Страница 4 из 17
Возможно, из визита получился бы позорный пшик, если бы в дверь главредши не заглянула рыжая голова и не произнесла:
— Нинель Петровна, макет.
— Макет, — хищно повторила гравредша. — Извините, милые дамы. Это ненадолго, — улыбнулась она Клавдии и Ирине. И рыжей голове: — Давай свои портянки!
Рыжий положил на заваленный бумагами стол несколько широких листов, разлинованных фломастером, и пачку машинописных страниц.
Нинель Петровна отодвинула листы в сторону и впилась глазами в рукописи.
— Ага! — произнесла она через минуту. — Я так и знала. Вы, Качалов, хотите превратить газету в дамский журнал. А, признайтесь, у вас есть такая мечта-задумка?
Рыжий Качалов виновато склонил голову.
— Что это? «Москве грозит экологическая катастрофа»?
— Это об очистных сооружениях.
— Вот! Злободневнейшая же тема! А вы какую-то манную кашку мне тут суете! Броско надо, наотмашь!
— «Москва в опасности»? — робко посоветовал Качалов.
— Вяло, слабо. «Столица жрет дерьмо»!
— Есть, — записал рыжий.
— И теперь — что это за статья?! Кого интересуют эти цифры? Вот целый абзац одних цифр. Скажите, — обернулась редакторша к Клавдии и Ирине, — вам интересны цифры?
Впрочем, ответа она не ждала.
— Вместо этого абзаца — пьянство чиновников, дачи на Майями и куча любовниц.
— У нас таких сведений нет, — робко вставил Качалов.
— У вас — нет! А я чувствую, что это правда, — отрубила редакторша. — Теперь дальше. Это довольно милая статейка о взаимоотношениях лидера коммунистов и генералитета. Но тут же сплошная политика. Вот целых три предложения о политике. Вам интересна политика? — снова обернулась она к гостям. И снова не дождалась ответа. — Вы, Качалов, служили в армии?
— Нет.
— Оно и видно. Мужеложство — вот коренная проблема наших вооруженных сил. И у меня есть сильное подозрение, что лидер коммунистов — голубой.
— Это не перебор? — тихо спросил рыжий. — Фактов нет…
— Опять?! Истина не в фактах. Истина — это прозрение. Исправить. И заголовок ваш: «Коммунисты бряцают оружием» — никуда не годится. «Красные «активисты» и «голубые» гусары». «Голубые» и «активисты» в кавычках.
— Есть.
— Ну а тут только руками разведешь. Статейка милая. И тема новая — взаимоотношения Президента с собственной дочерью. Но опять вас, Качалов, тянет к желтой прессе. Вы что, в какой-нибудь «Московский комсомолец» намылились?
— Нет.
— Не верю! Что тут за анализ? Кому нужны аналитические статьи? Вам интересны аналитические статьи? — опять к Дежкиной и Калашниковой. — И мне не нужны. Вот вы себя за глубокого журналиста держите, Качалов, а наблюдательности — ноль. А, например, что странного вы заметили в поведении Президента?
Качалов наморщил лоб.
Клавдия тоже задумалась. Странного было много, но что имела в виду эта проницательная «институтка» — Клавдия и догадаться не могла.
— Он стал медленно говорить, — полувопросом сказал Качалов.
— Фигня! Главное — его не замечали в компании женщин легкого поведения. А почему?
«Да, — подумала Клавдия, — это очень странно. Ну ни в какие ворота!»
— А потому что у него взаимоотношения с дочерью, — выдала Нинель Петровна. — Вы понимаете, о чем я говорю?
И тут Клавдию прорвало.
— Вы не упомянули о премьере, которого ни разу не видели с собаками — явное же скотоложство. Спикер Думы — садомазохист, это по лицу видно. Я даже думаю, что Клинтон вовсе не мужчина, а трансвестит. А Моника Левински — инопланетянка, — и запнулась, увидев заинтересованный взгляд редакторши.
— Качалов, выйдите, — приказала она.
Качалов испарился.
— Так вот, — сказала Клавдия. — Мы тут навели справки, ваша газетенка не зарегистрирована, это — во-первых. Во-вторых, вы незаконно арендуете данную площадь. А в-третьих — следователь по особо важным делам городской прокуратуры Дежкина. Следователь городской прокуратуры Калашникова.
