юзик, — я тоже хочу научиться читать. Ты мне напиши под этими буквами польские, и я сам выучусь.

Максимка написал, и Юзик взял бумажку себе.

— Только смотри, чтобы никто не видел, — предупредил Максимка, — а то мы все попадем в беду.

— Не бойся! — с Гордостью ответил Юзик, вспомнив Антэка. — Не раз молчал.

Как-бы там ни было, Юзику уже пошел четырнадцатый год, и он понимал, что это— дело серьезное.

Он положил бумажку в книжку и учил ее себе дома, словно уроки, на глазах у родителей. Да если — бы родители и увидели, они бы ничего не поняли, так как отец, как мы знаем, был неграмотен, а мать не знала белорусских букв.

Для грамотного человека изучить чужие буквы и научиться читать ничего не стоит. Все дело только в том, чтобы понимать то, что читаешь. А так как это был его родной язык, то Юзик через несколько дней совсем овладел белорусского грамотой.

В результате выучил он эту прокламацию! Наизусть знал от слова до слова.

На другой день он обратился к Мотэлю.

— Ты знаешь, как сделать радио?

— Немного знаю. А что?

Юзик склонился к уху Мотэля и прошептал:

— Мы хотим послушать, что говорят из Минска.

В Мотэля аж глаза загорелись.

— Где? Как? Кто? — посыпались вопросы.

— Мы с Максимкой. У них на селе. Хочешь присоединиться к нам?

— Конечно! — ответил Мотэль.

Через несколько дней ребят была книжка, немного проволоки, несколько шурупов и капитал в два злотых. Главным инженером сразу стало Мотэль; разделил работу, дал каждому задание, одним словом, наладил производство так, что дело было хоть и медленное, но верное.

При таких отношениях с Мотэлем, Юзик, конечно, не мог скрыть от него дело с прокламацией. С большой таинственностью и торжественностью открыл он свой секрет.

Но, на удивление, Мотэль отнесся к этому совершенно спокойно.

— Знаю, — сказал он, — самый читал польские.

— И польские! — воскликнул Юзик.

— И еврейские, — добавил Мотэль.

— Откуда ты взял?

Тут уж и Мотэль воздержался.

— Видишь, этого сказать я не могу.

— Почему же? — стал просить Юзик. — Я же тебе сказал.

Мотэль немного подумал.

— Это дело серьезнее, чем твоё, — промолвил он.