Мой Темный Квартет

– Брайан .., – она положила палец на его нижнюю губу, останавливая поток слов, – я беру всю ответственность на себя, хорошо? Просто … будь со мной сейчас, будь моим ….

– Я всегда был твоим, – сипло отозвался брюнет, притягивая ее к себе, – всегда …

Он неловко провел кончиками пальцев по ее щеке, и девушка дрогнула, прикрыв глаза. Подняв ее на руки, мужчина медленно подошел к кровати и бережно опустил ее, нависнув сверху. Их глаза встретились, и сердце пропустило удар.

– Я … я забыл, как .., – тихо сказал Адамс, уткнувшись лицом в сгиб ее шеи, – я не помню … не чувствую …

– Все хорошо, – женские руки скользнули вверх по его обнаженному торсу, и тело содрогнулось, сжавшись от нежного прикосновения, – здесь только мы, слышишь? Только мы, и ты нужен мне, – подавшись вперед, она прижалась к его губам, притягивая его ближе к себе. Робкими, медленными движениями брюнет стянул ее халат, затем пижаму, сопровождая каждое движением внимательным вопросительным взглядом, обращенным к синим, сверкающим, как сапфиры, глазами, которые каждый раз неизменно отвечали ему «да». Он обнял ее, дыша ее жарким, живым телом, таким знакомым и родным, телом, мыслями о котором он жил все это время. Эта девушка, ее глаза, голос, тело, запах — именно она спасала его от безумия, от сумасшествия в аду, когда он убивал, жил годами по локоть в крови, жил без света и надежды. Воспоминания о ней и вкусе ее губ давали ему шанс на жизнь, удерживали его от перехода грани, от полного повиновения. Он не сдавался, боролся, воевал за свою свободу, только ради и из-за нее. И вот сейчас она снова рядом с ним, такая нежная, дорогая, совершенная во всех отношениях. И он понял, почему не поддался Тьме, почему не стал Любовником Лилит, почему не пал, почему не принял свою сущность всем сердцем, позволяя ему съесть все хорошее в нем. Именно из-за нее. Он знал, что, сколько бы ни прошло времени, через что бы ему не нужно было пройти, что пережить, что сделать, он бы сделал это, хоть сотни раз, уничтожая себя, погребая, душа, лишь бы добраться до нее и просто посмотреть в эти глаза, которые стали для нее миром, которые сейчас светились чем-то понятным только им, чем-то неправильным, запретным, но таким нужным.

Любовью...

Комментарий к Глава 48. Осталась последняя глава и эпилог.

====== Глава 49. ======

63 года спустя...

Блестящие, синие юные глаза ярко выделялись на сморщенном старческом лице. Женщина слабо улыбалась, скользя усталым взглядом по лицам, обращенным к ней: Эй-Джей, его жена Мила, их дети Лола, Роберт, и Генри, правнуки Эмма и Колин, дочка Эйприл с мужем Уиллом и сыном Остином. И Чак, неизменный Чарльз Макклаймен, прошедший бок-о-бок с ней через всю жизнь, верный тихий улыбчивый друг, поседевший, постаревший мужчина с добрыми морщинками у лучистых глаз.

- Мам, ты уверена? – прошептал Джей, сжимая ее руку, – мы можем быть здесь, с тобой, до самого конца. Только скажи.

- Нет, – Лекс покачала головой, нежно улыбаясь, – я не хочу, чтобы вы это видели. Я хочу пройти через это в одиночку. Спасибо, спасибо вам всем, – она обвела мутным взором всех, кто сейчас стоял здесь, провожая ее в последний путь, видя в их глазах слезы, – я бы не смогла представить сою жизнь без вас, вас всех. Милые мои, – она облизала пересохшие губы, посмотрев на детей, – я подарила вам свою тайну, свою сказку, я была с вами откровенно честна, и вы выросли чудесными людьми, которые в ответ подарили мне таких замечательных внуков и правнуков. Я хочу вам кое-что сказать .., – она зашлась кашлем, давясь воздухом, и Эйприл подскочила к ней с салфеткой и стаканом воды.

- Тише, тише, мам .., – прошептала она, вытирая ее лицо. Женщина поцеловала тыльную сторону ее руки, улыбаясь.

- Все в порядке, детка. Так надо. А я … я хочу вам всем сказать: не бойтесь жить, не бойтесь рисковать, делать что-то безрассудное, ошибаться, сходить с ума, бросаться в омут с головой, падать в пропасть, тонуть, задыхаться. Делайте то, чего боитесь. Просто живите, выжимайте из жизни по полной. И проживите свою жизнь так, чтобы когда вы будете лежать так же, как я сейчас, вам не было стыдно или грустно, что вы что-то не успели. Вот я, например, в жизни не успела сделать только одну вещь, – она повернулась к Джею и Эйприл, – я так и не сказала вашему отцу, что люблю его. Он знал это, мы оба знали, но я должна была сказать, а он должен был услышать. Я не успела, но вы, вы смогли, и я благодарна Миле и Уиллу, что они стали членами нашей семьи. Я вас очень сильно всех люблю.

- А мы Вас, Алексис, – сглотнула Мила, смаргивая слезы.

- Ребятки... Лола, Роберт, Генри, Остин, Эмма, Колин … Вы самые самые чудесные ангелочки! Берегите друг друга, не бросайте, помните — только вместе вы сила, – она снова зашлась кашлем, но, увидев, что дочь ринулась к ней, подняла руку, качая головой, – не надо, милая. Лучше поцелуйте меня все и идите. Пора.

- Мам .., – Джей и Эйприл склонились над ней, целуя ее морщинистые щеки, – мы тебя очень любим, мам …

Большая семья Адамс медленно, сморкаясь и сдерживая слезы, тихой вереницей, поцеловав напоследок старушку, вышли из палаты, оставляя ее практически пустой и холодной. Женщина устало потянулась, шевеля озябшими ногами.

- Все холодно? – Чак вышел из темного угла и сел на край ее кровати, сжав ее ледяную ладонь.

- Да уж пора, милый, – улыбнулась она. Их взгляды пересеклись, и что-то дрогнуло внутри, прорвалась плотина, и в их глазах выступили слезы, такие тяжелые, такие сложные для восприятия. В голове мелькали сотни воспоминаний: первая встреча, вечеринки, праздники, сражения; всплыли лица Брайана, Айзека, Алана … Женщина сглотнула, вспоминая тот страшный день, когда они втроем поехали исполнять мечту всей жизни Алана на его пятидесятый день рождения. С самого раннего детства, сколько он себя помнил, Хандерсон мечтал посетить самую богатую библиотеку Китая, где хранились невероятно ценные манускрипты. Они специально скинулись на совместное путешествие, но тогда … Никто так и не понял, что произошло, но через несколько часов после того, как Алана уехал в библиотеку, в новостях объявили, что обвалилась самая старинная часть здания. И Алан был там. В больнице им сообщили, что он впал в кому из-за полученных травм. Время шло, день за днем, они продлевали визу, ждали, сняв номер в отеле прямо около больницы, практически не отходя от палаты друга. И вот, спустя месяц, им объявили, что больше нет смысла продолжать поддерживать жизнь мужчины, который существовал, словно растение. Лекс помнила, как она орала, как плакала, срывая горло, рыдая в руках сдерживающего ее Чака, как не желала отпускать еще одного человека из своей жизни. Но у них не было выхода. До последних его вдохов они сидели у его кровати, сжимая его руку, и разговаривали, вслух вспоминали все их совместные моменты, до последнего поддерживая в нем жизнь, и именно они поймали и сохранили в своих сердцах его последний вдох.

- Ты не должна, Лекс. Не … не уходи .., – он сглотнул, прижимаясь дрожащими губами к ее руке, – не бросай меня. Живи, живи еще …

- Я устала, Чак... О, я так устала, – она нежно потерлась о его руку, – и они ждут меня. Там. Я знаю.

- А я? Ты оставляешь меня совсем одного. Вы все ушли, все меня оставили …

- Ты заслуживаешь жить, жить еще, дорогой. Не спеши...

- Меня тут ничто не держит. Только ты держала. Сначала Брайан, потом Айзек, Алан … Из всего нашего Квартета остался лишь я .., – он замолчал, кусая губы. Лекс подняла руку и коснулась его щеки.

- Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? Люблю вас всех.

- А я люблю тебя. Мы все. Всегда любили … Знаешь, – он горько усмехнулся, – это, наверное, смешно, но все так, все четверо в одну … Глупо, да?

- Нет, – она покачала головой, улыбаясь, – не глупо.

Еще минут десять они так сидели, держась друг за друга, за жизнь, за их воспоминания. Потом Лекс подняла глаза, глубоко вдохнув.

- Пора, Чак …

- Нет, Ли, нет .., – он затряс головой, – пожалуйста...