Страница 9 из 34
Конечно, с ними могла быть та же проблема, с которой Кеннет столкнулся в самом начале у своих парней. Обида за то, что их перевели из родного полка на чужую территорию. И все же они знали, что им придется служить под командованием Кавера Монеля – Черного Капитана, в рядах его Ублюдков. Кеннет не раз разговаривал за едой с другими офицерами или сержантами, и ни один из них не кривился, вспоминая о своем переводе. Служба в Олекадах – это была честь.
И все же в такой массе солдат нашлась горстка, с которой не знал что делать даже Черный. То есть, как он сам признавался, превратил бы их в солдат, имей на то время, но времени у него не было. Вместо этого он решил добавить их к Шестеркам.
В числе тех тридцати четырех стражников находилась третья десятка из восьмой роты Одиннадцатого полка, потерявшая своего сержанта по дороге на восток. Потерявшая при настолько неясных обстоятельствах, что после трехмесячного расследования дело было отложено незакрытым – случай совершенно беспрецедентный, поскольку такие происшествия Горная Стража расследовала до конца. Но эта десятка ушла в отказ, и никто – даже Крысы – не сумел узнать, как там обстояло дело. У остальных Конюхов было такое количество провинностей и выговоров, что от петли их отделял лишь один косой взгляд на офицера. И большинство совершили эти проступки уже здесь, на месте, в Олекадах. По крайней мере так следовало из документов, которые Кеннет получил в штабе.
Тридцать четыре человека и ни одного сержанта.
Андан первым покачал головой.
– А вы уверены, господин лейтенант, что не плевали ему в суп? А может, там, не знаю… стоптали случайно грядку его любимых настурций?
Андан пошутил скверно. Но Велергорф все равно хлопнул его по плечу, кривя татуированное лицо.
– Хорошо. Только вот Черный не любит этих насруций, или как их там. А вот насчет супа я уже не так уверен.
Сидели в курене прямо на земле. Между ними лежал приказ с печатью Черного и стопка бумаг. Здешняя военная бюрократия не слишком отличалась от подобной в других полках, и всякий вновь прибывший солдат уже был втянут в ее жернова. Чаще всего это означало листок бумаги, где стояли лишь имя, фамилия, звание и короткое изложение прохождения службы. У некоторых из Конюхов карточки были исписаны с двух сторон.
Кеннет решил, что, прежде чем они отправятся за новыми солдатами, он ознакомит десятников с бумагами. Остальные из роты рассеялись по лагерю, чистя оружие, смазывая экипировку, тренируясь и делая вид, что внезапное собрание командиров их нисколько не интересует.
– Заткнитесь, это совсем не смешно. Мы хотели усиления – мы его получили. Только вот, проклятие, попалось нам нечто, чего я не пожелал бы злейшему из врагов. А потому – начинайте соображать. Давайте.
– Вы сказали: «давайте»? – Берф приподнял брови.
– Ага. – Кеннет улыбнулся без тени веселости. – Как и Черный – мне. Это чтобы вы знали, насколько все плохо. Мы получили тридцать четыре человека, в том числе солдат, подозреваемых в убийстве сержанта, и десяток-полтора таких, кому самое время сесть в темницу. И ни одного десятника. Кто из вас отдаст своих людей заместителю и возьмет над ними контроль?
Установилась тишина. Вся троица вдруг выказала невероятную заинтересованность чем-то на потолке и на земле.
– Так я и думал. Придется выбирать сержантов из той компашки, но не раньше чем через несколько дней, когда мы поймем, у кого там есть к тому расположенность. Сперва – коричневый с чернью, чтобы было понятно, кто выше положением.
Кивки выразили согласие.
– В соответствии с этим, – Кеннет ткнул в приказ таким жестом, словно перед ним была коровья лепешка, – нам нужно принять их до вечера. Еще чуть-чуть времени у нас есть. У кого имеются знакомые в Восьмой?
– У меня, – кивнул Андан. – Двое моих приятелей там служат.
– Прекрасно. Расспросишь их о той десятке, чей сержант внезапно и таинственно помер.
