Страница 11 из 57
свадьбы, рождения
небом назначены.
И солнце восходит своим чередом
и столь же законно заходит потом.
Нынче — мясца кусок,
завтра — морковный сок.
Засуха будет — не вырастет рожь.
Все переменится,
все перемелется, —
просто живи,
и спокойно помрешь…
ЗАКРЫЛ ГЛАЗА — И ГОЛУБОЙ ТУМАН
его окутал, словно покрывало.
А музыка плыла и нарастала,
и он вдыхал таинственный дурман.
И детство — сказкой из далеких стран —
в цветенье прежнем перед ним предстало.
Все начиналось сызнова, сначала.
О мой мечтатель, мой Себастиан!
Великих мигов крошечный обман,
безумие, что сердце надрывало, —
все возникало вновь и уплывало
и в синий превращалось океан…
И, отдыхая от вчерашних ран,
душа, как лебедь, крылья раскрывала.
МОЖНО И СНЫ НАДЕЛИТЬ ИМЕНАМИ:
слава, любовь, красота, идеал, —
в летней новелле, в осенней ли драме, —
шах королю, предложение даме
и — патетичный финал.
Свет канделябров в дворцовых палатах.
Гравий аллей. Золотые колонны.
Медленный танец. Ужимки. Поклоны
дам в кринолине и юношей в латах.
Ангелы в райских, таинственных кущах.
Томные лики в тиши кабинетов.
Пестрые томики бледных поэтов,
в мире видений живущих и лгущих.
Воздух, пропитанный сладкою амброю.
В розах огромные тонут террасы.
И на обломках каррарского мрамора
инициалы Торквато Тассо.
ЗАМЕРЛИ, СМОЛКЛИ ВДРУГ,
шумные бури.
Вот уже лес и луг
тонут в лазури.
Сладко уйти, упасть
в глубь этой сини.
Жажда, мечта и страсть
дремлют отныне.
Вечность спешит помочь,
снять с тебя путы,
тает, уходит прочь
бренность минуты.
Бедной душе несет
сон исцеленье,
и для земли грядет
час избавленья.
Глушь… Синева… Туман…
Боль замирает.
Слышишь: на флейте Пан
где-то играет.
Птица, пчела и жук
тихо запели…
и нарастает звук
виолончели.
НУ, А ПОТОМ — ТЫ СНОВА ОДИНОК,
и слезы вновь избороздили щеки,
и снова, перечитывая строки,
ты плачешь об утраченном пророке,
зовешь его… но он далек, далек.
Так в чем причина? Кто же виноват?
Вернуть утрату?.. Вдумайся серьезно:
за что нас всех, рожденных слишком поздно,
изгнав из рая, вытолкнули в ад?
А бури буден с каждым днем суровей,
стучат в виски, в крови твоей слышны.
Ты гонишь их, они не смущены.
…Лишенный красоты и тишины,
ты ищешь утешенья в «Часослове».
ШАТО ДЕ МЮЗО-СЮР-СЬЕР
1926
Знать, что он есть! И что Шато-Мюзо
здесь, на земле, а не в надзвездном царстве!
Скорее в путь! Спеши узреть его:
твоя душа нуждается в лекарстве.
Ты — Безымянный, ты — не Валери,
но он приветлив, что ни говори.
И вот уже ты едешь, ты летишь,
терзаешься сомненьями в дороге.
Тебя снедают страхи и тревоги,
ты сам себе с укором говоришь:
«Ничтожество! Опомнись! Он ведь — бог!
Постой, тебя не впустят на порог!»
Вокзал… Ты прибыл… Крохотный отель…
Грохочет по булыжнику пролетка…
Вот башня… Вот чугунная решетка…
О Безымянный! Ты в своем уме ль?
Еще есть время! Уходи, пока
ты не нажал на пуговку звонка!
Вдруг настежь дверь — и он перед тобой
возник внезапно собственной персоной.
С платком на голове… Немного сонный…
«Откуда вы узнали адрес мой?