Страница 11 из 74
Алистер вздохнул и продолжил:
- Юного Фромли отослали жить к сестре Луизы – старой деве мисс Лиззи Данн, пока не нашли для него подходящей школы-интерната. А когда нашли, он возвращался к тёте только на школьные каникулы. Лиззи была робкой и тихой женщиной, не способной жёстко требовать от парня дисциплины, которой ему не хватало. Хотя надо признать, её вины тут не было. С этим не справились ни его деспотичная мать, ни череда строгих школ-интернатов. За недолгое время он насобирал кучу дисциплинарных взысканий за поджоги и нападения на других. А после того, как он угрожал ножом одному из учащихся, его исключили. Это была ужасно неприятная для Уоллингфордов история, но они надеялись, что он вскоре это перерастёт. Они цеплялись за эту надежду до октября 1902 года, когда Майкла арестовали за покушение на убийство. Он угрожал ножом проститутке по имени Кэтрин Смедли и поджёг её комнату.
- Ясно. Тогда он совершил серьёзное преступление и столкнулся с грозящим ему тюремным заключением.
- Именно. Когда Майклу предъявляли обвинение, возникли обоснованные сомнения в его вине. Хоть он и был последним человеком, с которым жертву видели перед нападением, никто не мог заявить под присягой, что человек, ушедший с ней в комнату, это именно Майкл Фромли. А жертва хоть и поправилась, но этот печальный опыт негативно сказался на её памяти, и она не могла вспомнить нападавшего.
Алистер посмотрел на меня с искренним сожалением.
- Откровенно говоря, даже если бы свидетели и смогли бы опознать в Майкле нападавшего, мало бы что изменилось. Следствию нужны были более заслуживающие доверия свидетели, чем можно отыскать в борделе.
Мы продолжали разговор, пока не подъехали к поместью Уингейтов. Я с радостью заметил, что дом и двор перед ним пусты. Хоть Уингейты и провели эту ночь в доме из-за настойчивых требований миссис Уингейт, этим утром они уехали. И благодаря их отсутствию, мы сможем как следует осмотреться.
Сначала я провёл Алистера по периметру поместья, выискивая что-нибудь необычное. Уже рассвело, видно было хорошо, и я надеялся, что мы найдём что-нибудь, чего не заметили во вчерашних тусклых сумерках.
Снаружи мы ничего особенного не нашли. Вернулись в дом и начали обыскивать комнату Стеллы на третьем этаже. Она до сих пор не вернулась. Со слов мисс Уингейт, вся одежда Стеллы была на месте, кроме её кошелька. А это значило, что она забрала деньги, скорей всего для поездки, что отвечало моей теории: после вчерашней трагедии она кинулась к друзьям.
- По поводу той женщины, Смедли… Я вижу, вы уверены, что Майкл Фромли виновен? – спросил я.
- В нападении – безусловно, - уверенно ответил Алистер. – Он позже признался мне, а потом и своему брату. Учитывая слабую доказательную базу, прокурор и судья хотели снять обвинения в покушении на убийство. Фромли получил меньшее наказание, чем должен был, благодаря мне: я убедил прокурора согласиться на сделку с испытательным сроком под наблюдением. Уоллингфорд безумно хотел, чтобы Майкл принял это предложение и спас семью от позора из-за суда, но лишь при одном условии – если можно что-то сделать, чтобы реабилитировать Майкла. Но на этот раз я окажу его семье медвежью услугу, если попытаюсь уберечь Фромли от тюрьмы, потому что следующий раз он может решиться на что-то похуже. Вот поэтому я здесь.
Мы вернулись на второй этаж в комнату, где была убита Сара. Там я сделал дополнительные заметки, измеряя каждое отдельное пятно крови, особое внимание уделяя их расположению по отношению к находившемуся здесь трупу девушки.
Алистер несколько секунд молча смотрел на меня, а потом продолжил рассказ:
- Для меня открылась возможность, которой больше не предвиделось, - лицо мужчины покраснело и оживилось, а голос был пылким от энтузиазма. – Я уже давно завидовал Лакассаню12, французскому криминологу, которому удалось уговорить оказавшихся за решёткой преступников делиться с ним их самыми сокровенными мыслями. Он интересовался всеми преступниками, но я хотел сконцентрироваться на насильственных преступлениях. Следуя его примеру, я посещал Синг-Синг13 и Райкерс14 и разговаривал там с заключёнными. Я даже общался с ожидавшими смертной казнью людьми за несколько часов до исполнения приговора. Вы же знаете, как быстро в Нью-Йорке исполняют приговоры, когда они уже вынесены, а все апелляции отклонены. Помните Леона Чолгоша15, убившего президента МакКинли? Он предстал перед судом в конце сентября, а чуть больше месяца спустя уже умер на электрическом стуле.
Конечно, я помнил. Именно смерть президента МакКинли помогла Тэдди Рузвельту стать первым человеком в стране16.
- Но вы же понимаете, что это был необычный случай, учитывая обстоятельства?
Алистер согласно кивнул:
- Согласен. Всё произошло чрезвычайно быстро. Но даже обычные случаи заканчиваются быстро. Если не подана апелляция, большинство приговорённых прощаются с жизнью в течение ближайшего месяца. И если они проигрывают апелляцию, то их оставшаяся жизнь измеряется в неделях и днях. Едва ли этого времени хватит, чтобы собрать нужную мне информацию, а уж тем более, чтобы покопаться в их мыслях. Это если забыть о том, что многие смертники предпочитают в последние часы заниматься более приятным делом, чем разговоры со мной.
Он саркастически улыбнулся и продолжил:
- Но с появлением Майкла у меня появился живой, дышащий объект для исследований. В моём полном распоряжении. И мне не надо было отдавать его палачу через несколько месяцев. Это был шанс – один на миллион – заглянуть внутрь ещё формирующегося преступного мышления. Как работал разум Майкла? Что им двигало? Почему он вырос настолько отличающимся от своих братьев? И существует ли способ вмешаться и реабилитировать его, пока он действительно не пересёк черту?
Я поднял глаза от семисантиметрового пятна крови.
- Минутку, - я был уверен, что что-то неправильно расслышал, – вы сказали, что его преступные намерения ещё только формировались? Если он пытался убить женщину, если напал на неё с ножом и поджёг её комнату – в том, что она выжила, нет его заслуги. Похоже, он делал всё, чтобы убить её, и лишь благодаря божественному провидению она осталась жива!
Я поднялся на ноги и посмотрел на Алистера:
- Мне кажется, в голове этого человека не существовало различий.
Но Алистер остался равнодушен к моей вспышке:
- Да, я тоже раньше так думал. Но мы с коллегами выяснили, что в мышлении преступника существует прогрессирование, которое приводит к эскалации насильственной активности. Конечно, вы же понимаете, что я сейчас говорю о предумышленном убийстве незнакомого человека, а не о типе убийства, которое вы называете «убийство на почве страсти».
Он очень тщательно разграничил юридические и правовые термины, словно предугадав моё следующее возражение ещё до того, как я его высказал.
- Ни один убийца, даже самый жестокий, даже печально известный Лев Бёрдик, чьей поимкой в начале этого года так гордится ваша полиция, не просыпается просто однажды утром с желание убить. Напротив, его желание растёт в течение долгого промежутка времени, благодаря неимоверным усилиям воображения.
Это звучало совсем по-идиотски, и я ему это так и сказал:
- Мне не кажется, что Лев Бёрдик проявил особые «усилия воображения».
Этот человек потрошил своих жертв в их кроватях, пока остальные члены семьи жертвы с ужасом слушали это, сидя в соседней комнате.
- Никакого воображения нет только в самом конце, - поправил меня Алистер. – Вы правы, к тому моменту уже слишком поздно. Но, как мы узнали из наших исследований, в самом начале даже такой человек, как Бёрдик, сперва начнёт с простой картинки в голове.
Алистер прошёлся по комнате, жестами помогая мне понять, о чём он говорит.
- Ему должна понравиться картинка в его воображении. Возможно, он начинает испытывать неизведанное доселе ощущение силы, власти, и эти ощущения опьянят его. Но эта воображаемая стадия – ни больше, ни меньше плод его воображения – и в данном случае у него пока не появляется серьёзных мыслей о чьём-либо убийстве.