Страница 9 из 56
2. Запрет на кощунство. Аналогичная логика: поклонение Единому Богу несовместимо с поруганием Его имени.
3. Запрет на убийство. Согласно Быт 9:6, убийство запрещено, ибо всякий человек несет в себе образ Божий.
4. Запрет на прелюбодеяние (супружескую измену). Он выводился из заповеди «плодиться и размножаться»: продолжение рода нормальным образом осуществляется в браке.
5. Запрет на воровство. Выводится из Быт 9:2, где о животных сказано: «в ваши руки отданы они» — имплицитно концепция частной собственности.
6. Запрет есть мясо, отрезанное от еще живого животного. Так понимались слова «только плоти с душою ее, с кровью ее, не ешьте».
7. Заповедь учредить судопроизводство. Выводилась, в частности, из заповеди наказывать за убийство: установить виновника можно лишь путем тщательного расследования. Тем самым «взыскивается душа человека от руки человека», то есть от руки человеческого суда.
Таковы, с точки зрения иудаизма, универсальные нравственные нормы, которые Бог установил для всего человечества. Если человек их выполняет, он может считаться праведником, даже не принадлежа к еврейскому народу. Согласно одному известному раввинистическому изречению, «язычник, исполняющий Тору, подобен первосвященнику» (Сифра на Лев 18:5). Соответственно, «праведники между народами имеют удел в вечной жизни» (Тосефта Санхедрин 13:2).
Естественно, комментаторы спорили о том, как применять те или иные из этих семи «заповедей Ноевых». В частности, какие религии можно считать идолопоклонством, а какие нельзя? Для знаменитого средневекового учителя Маймонида главным критерием идолопоклонства было отступление от монотеизма (единобожия): соответственно, если человек верит в Единого Бога, он идолопоклонником считаться не может. Так, Маймонид, а с ним и многие другие раввины не считали идолопоклонниками мусульман («Мишне Тора», Гилхот Маахалот Асурот 11:7). В наши дни раввины все чаще считают монотеистами и христиан (см. ниже миф 10), хотя для многих христианство остается и в этом смысле под сомнением из-за веры в Троицу.
Конечно, экуменизм заповедей Ноевых весьма относителен: любой отход от монотеизма считается серьезным искажением божественного замысла о человеке и даже серьезным грехом, который может помешать обретению вечной жизни. (Поэтому такие религии, как буддизм и индуизм, оказываются вне экуменического поля.) Тем не менее сама концепция предполагала определенную открытость неиудейскому миру. Можно сказать, что иудаизм даже в его менее плюралистической (средневековой) форме был терпимее тогдашнего христианства: средневековое христианство учило, что «вне церкви нет спасения» (доктрина, впоследствии часто смягчавшаяся или отвергавшаяся), но иудаизм обычно считал, что спасение возможно и вне рамок иудаизма. Некоторые еврейские мыслители ставят весьма высоко эту особенность своей религии. Например, философ Герман Коген полагал иудейскую концепцию спасения более возвышенной, чем христианскую: этика в ней находится выше веры; люди судятся прежде всего по тому, делали ли они добрые дела, а не в соответствии с их взглядами.
Роль еврейского народа по отношению к язычникам мыслится не в расистских категориях, а в категориях священнической миссии. Согласно базовой формулировке Торы, евреи призваны быть «царством священников» (Исх 19:6). В сообществе народов мира они являются как бы священниками, а остальные — мирянами. Соответственно в качестве священников они имеют дополнительную ответственность: соблюдать не семь, а целых 613 заповедей Торы, в том числе целый комплекс заповедей ритуальных. Одна из составляющих этого священнического призвания состоит в том, чтобы просвещать другие народы: учить их знанию о Боге и правильной этике. Интересно, что даже широкое рассеяние евреев по Земле понималось многими еврейскими учителями не как бедствие, а как Божий промысел с целью распространения истины.
