Лунные дети

– Почему виновница молчит? – осведомился он, когда Рекка наконец высказала все, что думала о моем поступке, и закончила с советами по наказанию.

Она только поджала губы и сняла заклинание.

– Меня лишили права голоса, – сразу выдала я. – Это запрещено Пактом о человеческих правах, который подписали пятьсот лет назад Рохстал, Читта, Ирра и пять заморских стран, включая даже такое маленькое королевство, как Хильдегард. Кроме того, мне не дали вернуться в комнату, а насильно притащили сюда. Разве можно так поступать с пятнадцатилетними девочками?

Можно, еще и не так, если честно, но сейчас об этом лучше не вспоминать.

Декан задумчиво потер подбородок, потеребил бороду, не сводя с меня глаз – сверху вниз, как будто лишай разглядывал. Ну ладно, не лишай, он никогда не смотрел презрительно на своих студентов, но мне все равно не нравился этот взгляд. Так что я только гордо вскинула голову, не собираясь уступать и отводить глаза первой. Декан хмыкнул.

– Будет мыть горшки после пар, – вынес он вердикт. – Доброй ночи, дамы.

И выпроводил нас, с тихим стуком закрыв дверь. Рекка, кажется, такого не ожидала. Я подавила нарастающую злость. Мыть горшки? Да вы шутите! Я вам уборщица, что ли? И предпочла сбежать в общежитие, пока библиотекарша не пришла в себя. Ей полезно так удивляться время от времени.

Потом я с Деканом встречалась часто, так что дорогу в его кабинет выучила наизусть. Не то чтобы мне не нравилось, что выходки сходят с рук – мне вообще-то платили стипендию, считая сиротой (точнее, брошенной родителями), но ведь в целом я не совершала ничего предосудительного. Кроме споров с преподами и нарушения комендантского часа, мда.

Блин, вот так пока лежишь, в голову приходит все, даже мысль, что пора менять жизнь. Не-не, такие глобальные планы надо строить на ясную голову, а не сейчас. Хотя я чувствовала, как возвращаются силы, но только и смогла приподняться, чтобы почти сразу бухнуться обратно на подушку. Бес в зеркале мерзко похихикал и сообщил, что время уже двенадцать часов. Прошло как минимум три пары, получается, впереди еще три. Я бы вообще порадовалась случайному выходному, но лучше бы он выпал по другой причине… Встану – первым делом после еды и приведения себя в порядок надо выяснить, что это была за собачка. Чую, мне крупно повезло, что я ушла оттуда живой. И что вчера было полнолуние.

Еще через полчаса я все-таки села и устало оперлась на стену. Надо бы прибраться… Первоначально комната была предназначена для двух студентов, но из-за малого количества учащихся половину комнаты просто замуровали. Откусили у каждого помещения по небольшому куску, а остальное скудно обставили – шкаф для одежды, книжный стеллаж, кровать и стол со стулом. Все остальное за восемь лет учебы притаскивали сами студенты. Полагаю, у большинства была куча вещей из дома, сувениры, посылки, какая-нибудь посторонняя мебель (наверное, когда дипломники съезжают отсюда, вещи приходится вывозить в огромных телегах), а у меня… ну, из дома мне не писали ни разу за эти десять лет. Я о смерти отца-то узнала совершенно случайно, когда встретилась в Гестоле с уроженцем Альси. Он не сразу меня вспомнил, а потом выразил соболезнование. Ладно, я не спросила, кто умер, просто грустно улыбнулась, и знакомый тут же пожалел, что мой отец оставил жену и детей одних. Я не плакала, смысла не видела. Если бы отец хотел меня найти, пойти против матери – мог бы попытаться, Гестоль не так уж и далеко от Альси. Но… на нет и беса нет, так что я вскоре выкинула эти мысли из головы.

Посылок нет, а моя комната все равно напоминает местную свалку. Хорошо, что не отходов, на свалку выливали неудавшиеся смеси для гомункулов, сломанных големов, какие-то железяки и огромные кипы израсходованных и прочитанных газет. Местное «Время Гестоля» быстро превратилось из новостной газеты в бульварную, откуда вытягивать правду приходилось долго и нудно. Все равно что в отходах тварей копаться. А у меня пол оказался застелен ровным слоем учебников и тетрадей. Хм. Я нахмурилась. Почему, кстати? Точно помню, что вон те книги были на месте. Какой бес их уронил?

– Эй, – окликнула я зеркало. – Кто-то был в моей комнате?

Бес сначала показал синий зад, но потом соизволил повернуться и распушил короткий хохолок между острых ушей.

– Нет.

– А книги?

– Пьянчужка, – повторил он и показал мелкие острые зубки, – сама снесла все. Пока до кровати добиралась.

Оу. Я тяжело вздохнула и снова прислушалась к себе. «Ключ» начинал тихонько поворачиваться, значит, вечером смогу встать. Есть хотелось неимоверно, но я сейчас не доползу до столовой на третьем. Только что кубарем да по лестнице с шестого этажа… Ага, и набью шишек.

Время ползло, а я максимум на что была способна, так это стечь с кровати. Бес хихикал, уже откровенно глумясь надо мной, и я просто каким-то чудом не запустила в зеркало железной кружкой. Только кулаком погрозила.

– Замолчи.

– Ты похожа на гусеницу, – заявил он, скалясь, – которая выглядит курицей.

– Да ты поэт, – изумилась я, удобно устраиваясь на полу рядом с кроватью и кутаясь в одеяло. – Эх, жаль, что писать не умеешь и живешь в зеркале. Бедненький.

Бес заткнулся, надулся и снова показал синий зад. Ну и… какой-нибудь другой бес с ним. Нечего смеяться над хозяйкой.

Наш курс попал на то время, когда повесили в каждой комнате зеркала с бесами. До этого пользовались солнечными часами или водяными, в зависимости от погоды, но зеркала работали лучше. Правда, приходилось мириться с противным характером бесов, которых разводили для этого специально (ага, бесов всю жизнь изгоняем, а тут разводим, обалдеть), но вытравить мерзкое поведение из мелких тварей не удалось. Зато их можно было обидеть, а максимум, как бы бес отплатил – не разбудил вовремя. Рядом с рамой висел короткий список заклинаний, которые можно было применять к зеркалу, не боясь нарушить вплетенные в стекло заклинания. Список действительно совсем короткий – три заклинания всего, но с их помощью возможно было заставить беса замолчать, сказать время, хочет он того или нет, и наказать, если совсем расшалился. Правда, я сейчас не могла ничего из этого использовать, но зато бес и так замолчал, он ненавидел, когда его жалели, да еще и с издевкой. Будет знать.

Выползти из комнаты я сумела только к вечеру. Игнорируя недоуменные взгляды малышей, добралась до столовой и съела двойную порцию риса. Только когда желудок в панике забурчал, сообщая, что еще немного, и он лопнет, я отвалилась от стола и довольно погладила живот. Просидеть почти целый день без еды – паршиво, а пары… А что пары? Переживем. Теперь надо бы добраться до шара связи на первом этаже и поговорить с Джетом. Жаль, у нас в комнатах нет личных шаров или хотя бы кристаллов, но они вообще дорогое удовольствие. Как правило – один шар на дом, а если с ним что-то случится, новый хозяева покупают уже за свой счет. Первые государство предоставляет в подарок.

– Ага, проспавшаяся Элиш Тарлах выползла на небесный свет.

Я непонимающе покосилась на подошедшего Алека.

– Что-что?

Староста расплылся в странной улыбке и подсел ко мне, не спрашивая разрешения. Я упрямо не пододвинулась, оставляя ему выбор: встать обратно или сидеть на самом краю. Алек и бровью не повел, оставшись на месте.

– Я староста, – сообщил он с таким видом, словно сам удивлялся, как его вообще занесло на эту должность.

– Поздравляю, – я хмыкнула, – только что узнал об этом?

– Не, – Алек махнул рукой. – Просто два месяца до конца семестра, скоро каникулы будут, три снежных месяца, все дела. Преподы трясут головами и требуют посещения своих лекций и практик.

– А, поняла. И раз ты староста, тебя снарядили выведать, куда же я пропала, – я понимающе закивала. – А почему с тобой дары не послали?

Алек шутливо испугался и быстро зашарил по карманам, потом развел руками.

– Слушай, они решили принести меня в жертву.

– Какая ужасная судьба! – я оскалилась и потянулась к его шее. – Тогда иди сюда, жертвоприношение ходячее.