Страница 3 из 9
— В нашем цирке директор настаивал на том, чтобы все дрессировщики во время тренировок одевались в кожу и носили перчатки, — обернувшись ко мне через плечо, поясняет Мэтт.
Он не спрашивает, как меня зовут, не здоровается, да и вообще весьма бесцеремонен, но я сейчас не обращаю на это внимания, находясь под впечатлением от своего будущего подопечного.
— Это что-то вроде правил безопасности. Животным обычно почему-то нравится этот запах, да и если укусит, через кожу будет не так больно, — все так же поясняет мужчина, окинув меня каким-то оценивающим взглядом, которому я в данный момент не придаю особого значения. Да что там, я вообще на него не обращаю внимания, а он разворачивается обратно к клетке.
Слушая разглагольствования Мэтта по поводу формы одежды, я тихо радуюсь, что сегодня пришел в своих любимых и уже привычных мне вещах. Кажется, я не прогадал, когда выбирал, что же лучше мне надеть. После небольших раздумий я все же решил остаться верен себе и остановил свой выбор на своей любимой коже. Так что в итоге на мне сейчас красуются черные обтягивающие штаны, темная рубаха с жилеткой поверх и высокие сапоги наподобие армеек, только на шнуровке и выше колена. И штаны, и жилетка, естественно, кожаные. Только вот перчаток нет. Но это поправимо.
Здоровенный золотистый хищник в клетке меж тем лениво катает по полу между гигантскими бархатистыми лапами небольшой резиновый мячик. Он иногда наклоняет свою косматую голову с большими «бакенбардами» — золотистой шерстью, что растет вдоль челюсти, придавая зверю грозный вид — и пытается укусить мяч. Но тот слишком большой для захвата его пасти и скользкий — клыки соскальзывают с упругой резины. Даже лежа, Джин поистине поражает своими размерами — грациозное, сильное, громадное, поджарое и литое золотистое тело идеального хищника восхищает и приводит в трепет, какой-то благоговейный восторг.
Его полосатый хвост лениво мечется по полу, иногда вздрагивая и выглядывая из-за прутьев клетки. Тигр трет свои острые зубы о мяч и, подняв голову, широко зевает, демонстрируя внушительные белоснежные клыки.
Я зачарованно наблюдаю за ним, как-то отстраненно кивая на слова Мэтта и слушая его вполуха. Всем моим вниманием завладевает сейчас этот невероятный зверь, который с ленивой грацией играется с резиновым мячиком.
И почему-то при одном только взгляде на тигра становится понятно, насколько же ему тут скучно, на самом деле.
Он похож на царя или, скорее всего, на бога, которому до смерти надоела возня мелких смертных под ногами, а в данном случае — лапами. Но по какой-то причине он все же вынужден это терпеть.
— В твои обязанности, как его личного дрессировщика, будет входить чистка зубок моего малыша, — усмехается Мэтт. — Видишь, какие белые? За ротовой полостью зверья надо следить, иначе они заболеют. И не забывай надевать перчатки, только не резиновые, а опять же кожаные, потому что наш Джин обожает вкус зубной пасты.
Он чему-то смеется.
— Хорошо, я учту, — согласно киваю я, про себя фыркая.
Да за кого он меня принимает? Я что, зеленый юнец, ни разу не работавший с хищниками? И сам прекрасно знаю, что мне придется лично выполнять все эти процедуры, потому что так будет намного легче и быстрее установить контакт с моим новым и первым, кстати, подопечным. И это его «моего малыша» меня жутко задевает, между прочим, я прям ревную! Джин уже мой малыш, а не его.
Впрочем, я быстро забываю о своей неуместной сейчас ревности, стоит мне только кинуть очередной взгляд на тигра, который в этот момент лениво зевает во всю ширь своей огромной пасти.
Напускаю я тут на себя профессиональный вид, а сам с ощутимой долей истерики и даже паники думаю: чистить зубы?! Сам? Да мне ни разу не приходилось этого делать, потому что за хищными кошками в нашем цирке обычно следили приставленные к ним дрессировщики.
Мамочки. Едва заметно нервно вздрагиваю. Да в пасти у этой конкретно взятой зверюги помещусь весь я, еще и место останется!
Так, Энж, спокойно. Ну вот зачем тигру тебя есть? Ведь незачем, верно?
А Джин внезапно поднимает голову, и его проницательные золотые глаза отчего-то смотрят на Мэтта с легкой неприязнью и презрением, и это выражение в глазах животного кажется почти человеческим. Мэтт же открывает стеклянную сенсорную панель интеркомма, что прикреплен к стене возле клетки, и нажимает на кнопку номер восемь. Дверь восьмой клетки, в которой сидит мой Джин, бесшумно отъезжает в сторону, и мужчина входит внутрь, знаком приглашая меня войти вслед за ним.
Подавив в себе какой-то больше благоговейный трепет, чем страх перед этим прекрасным зверем, все-таки захожу в вольер следом за смотрителем, замечая, каким взглядом окинул того тигр.
Так, так, так…
Нехорошо это. Если зверь недолюбливает своего тренера, то номера точно выйдут плохими. Может, из-за этого Джина и переводят к нам?
А между тем взгляд тигра настолько сильно напоминает мне человеческий жест, что я даже на миг теряюсь. Но потом внезапно и сам встречаюсь глазами с внимательным взглядом золотистых глаз. И у меня даже дыхание перехватывает. Они будто желтые топазы! Ничего красивее в жизни не видел…
Оценивающий взгляд Джина как-то лениво скользит по мне, он вопросительно дергает ухом, ну честное слово, словно бровь приподнял, и его хвост на пару мгновений замирает, прежде чем снова возобновить свой неспешный, завораживающий танец.
— Джин, малыш, это Энжи, твой новый опекун, — представляет меня тигру Мэтт.
Видимо, Дюк уже сообщил ему, как меня зовут.
Тигр не обращает на него внимания, только демонстративно зевает снова, не сводя с меня изучающего взгляда. И вот что странно, зевает, но не щурится.
— Не бойся, Энжи, дай ему себя обнюхать. Он вполне спокойно относится к незнакомым людям и запахам, — говорит мужчина.
Джин снисходительно косится на него и, лениво потянувшись всем телом — при этом упершись задними лапами в стенку вольера и едва не достав передними до другой, — выпрямляется и направляется ко мне с типичной походкой брутала: слегка покачиваясь и поводя хвостом с намеком на легкий флирт.
Вот это я понимаю — подкат…
У меня даже коленки дрожать начинают от этого самцовского взгляда прищуренных золотых глазищ и того, как ходят под бархатистой шкурой мощные лопатки. И внизу живота скапливается тягучая, крайне приятная тяжесть. Я уже не раз замечал, что хищники меня жутко возбуждают. Даже когда я пытаюсь немного расслабиться, то представляю себе тигров, это помогает быстрее достичь разрядки. Да уж… наверное, я все-таки немножко зоофил.
Джин тем временем с грациозной величавостью огибает надсмотрщика и подходит ко мне, вытянув шею.
И на этот раз я уже по-настоящему выпадаю из реальности, как завороженный наблюдая за направляющимся ко мне тигром. С губ невольно срывается восхищенный вздох. Ведь это поистине невероятное и великолепное зрелище.
И снова при взгляде на неторопливо двигающегося тигра возникает ощущение чего-то человеческого, что так и мелькает в линиях сильного тела, изгибе длинного хвоста, повороте величественной головы. Кажется, словно он знает все, о чем я думаю и как на самом деле восхищаюсь им. Отчего-то на миг я даже смущаюсь.
«Но ведь коты не бывают… такими человечными!» — мелькает у меня тревожная мысль, но почти сразу пропадает. Потому что зверь начинает внимательно изучать меня.
Джин заглядывает мне в глаза, затем начинает деловито обнюхивать мои руки, а я стою, застыв, как столб, и не смею даже пошевелиться. Он делает это долго, весь напружинившись и замерев совершенным изваянием самому себе.
В какой-то момент мне даже на секунду кажется, что он сейчас укусит, но вот тигр высовывает кончик шершавого языка и прикасается им к моей раскрытой ладони.
У меня складывается ощущение, словно он таким образом пробует меня на вкус и решает, подойду ли я ему или нет.
И ведь он действительно попробовал меня на вкус!
Это такое странное чувство, когда к моей ладони прикасается горячий шершавый язык.