– Не помер, – покачал головой бородатый десятник. – Всего лишь исчез. Посредине дороги на восток. Ушел в патруль со своими людьми и пропал, а они не смогли объяснить, что с ним случилось. Только это я и знаю.
– Значит, расспросишь об остальном. Люди не исчезают так просто, а Стража не оставляет своих в горах, не выяснив, что с ними случилось. Здесь – что-то большее. Вархенн, ты поговоришь с кузенами, хочу знать все, сколько удастся, об остальных, эти бумаги выглядят скверно, но ведь не может быть все плохо аж настолько. У некоторых – по десятку лет службы за плечами, их бы давно выбросили или повесили, зарабатывай они выговоры с такой скоростью, как здесь.
С того времени, как они прибыли в Кехлорен, Велергорф считал своим долгом познакомиться со всеми десятниками, каких он тут встретил, а особенно с теми, что происходили из Бергена. Кузены, как он их называл, принимали его с искренней радостью, а традиционные бергенские развлечения вроде метания топора в цель или бросания пятидесятифунтового камня всегда собирали изрядные толпы болельщиков. Кеннет, лишь разглядывая роты, пришедшие из самых разных полков, разбросанных вдоль всего Большого хребта, заметил, что почти в каждой нашлись солдаты с характерными клановыми татуировками на лицах и тыльной стороне ладоней. «Мы любим познавать мир, – пробормотал спрошенный об этом Велергорф. И сразу же добавил: – Если какой юнец что учудит, чаще всего его изгоняют на несколько лет из родных краев. И что ему делать без земли и денег, умея лишь размахивать топором? У него выбор – либо в армию, либо в разбойники. Это уже такая традиция, что идут тогда в Стражу. А потом некоторые остаются навсегда. Как я».
Кеннет не спросил тогда, что же учудил сам Велергорф. И не имел такового намерения до сих пор. Отвернулся к Берфу.
– Как собаки?
– В порядке, господин лейтенант. – Десятник явно удивился. – Вся дюжина.
– Хорошо. Как придут новые, проследи, чтобы псы привыкли к их запаху.
– Так точно! – Берф выглядел довольным, с собаками он справлялся без проблем.
– Пока мы не соорудим новые курени, придется ставить палатки.
– Они будут нести стражу вместе с нами, господин лейтенант? – Андан приподнял брови. – Теперь, когда мы охотимся?
– Это стражники, как ты и я. И мы либо станем относиться к ним как к стражникам, либо отведем в горы, и с ними произойдет несчастный случай, после которого придется рапортовать о гибели тридцати четырех солдат. Кроме того, наш приказ не отозван: мы сидим здесь и держим глаза открытыми.
Десятники покивали.
– Берф, остаешься в лагере, расставь людей, потом вышли несколько патрулей с собаками по окрестностям, к каждой добавь следопыта. Черный хвастался, что его Ублюдки навещали нас ночью. Хочу знать – где и как. Вархен и Андан, поищите информацию о нашем пополнении, я прогляжу оставшиеся бумаги. За три часа перед закатом солнца встретимся снова, расскажете мне, что узнали. А потом пойдем за ними.
Трое мужчин одновременно отдали честь.
– За дело.
– Спину ровно, длинные, свободные движения, пока не заставляй их ложиться противу их природы. Волосы любят делать это по-своему. Не наклоняйся так сильно, держи дистанцию. Если ты научишься расчесывать княжну, то граф не всунет вам для этого дополнительную служанку. Сколько у него сыновей?
– Трое: Эвенс, Аэрих и Иврон. Старшие двое – от первой жены, последний – от второй.
Кайлеан стояла за спиною Дагены и расчесывала ее. У Даг волосы были средней длины, в самый раз для аккуратной косы, и в последние годы она навряд ли укладывала их как-то иначе. Такая прическа хороша при бешеной скачке, при битве или при ночлеге на земле, с седлом под головою. Кайлеан и сама чаще всего довольствовалась такою, поскольку нормально заплетенную косу можно носить хоть и несколько дней. Но, несмотря на такое обращение, волосы Дагены оставались красивыми, смолянисто-черными, крепкими и одновременно шелковистыми на ощупь. В сравнении с ними ее собственные – тонкие, словно бабье лето, и никакие – пробуждали лишь сочуствие.