Ответственность почетна, но подавляющее большинство еврейских учителей разных эпох считало, что искать ее язычнику нет никакой необходимости: обращаться в иудаизм не нужно, ибо можно быть угодным Богу и за пределами иудаизма. Поэтому иудаизм практически никогда не вел активную миссию к язычникам.
Что касается общего отношения иудеев к язычникам, ситуация очень варьировалась от времени и места. В целом можно сказать, что в условиях антисемитских возникали резко антиязыческие настроения. При благожелательном или нейтральном отношении окружающей среды следовала соответствующая реакция и еврейских учителей. В принципе иудаизм был открыт для признания чужих достоинств. Например, некоторые раввины высоко ставили греческий язык. Показательна известная интерпретация библейского пророчества о потомках Иафета (т. е. греках, фракийцах и т. д.) «да соделает Бог Иафета прекрасным» (Быт 9:7; «да распространит Бог Иафета» — синодальный перевод). В Вавилонском Талмуде этот стих понимается следующим образом: «Краса Иафета, греческий перевод, будет использоваться в шатрах Симовых, еврейских домах учения» (Мегилла 9б). (Здесь комментируется использование греческого перевода Священного Писания в синагогах.) Вообще, если подходить к еврейским текстам не с ситом Айзенмергера, то станет ясно, что наряду с высказываниями антиязыческими, всегда были и высказывания противоположного толка. Скажем, в XVIII веке каббалист и мистик Бен Атар учил, что в ряде отношений язычники даровитее евреев (например, в мудрости, в административных навыках), и Тора была дана Израилю не по заслугам последнего, а по заслугам предков — праведных патриархов.
Этот миф особенно распространен в христианской среде: предполагается, что лишь христианство открыло людям Бога как Отца, причем любящего Отца; лишь христианство сделало возможным молитвенное обращение к Богу как к Отцу. Часто при этом вспоминают первую строчку главной христианской молитвы («Отче наш…») и слова из Евангелия от Иоанна: «Тем, которые приняли его (Иисуса)… дал власть быть чадами Божиими» (Ин 1:12). Данное представление получило прописку даже в среде образованных христиан.
Между тем оно глубоко ошибочно. Не говоря уже о том, что представление о Боге как Отце было присуще и древнему язычеству (скажем, Зевс — отец богов и людей), для иудаизма отцовство Бога играло и играет огромную роль. Это отцовство могло пониматься по-разному.
Во-первых, Бог считался Отцом по отношению к своему народу Израилю в целом. Так, в Книге Исход от лица Бога говорится: «Израиль — сын Мой, первенец Мой» (Исх 4:22). А в Книге Второзакония сам Моисей говорит израильтянам о Боге: «Не Он ли Отец твой, который усвоил тебя, создал тебя и устроил тебя?» (Втор 32:6). Соответственно «вы сыны Господа Бога вашего» (Втор 14:1). Причем предполагалось, что это отец любящий: «Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего… Я сам приучал Ефрема ходить, носил его на руках Своих, а они не сознавали, что Я врачевал их… влек Я их узами любви» (Ос 11:1–4).
Во-вторых, еще с древних библейских времен люди обращались к Богу Израилеву как к Отцу. Мы встречаем это обращение в поэтических гимнах: «Ты Отец мой, Бог мой и твердыня спасения моего» (Пс 88:26). И в пророческих текстах: «Только Ты — Отец наш… Ты, Господи, Отец наш» (Ис 63:16). Аналогичную ситуацию отражают с древности и внебиблейские тексты. В последующем иудаизме это тоже очень характерно: такие обращения к Богу, как «Отче наш», «Отче», «Отче наш, который на небесах», постоянно используются в молитвенниках и литургических текстах. (Именно из традиционных молитв иудаизма, знакомых Иисусу и его еврейским ученикам с детства, почерпнута первая строка евангельской молитвы Господней.) Именно так каждый иудей приучен обращаться к Творцу.
Многие еврейские учителя разных эпох считали исключительно важным для каждого человека помнить о своем сыновстве по отношению к Богу. Вот один из рассказов, типичных для хасидского мировосприятия: