Ядвига Фрей

6.1

....бояться нас до жути; "до жути" это очень верное слово.

Мы не подыгрываем вашим страхам, люди.

- Зачем вы убили священников? - рявкнул капитан, ударяя руками по столу.

- Думаете, я вас испугаюсь?

- А вам следует... меня бояться.

- Почему это?

Он замешкался. И правда, а что он мне сделает? Я проявилась в его кабинете, как дух воплощается материей, прям на его глазах.И заявила, что я - та, кто убивает людей веры. Он так разъярился, что, на несколько мгновений, забыл, как именно я появилась перед ним. Но все же, затащил меня в допросную, а я не мешала ему делать это со мной, тащить за руку. Он не решился надеть на меня наручники. Подумал, может что, я испарюсь.

- Зачем вы убили священников? - повторил он вопрос.

- Я не человек, зачем вы продолжаете кричать?

- Потому что, вы, обязаны ответить за содеянное!

- У меня великолепный слух, - произнесла я спокойно. - Незачем повышать голос.

Файет стоял рядом и наблюдал, с непроницаемым лицом, за этой сценой. Он подмечал, насколько разнится поведение капитана, после того, как он подзабыл, что уже разговаривал со мной. И он, не зря, предположил, что нечто в человеке, продолжает помнить. Только, почему-то, выражается это в довольно агрессивной форме.

- Зачем вы явились? Если я не могу вас отдать под суд, зачем вы... пришли?

Он действовал в состоянии аффекта от моего прибытия. В первый раз, я уплотнилась на глазах членов команды, а ему лишь пересказали историю. А теперь, он увидел это своими глазами.

- Вы хотели узнать, кто совершает эти убийства, я пришла вам сообщить.

- Думаете, я буду спать спокойнее?

- Уверена, завтра утром, вы ничего не вспомните.

Он дернулся, как от пощечины. Замер. Мотнул головой и вернулся к своей тактике.

- Вчера, у нас был более продуктивный диалог, - сказала я.

- Вчера?

- Да. Вчера.

- Я... вас... - он четко расставил акценты, - впервые вижу.

- А вот, видеокамеры могут с вами, в этом, поспорить, - улыбнулась я.

Хорошая штука эти современные датчики слежения. Если бы пленка и могла засветиться, то цифровые данные более гибкие в этом смысле. Максимум, я буду там, как белое полуразмытое пятно. Но остальное, запишется на отлично. ... а через пару суток - испарится.

И вот, нам принесли ноутбук и отыскали, в базе данных, вчерашний день.

Более двух часов, капитан, я и молодой профайлер слушали и смотрели то, что происходило вчера. И лишь для капитана, данные на экране звучали впервые. Я и Файет, мы переглядывались, отмечая по времени, сколько еще сидеть.

- О чем я забыл? - повернулся ко мне этот мужчина с темно-серыми глазами.

- Как я вам отвечу?

- Я там повторяю, что забыл. О чем я забыл?

Я рукой указала на монитор.

- Вы забыли об этом... сегодня. Также само, вы забыли о чем-то, уже давно.

- Я вспомнил вчера и снова забыл? - ему не верилось, но современный человек мало `что может противопоставить, технически зафиксированным, данным; особенно, если сам он там, на видео, ходит и разговаривает.

Я молча смотрела на него.

- Так, для чего же вы вернулись? - устало спросил капитан.

- Сказать вам, что убийца - я.

- И для чего вам убивать священников? - он поднялся, выключил монитор. - У каждого убийцы есть причина, мотив. Какой он у вас?

Он устало глядел на меня, будто на его плечи обрушились века и эпохи; но это не так. Он просто не мог уместить то, что увидел и не мог опровергнуть это. И не знал, что с этим делать. Факт, стер агрессию, что рвалась из него, еще пару часов назад. Теперь, он просто не знал, как быть.

- А ты? - он повернулся к молодому сотруднику. - Не умеешь держать лицо. Два часа и ни грамма удивления.

- Мне не нравится лгать.

- А притворяться ты не умеешь, - и повернулся ко мне. - Он всё помнит, да? Он не забыл?

- Почему вы у меня спрашиваете?

- И правда? - стушевался мужчина. - Файет, как тебе удалось не забыть?

Парень чуть выпрямился, немного побаиваясь капитана или скорее, отдавая ему уважение через страх, как у некоторых зверей бывает.

- Я сегодня никого уволю, отвечай.

- А если завтра не вспомните о "сегодня", то и ...

- Файет?! - капитан не стремился быть спокойным.

- Мне, - замялся он, - то, что я знаю, не мешает жить.

- А мне, значит, мешает?!

- А разве нет? - расхрабрился младший сотрудник.

- Хотите жить с тем, что сегодня узнали? - спросила я.

- Придется.

- Неа, не придется, - и улыбнулась. - По утру, как туман, память сойдет.

Капитан не совсем понимал, какое решение более в нем преобладает: гнев на меня, гнев на профайлера или на то... как, к чертям, всё это может происходить взаправду?

- Может, я все еще сплю, - пробормотал он, - поднимаясь из-за стола.

А я вспомнила одного монаха, который усердно молился. И когда я проявилась, принял меня за ангела. Я не отрицала и не подтвердила его вывод.

Я спросила:

- Для чего ты мучаешь себя?

И он изумился.

- Как, о святый ангел, я мучаю себя?

- Молишься, живешь в этой келье, не видишь планеты, не знаешь мира вокруг тебя.

- Это не причиняет мне мучений, о святый ангел, - ответил он смиренно.

Тогда я достала из кармана баночку с золотым эликсиром и протянула старцу.

- Выпей, если правду говоришь.

Но лишь потянувшись ко мне, рука его замерла. Он ощутил нечто, лицо его исказилось страданием, и он заплакал, убирая руку назад.

- Я не достоин благодати Господней, - прошептал он, принимая позу "головой к полу".

- Встань, пожалуйста, - попросила я его.

И он, не веря своим ушам, поднялся. Лицо его было омыто слезами. В глазах страдание. Я достала из кармана зеркало и поднесла к нему.

- Что ты видишь, человек?

- Измученного старого монаха, - просто ответил он, успокаиваясь и вытирая слезы.

- Чем же ты измучил себя?

И он перевел взгляд на меня. А для него, я сияла, как звездочка на небе. Волшебное поле озаряло келью, и он мог видеть это. Только вот, решил он, что я ангел. Это как видишь зебру, не знаешь, что за зверь, видишь копыта - говоришь "о, лошадь!". И тут также.

- Непрестанными молитвами во славу Господню, - ответил он и снова упал лицом к полу.

- Поднимись, пожалуйста, - попросила я.

И он поднялся,а я повернула к нему зеркало.

- Кого ты видишь?

- Себя.

- А кто ты?

- Смиренный раб Божий, Василий.

Я протянула ему эликсир во второй раз, со словами:

- Выпей, если говоришь правду.

Старец поднял руку, потянулся за баночкой, но замер.

- Не достоин я благодати Божьей, - и начал, кряхтя, опускаться на колени.

- Почему? - я бы за голову взялась, да это порвет весь эффект и окончится для монаха психозом.

- Избил я мальчика. Совесть меня замучила. И молюсь я, по сей день, о прощении за этот грех.

- Почему ты избил мальчика? - я присела на корточки, заглядывая, насколько получается, в глаза монаху, а он их сцепил плотно, закрываясь от моего сияния.

- Решил я проучить мальца. Он своровал у меня десяток рублей. Я его поймал и избил. Что, тот десяток рублей? Воровство - грех. Маленький, ведь, человек, а уже душу пятнает, - он боялся раскрыть глаза. - Я мальчика ударил один раз, подумал, что этого мало будет. Ударил еще, он заплакал. Тогда я решил, что третий раз закрепит в нем постыдность его действия. А как утром проснулся, не мог в зеркало смотреть. Отвращение испытал. И никуда от него не мог деться. Думал - пройдет. Как царь Соломон писал на кольце своем. Но не уходило и не забывалось содеянное. И тогда я отправился к батюшке. А он сказал, что не велик грех, если в назидание. И я успокоился. А неделя прошла, совесть вернулась, снова мучить меня стала.