Страница 9 из 9
Главным источником тоталитарных движений XX века Ханна Арендт называет внезапно появившиеся из среды крестьянства деклассированные массы. Это совпало с упадком партийной системы в Европе. К началу Второй мировой войны практически не существовало ни одной европейской страны, которая не приняла бы ту или иную форму диктатуры. Партийная система национального государства базируется на защите партиями интересов различных классов, которая обеспечена партийной программой. Нацисты всячески подчеркивали ненужность своей программы, апеллируя к ммассам, к толпе. Главным инструментом воздействия на электорат становятся глубоко заложенные в сознании масс племенные мифы и предрассудки. Для того, чтобы поддерживать эту атомизированную массу, тоталитарным движениям необходимо было ликвидировать любые зачатки классовости. Так поступает Сталин после 1929 года, планомерно уничтожая классы и классовое сознание в рамках Советского государства - сначала крестьянство (с помощью коллективизации и искусственного голода), затем рабочий класс (при помощи разобщающей стахановской системы и введенных в 1938 году трудовых книжек), и, наконец, бюрократию путем физического уничтожения административной, военной и партийной аристократии советского общества.
По мнению Хобсбаума, самое раннее понятие о нации - либеральное - не имело отношения к этноязыковому аспекту. Цель такого национализма состояла в расширении гражданского и культурного сообщества через привлечение народных масс к участию в политической жизни, что прямо противоположно по направленности этническому сепаратизму, стремящемуся к отделению и дроблению. Более поздний национализм нуждается в этнической идентичности для заполнения идеологической пустоты и обеспечения нации исторической родословной. Бройи считает, что этническая идентичность никак не могла быть институциализирована до появления нации, что исключает их прямую связь. Крупнейшие институты доиндустриальной эпохи - церковь и монархические династии - зачастую находились в конфликте с этнической идентичностью. Если считать язык главным признаком этнической идентичности, то язык также не дает возможности для прямой связи этноса и нации. Дело в том, что письменный язык, сформировавшийся на основе нескольких диалектов разных местностей, был институциализирован также в современную эпоху - именно тогда, когда он приобрел политическое значение в праве, массовом образовании и экономике. Если язык не получает это политическое измерение, то он попросту вымирает, становится достоянием энтузиастов от культуры.
Энтони Смит выделяет "органический национализм", утверждающий, что в основе нации лежит этнос как генетическое образование. Теоретик такого подхода Пьер ванн ден Берге считает, что этническая идентичность определяется генетическим родством, подобным "семейственности", и это родство якобы автоматически считывается представителями данного этноса. Таким образом, Берге ставит знак равенства между внешним обликом людей и их культурой. Смит показывает, что ввиду исторической изменчивости этноса и невозможности для его представителей внешне определить предполагаемое родство, "генетический" подход, применяемый Берге, не выдерживает критики. Крупнейший исследователь этноса Фредерик Барт считает, что основа этнической идентичности лежит в сфере социальных отношений и поведенческих моделей. Этническая группа определяется социальной границей, отделяющей ее от других групп, а стабильность этнических групп обеспечивается набором правил и предписаний, регулирующих ситуации контакта с другими группами.
Наконец, Эрик Хобсбаум, характеризуя современную "национальную" ксенофобию, подчеркивает, что она строится на отделении "чужих" как "неподлинных" представителей данного сообщества, что зачастую связанно с банальной проблемой безработицы. Сущность ксенофобии заключается не в страхе перед размыванием культурных границ и стиранием социокультурной уникальности (самые радикальные ксенофобские группы - особенно среди молодежи - чаще всего вполне интернациональны по внешнему виду и идеологии), а в страхе перед неизвестным будущим, перед разрушением привычных социальных связей и совместной принадлежности некому целому. Этот страх, вместе с конструированием образа чужака-врага, становится особенно актуальным в период распада общества, экономической нестабильности и социальной незащищенности. Когда "воображаемые сообщества" (нации, этнические группы) становятся последним прибежищем, основным критерием принадлежности к ним оказывается отделение тех, кто к ним не принадлежит. В современной ситуации уже невозможно описывать мировую политику в терминах "нации" и "национализма", как это было в XIX - начале XX веков, а национальная и этническая идентичность носит скорее ситуативный характер в зависимости от конкретных обстоятельств.
Это же отмечает Сэмюэл Хантингтон, говоря о том, что в современном мире после "холодной войны" важны уже не политические или идеологические различия, но прежде всего культурные, а общества, объединенные идеологией, но разделенные культурными различиями, чаще всего распадаются (пример - СССР). В таком мире, где посредством глобализации ослабевает контроль государства над культурной идентичностью, человек определяет себя посредством происхождения, языка, религии, истории, идентифицируется с социальными группами. Говоря об экономическом аспекте этих процессов, В. Малахов приводит довод, что тенденция к форсированию культурных различий порождена глобальной маркетизацией культуры, когда государства, руководствуясь бесконечным спросом мирового культурного рынка на разнообразие, стимулируют интерес к региональным культурам, культурным меньшинствам и этническим группам. Локальная политика становится политикой этнической и расовой принадлежности, а глобальная - политикой цивилизаций. Именно с этим Хантингтон связывает возникновение фундаменталистских течений в различных религиях, заполнивших идеологический вакуум после краха коммунистических государств. Таким образом, национализм далеко ушел от первоначальной связи с идеей нации, из-за чего можно наблюдать появление таких понятий, как "этнонационализм", "религиозный национализм", "расовый национализм" и других.
Идеология лежит в основе социального характера.
Понятие социального характера является ключевым для понимания общественных процессов. Характер - в динамическом смысле аналитической психологии - это специфическая форма человеческой энергии, возникающая в процессе динамической адаптации человеческих потребностей к определенному образу жизни в определенном обществе. Характер определяет мысли, чувства и действия индивида. В отношении мыслей этому трудно поверить, потому что все мы разделяем традиционное убеждение, будто мышление является сугубо интеллектуальным актом, независимым от психической структуры личности. Однако это убеждение неверно, а если мышление относится не к эмпирическим манипуляциям с конкретными объектами, оно тем более неверно: осмысление этических, философских, политических, психологических или социальных проблем - независимо от чисто логических операций - в высшей степени подвержено влиянию психической структуры мыслящей личности. Это справедливо и в отношении отдельных понятий - таких, как любовь, справедливость, равенство, самопожертвование и т.д.,- и в отношении целых доктрин или политических систем. Каждое такое понятие, каждая доктрина заключают в себе некую эмоциональную основу, которая определяется складом характера данного индивида.
Когда два человека с разной психической структурой произносят какое-то слово, например "любовь", они вкладывают в это слово совершенно различный смысл. Надо сказать, что правильный психологический анализ смысла таких понятий позволил бы избежать множества интеллектуальных недоразумений; любая попытка чисто логической классификации этих понятий обречена на неизбежный провал.
Тот факт, что идеи имеют эмоциональную основу, чрезвычайно важен, поскольку это ключ к пониманию духа любой культуры. Разные общества - или классы внутри общества - имеют специфический характер, на основе которого развиваются и обретают силу разные идеи. Например, идея труда и успеха как главных целей жизни смогла увлечь современного человека лишь из-за его одиночества и сомнений. Попробуйте внушить идею беспрерывных усилий и стремления к успеху индейцам в пуэбло или мексиканским крестьянам - вас просто не поймут; вряд ли даже поймут, о чем вы говорите, хотя вы и будете говорить на их языке, потому что у этих людей совершенно иной склад характера. Точно так же Гитлер и та часть населения Германии, которая обладает аналогичной структурой личности, совершенно фанатично убеждены, что каждый утверждающий, что человечество может упразднить войны,- это либо безнадежный глупец, либо наглый лжец. Вследствие их социального характера жизнь без страданий и бедствий для них так же немыслима, как свобода и равенство.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.