Приключение

— Такая история, Павел Петрович, что и не разобрать. Нечистое что-то…

— Ну, рассказывай! — сказал Сивачев и Груздев начал свой рассказ:

— Говорил вам, что дыру провертел. Вот, а через день подошел — нет дыры. Ее деревянной пробкой забили. Вот тебе и фунт! Пошел я на парадный ход, а там…

— Дверь шкафом задвинули, — сказал Сивачев.

Груздев кивнул.

— Верно. А вы откуда знаете?

Сивачев засмеялся.

— Да ведь я сегодня у тебя был… Ну, дальше.

— Дальше самое удивительное. Третьего дня утром пошел старика на службу провожать. Ладно. Идет он. Я по другую сторону улицы иду, глаз не спускаю. Ну, он опять на углу ул. 3-го июля у папиросника остановился. Взял пачку, а ему записку дал. В этот раз я это явственно видел. Дошел после до своей конторы, вошел — и все. Стал я думать. В контору не зайду. Ни к чему. А буду ждать, когда он домой пойдет. Время до полпятого. Ладно. Съездил на стадион, потом к товарищу за книжками, пошамал наскоро и — на улицу Дзержинского. Так…

Сивачев нетерпеливо сказал:

— Ты бы короче.

— Ничего не будет. Вы слушайте. Теперь подошел я и старик вышел. Огляделся и пошел. Только совсем в другую сторону. К Адмиралтейству. Ну, думаю, куда попрешь? — и за ним. Он — все прямо, потом по улице Гоголя, на проспект 25 Октября, сел в трам № 4 и поехал. И я с ним. Только он в вагоне, а я на площадке. Доехали до Васильевского. Здесь, на углу Среднего, он сошел, и я за ним. Он, не доходя 6-й линии, вошел в ворота. Я малость подождал и тоже вошел. На дворе ребятишки. Я спрашиваю: «Куда старик ушел?» Они на крыльцо указали, а один говорит: «Он тут живет, квартира 8». Ладно. Повернулся я, на трам и домой. Что же вы думали? Подхожу к дому, а старик мой идет — и с собакой. А? Я даже к мостовой прирос. Что за чорт! Там старик, тут старик. А? Словно чорт на рогах перенес его.

— Ты верно смешал стариков да за каким-то подрал. Благо седая борода, — усмехнулся Сивачев.

Груздев обиделся и вздернул нос.

— Что я маленький, что ли? Старика этого я вот как знаю! — сказал он. — А вы дальше слушайте… Сегодня за мной собака все время ходит.

— Какая собака?

— Его, громадная…

— Как ходит?

Сивачев сразу взволновался.

Груздев кивнул.

— Неотступно. Куда я — туда она. Был на площадке. В футбол играл. Смотрю — она в стороне сидит. Я проворонил и мяч пропустил. Сел в трам. Выхожу — она за мною. Был в столовке. Пообедал, газету прочел. Вышел — а она на другой стороне стоит и опять за мной. Теперь из трама вышел — и она тут…

— Следит?

Груздев кивнул.

— Не иначе.

Сивачев покачал головой и сказал с упреком;

— Неосторожно ты действовал, и они сразу тебя разъяснили. Я это сегодня увидел.

Груздев смутился и провел рукою по своей стриженой голове.

— Вы ведь не предупредили. Следи! Ну, я и следил. А они — меня. Ну, мне наплевать, — беспечно махнул он рукой, — а что они за люди, что делают?

Сивачев пожал плечами.

— И знаю и нет. Для того и тебя послал. Знаю я, что они — наши враги, враги нашей республики. Или иностранные агенты, или контрреволюционеры. Знаю, что все пожары заводов за последние дни они устроили. Знаю, что они одного человека убили. Но их поймать надо, обличить, и вот тут-то задача.

Груздев в волнении вскочил со стула.

— Я вам во всем помогу! Говорите, что делать?

Сивачев ласково положил ему руку на плечо.

— Пока береги себя, будь осторожен. Завтра приходи об эту пору. У меня будет еще человек и мы сговоримся.

Груздев крепко кивнул головой.

— Буду! — сказал он решительно.

Сивачев проводил его до дверей и вернулся к себе, но почти тотчас же услышал, как снова хлопнула дверь. Возвратился Груздев.

— Что случилось? — спросил Сивачев.

— Там… собака, — проговорил Груздев.

Сивачев почувствовал невольную, дрожь.

— Пойдем, — сказал, он, беря кепку.

Они вышли и осторожно спустились с лестницы.

— Смотрите. На той стороне.

Сивачев выглянул.

…В терпеливом ожидании сидел дог…

На другой стороне улицы в терпеливом ожидании сидел громадный дог. Прохожие почтительно обходили его, а он сидел, не сводя глаза с подъезда.

— Слушай, — сказал Сивачев, — попробуй запутать ее. Прыгай с трама на трам, пока сам не замучишься. На тебе рубль.

Груздев засмеялся.

— Я сейчас нашатырю куплю и буду за собой его лить.

— И это дело.

Груздев простился и ушел. Сивачев смотрел из подъезда и видел, как собака медленно встала и лениво побежала по мостовой за Груздевым.

Когда на другой день после урока плавания Сивачев возвращался домой, он встретил молодого человека с девушкой в сопровождении той самой собаки, которая гуляла со стариком и преследовала Груздева.

Девушка вела ее на толстом ремне и о чем-то озабоченно говорила со своим спутником.

Перейдя улицу, они остановились и стали смотреть на дом, в котором жил Сивачев, и, как ему показалось, на окна его комнаты.

Он поспешил домой и к нему тотчас вышла его соседка, которой он обычно оставлял ключ от комнаты. Она дала ему ключ и сказала:

— Тут, Павел Петрович, сейчас только к вам приходили.

— Молодой человек с девушкой?

— Да! Они хотели у вас уроки брать. Они недолго посидели и ушли. В трубу смотрели.

— Одни были?

— Одни.

— С собакой?

— Нет, без собаки. Подождали и ушли.

— Оставили записку?

— Нет. Сказали, что еще раз зайдут. Может быть, говорят, завтра.

— Благодарю вас, Варвара Петровна.

Соседка ушла.

Сивачев опустился на стул.

Он почувствовал, как легкий озноб прошел по его спине. Мало-помалу он оправился и тотчас взял бумагу, чтобы записать все происшедшее.

Выходит, тут не один человек в ермолке. Здесь и переодетый старик, и «натуральный» старик, и рыжий великан, и папиросник, и эти молодые люди. Он вынул из ящика стола браунинг, внимательно осмотрел его, вложил обойму и положил в карман.

Первым пришел Барсуков. Он поздоровался, сел подле трубы и спросил:

— Ну, что у вас?

— А вот послушайте, — ответил Сивачев и передал рассказ Груздева и приход молодых людей с собакой.

— Это значит, что открыт Груздев, а с ними я, — окончил Сивачев.

— Несомненно! Осел ваш Груздев! — воскликнул Барсуков.

— Он не виноват. Там люди похитрее нас с вами. Вы лучше скажите, что теперь делать?

В это время пришел Груздев. Сивачев познакомил его с Барсуковым и сказал:

— Ты при нем можешь все говорить. Он все знает, и эта труба — его. Что нового?

— А ничего. Сегодня я без собаки и вообще она меня оставила. Был на Васильевском. Там действительно старик Заводилов живет. Сергей Аркадьевич, и в конторе на Комиссаровской служит. Как мой. Сегодня все то же было. Пришел в контору, только с папиросником не встречался.

Барсуков смотрел в трубу. Гвоздев ходил по комнате.

— Вопрос в том, что теперь делать? — заговорил Сивачев. — Товарищ Груздев обнаружен, я — тоже. Вероятно и вас, Сергей Семенович, разъяснят. Они хитрее нас, и по-моему нам надо искать таких, которые их хитрее.

— То есть?..

— Итти к прокурору, или в уголовный розыск, или в ГПУ.

— Но тогда мы не узнаем их секрета, — проговорил Барсуков, — и потом нет у нас доказательств их преступности. Как мы докажем?

— Придут и увидят то, что видели мы.

С этими словами Барсуков приложил глаз к трубе.

— Собирается что-то делать. Тащит опять свои машины.

— Возьми со стола из той комнаты мой бинокль и смотри тоже. Ты еще не видел, — сказал Сивачев, обращаясь к Груздеву.

Груздев взял бинокль, стал подле Барсукова, приложил бинокль к глазам и тотчас воскликнул:

— Здорово! Все видать, как на ладошке. Сразу стену узнал и окно. Этот в ермолке машины поставил. Э, полетел шар!