Страница 22 из 30
Промышленная революция середины XIX – начала ХХ века привела, кроме того, к институциональной революции в области, которую Артур Стинчкомб[211] назвал социальными технологиями: новые социальные институты возникали как результат расширения человеческой реальности усилиями наук и технологий. В условиях, когда технологии начали измерять и регулировать время, энергию, свет, пищу и другие жизненно важные ресурсы, старые институты, обслуживавшие аристократический патронат или частную монополию, оказались уже не нужны.
Их сменила бюрократия – централизованная организационная структура с рациональным разделением труда. Новая модель наделяла властью на основе административных правил, а не личных вассальных обязательств или обычая. Инженеры, ученые, проектировщики, другие профессионалы – те, кого Макс Вебер[212] назвал «персонально незаинтересованными и строго объективными экспертами», – специально учились измерять и управлять. В новом индустриальном мире, полном инструментов контроля над еще недавно неизмеримыми и непредсказуемыми вещами, делегирование власти профессионалам с университетским образованием позволяло надеяться, что квалифицированный эксперт будет управлять лучше и эффективнее, чем позволяла система аристократического или политического патроната прежних времен.
Чиновники и профессиональные служащие должны были не только повысить эффективность и специализацию государственного управления, но и обуздать амбиции миллионеров «позолоченного века»[213], порожденных новой индустриальной эпохой[214]. Для надзора над железными дорогами возникло несколько независимых комиссий, состоящих из профессиональных бюрократов; это существенно увеличило долю профессионалов среди государственных служащих[215].
Многие из них были детьми состоятельных консервативных фермеров и торговцев, но уже не разделяли представлений своих отцов о том, куда стоит, а куда не стоит вмешиваться государству. Они верили, что профессиональное администрирование с его высоким нормотворческим потенциалом наведет порядок и обуздает неумеренные аппетиты новых корпораций. Слияние интересов различных социальных классов в «эпоху прогресса» Ричард Хофштадтер[216] описывал следующим образом:
Хотя философия и дух были новыми, но социальный тип и его социальное недовольство оставались теми же[217].
Бюрократия требовала предсказуемости и ценила преемственность, что, в свою очередь, требовало новых технологий контроля, и в том числе единообразия способов измерения. Новый средний класс модернизаторов выработал внеличностные инструменты и правила измерения производительности и радикально изменил представления об устройстве общества и управлении им. Кроме того, бюрократия нуждалась в специально подготовленных чиновниках, а это, в свою очередь, вело к развитию системы квалификаций и стимулировало формальное образование, построенное на принципах управления знанием. В контексте двух этих тенденций росла массовая уверенность в том, что государственному управлению нужны специалисты с формальной квалификацией, умеющие применять стандартные методы и единицы измерения.
Просвещенные аристократы, в частности Вольтер, выступали за централизацию и стандартизацию измерений во имя научного и экономического развития Франции. Поскольку первоначально система мер была тесно связана с политическими институтами, задача казалась практически невыполнимой (так, по крайней мере, писали Дени Дидро[218] и Жан Лерон Д’Аламбер[219] в статье «Веса» в своей «Энциклопедии»[220]). И лишь во времена Французской революции Николя де Кондорсе[221] и его союзникам удалось наконец на волне политических реформ протолкнуть и официальную реформу в области мер и весов. Переход к единой системе мер был не быстрым, но процессу способствовало то, что единообразие измерений отвечало потребностям централизованных и бюрократических политических институтов[222].
Единые единицы измерения – например, метр – должны были помочь развитию торговли и, следовательно, способствовать экономическому росту. Размывание местных обычаев, замена их сначала общенациональными, а затем и международными стандартами укрепляли общегражданскую идентичность и пришедшую на смену феодальному строю власть нового национального государства (а позже и империи Наполеона).
Фактически переход к метрической системе был знаковым событием для молодых национальных государств. В Италии метр был введен в 1861 году, а местные единицы измерения подогнаны под процентные доли метра. Испания перешла на метрическую систему в 1869 году, Германия – в 1872 году. Только Британия долго хранила собственную систему измерений, с бушелем, пеком, родом, пер-чем и пеннивейтом[223], но в конце 1960-х сдалась и она. Метрификация Европы (а вместе с ней и возможность более эффективно измерять социальные и экономические условия) являлась одновременно и следствием и орудием масштабной политической централизации. Политика государственного строительства в Европе раннего Нового времени во многом была направлена на рационализацию и стандартизацию жизни, потому что так ею было удобнее управлять[224].
В США единообразие мер и весов тоже стало ключевым фактором политической централизации государства и становления класса профессиональных чиновников. В 1819 году Палата представителей, откликаясь на переход Франции к метрической системе, попросила государственного секретаря Джона Куинси Адамса[225] предложить систему измерений для их молодой республики. Двумя годами позже, изучив единицы измерения 22 штатов страны, Джон Куинси Адамс порекомендовал отказаться от метрической и сохранить британскую систему мер, мотивируя это ее долгой историей и связью с человеческим телом. В своем отчете он писал:
История происхождения мер и весов не ясна; но с незапамятных времен мы пользуемся фунтами, унциями, футами, дюймами и милями, унаследованными от римлян, а через них от греков, а ярд… единица измерения саксонского происхождения, происходит, как и еврейские и греческие меры, от человеческого тела[226].
В общем и целом унификация единиц измерения существенно усилила полномочия нового класса государственных служащих.
Тогда же, в период индустриализации и экономического роста, изобретение механических часов преобразовало измерение времени. Публичные сигналы точного времени явились огромным достижением: уже в 1905 году американский военно-морской флот получал их по радио из Вашингтона. Эйфелева башня стала передавать парижское время в 1910 году – прежде, чем оно приобрело законодательный статус официального времени Франции[227]. Широко известно, что Эйнштейн занимался решением задачи синхронизации часов на швейцарских железнодорожных станциях[228]. Механическое измерение времени и возможность синхронизировать его между разными юрисдикциями снимали проблему системного учета рабочего времени. От часов зависели такие новинки, как беспроводной телеграф, телефон и железные дороги, они же обеспечивали их точный ход. Учет рабочего времени существовал и раньше, но электрификация и механизация сделали его повсеместным. Жизнь стала измеряемой и упорядоченной; работу, встречи и развлечения теперь можно было организовать, спланировать и скоординировать.
211
Артур Стинчкомб – американский социолог, основатель экономической социологии. – Прим. ред.
212
Макс Вебер – немецкий социолог, философ, историк, политический экономист. Идеи Вебера оказали значительное влияние на развитие общественных наук, в особенности социологии. – Прим. ред.
213
«Позолоченный век», или Gilded Age (англ.) – эпоха быстрого роста экономики и населения США после гражданской войны и реконструкции Юга. Название восходит к книге Марка Твена и Чарлза Уорнера «Позолоченный век» и обыгрывает термин «золотой век», отмечая его поверхностность. – Прим. ред.
214
Charles W. Calhoun, ed., «The Gilded Age: Perspectives on the Origins of Modern America» (Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2006), 259.
215
Interstate Commerce Act (1887), Our Documents.gov, http://www.ourdocuments.gov/doc.php?flash=true&doc=49
216
Ричард Хофштадтер – американский историк и общественный деятель. – Прим. ред.
217
Hofstadter, «Age of Reform», 143.
218
Дени Дидро – французский писатель, философ-просветитель и драматург, основавший «Энциклопедию, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел» (1751). Иностранный почетный член Петербургской академии наук (1773). – Прим. ред.
219
Жан Лерон Д'Аламбер – французский ученый-энциклопедист, философ, математик и механик. Член Парижской академии наук (1740), Французской Академии (1754), Петербургской (1764) и других академий. – Прим. ред.
220
«Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел» («Encyclopedie, ou Dictio
221
Николя де Кондорсе – французский философ, ученый-математик, академик и политический деятель. – Прим. ред.
222
Tavernor, «Smoot’s Ear», 143.
223
Единицы измерения объема (бушель и пек), длины и площади (род и пек), веса (пеннивейт). – Прим. ред.
224
Scott, «Seeing Like a State», 3.
225
Джон Куинси Адамс – старший сын второго президента США Джона Адамса; первый официальный посланник США в России (1809–1814), восьмой государственный секретарь США (1817–1825); шестой президент США (1825–1829). – Прим. ред.
226
John Quincy Adams, «Report on Weights and Mea sures», 1821, http://www.digitalhistory.uh.edu/disp_textbook.cfm?smtID=3&psid=267
227
Stephen Kern, «The Culture of Time and Space 1880–1918», 2nd ed. (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2003).
228
Peter Galison, «Einstein’s Clocks and Poincare’s Maps: Empires of Time» (New York: W. W. Norton, 2004).