У редакторши нехорошо забегали глазки.
— Мы собираемся зарегистрироваться… А помещение нам сдает…
— Начальник роно, с которым вы спите, — рубанула Ирина. И, кажется, попала в точку.
— Прошу очистить помещение, — голосом репродуктора сказала Клавдия. — Ничего не трогать, вещи не выносить, мы будем производить обыск и опечатывать.
У главредши вспотели очки.
— Но мы… но я… Помилуйте… Это какая-то ошибка… Вы не можете так просто закрыть независимое издание.
— Мы можем все, — нагло сказала Ирина.
Это всегда действовало безотказно. Правоохранительных органов боялись, потому что правды с ними не найдешь, они сами на ней сидят.
Клавдия терпеть не могла этой формулы. Ирина, впрочем, тоже. Но эту главредшу стоило хотя бы припугнуть.
— Я готова, я могу вам… — поспешно полезла в стол Нинель Петровна.
— Что? Взятка? — грозно нависла над ней Клавдия. — Калашникова, запротоколируйте!
— Нет-нет, что вы! — испугалась редакторша. — Я могу вам помочь, у меня есть кое-какие документы, сведения.
Уже теплее. На это Клавдия и рассчитывала.
— Само собой. Но нас интересуют ваши источники информации, — сказала Ирина. — И без утайки.
— Конечно, конечно. А какие конкретно?
Клавдия хлопнула свежим номером «Голой правды» о стол и ткнула пальцем в статью под заголовком «Мэрия проворовалась, а с прокурором не делится».
— Кто принес запись?
Нинель Петровна уставилась на статью, словно никогда ее не видела.
— Я так и знала! Качалов!
Рыжий снова возник в комнате.
— Кто принес запись телефонного разговора?
— Мэрии и прокурора?
— Да, черт побери!
— Источник, — невозмутимо сказал рыжий. — По Конституции я имею право не раскрывать. И потом — журналистская этика…
— Я тебе покажу — источник! Я тебе покажу Конституцию!
Качалов понял, что тут не до журналистской этики.
— Да приходил какой-то мужичок.
— Какой? Кто?
— Позвонил, пришел, принес…
— Что принес? — спросила Ирина.
— Кассету.
— Какие-нибудь координаты оставил?
— Нет.
— Так, ну-ка, Нинель Петровна, выйдите на минутку, нам надо с вашим сотрудником поговорить тет-а-тет, — бесцеремонно попросила Ирина.
И редакторша послушно освободила помещение.
— Во-первых, Качалов, кассету отдадите нам. Во-вторых, подробно опишите этого человека. В-третьих, вот вам телефон, если этот человек объявится, срочно звоните нам.
Рыжий сначала сбегал за кассетой, а потом стал описывать пришельца. Но плел что-то такое расплывчатое, что представить себе человека не было никакой возможности.
— Ну хоть какие-то приметы есть? Шрам? Наколка? Веснушки?
— Знаете, я его так живо представляю, а вот слов не хватает.
— Ну, журналист, что тут скажешь, — развела руками Ирина.
— Есть идея, — сказала Клавдия. — Ваша редакторша действительно художник или такой же, как вы журналист?
— Нет, художник она хороший. Текстильный закончила.
— Нинель Петровна, — позвала Ирина. — Зайдите.
Редакторша с виноватым видом возникла на пороге.
— Нинель Петровна, у нас к вам просьба. Сейчас ваш сотрудник опишет внешность человека, а вы попытаетесь его изобразить. Сможете?
У редакторши загорелись глаза.
— Я попробую.
Она кинулась к шкафу, но замерла, испуганно глядя на следовательниц.
— Можно, — разрешила Клавдия.
Главредша достала альбом для рисования и карандаш.
Рисовала она действительно неплохо.
Через полчаса было готово уже около десятка рисунков. Но Качалов был все недоволен.
— Нет, нос ярче.
— Что значит — ярче? — недоумевала Клавдия.
Но Нинель Петровна понимала Качалова с полуслова.
Она рисовала следующий портрет, на котором нос действительно становился ярче, заметнее, характернее.
Через час Клавдия стала подозревать, что Качалов просто измывается над своей начальницей — мстит.
Варианты уже почти не отличались друг от друга.
Наконец Качалов отер со лба пот рукой и сказал: