Влечение

- Эллис, - вновь оказавшись рядом, Крис касается моей груди и валит меня обратно на кровать, - рано или поздно нам с Райли придется общаться. И, как мне кажется, с твоим братом лучше не затягивать. Что плохого в том, что я хочу…перестать видеть в нем врага. Тебе удалось изменить мое мнение касательно себя, так измени же и мое отношение к твоему брату.

- Просто я не хочу, чтобы ты разочаровалась, - говорю я, имея в виду совсем не то, что выловит из этой фразы девушка. Однажды она узнает правду, и это станет для нее ударом. Остается лишь надеяться, что истина выплывет на поверхность не этим вечером. - Как на счет сегодня?

Рассматривая мое лицо, Нильсон не сразу понимает смысл моих слов, но когда суть все-таки достигает ее разума, девушка замирает на мгновение и недоверчиво улыбается.

- Ты не шутишь?

- Нет. Я же не хочу лишиться твоего доверия, которое с таким трудом заполучил, - лукаво произношу я и, ухмыльнувшись, наклоняюсь к полуобноженной груди девушки, едва прикрытой уголком легкой кофейного цвета простыни. Мои губы нежно скользят по теплой молочной коже, вызывая на той мурашки.

- Вообще-то могу с позором признать, что это оказалось не так-то и трудно, - шепот Крис вызывает во мне юношеский трепет. Уверен, Райли не упустил бы шанса поднять меня на смех.

Интересно, что именно испытывает брат, когда понимает, что нашел ту самую?

(Ким Петерсон)

Мертвенная тишина. Сырость. Легкий запах гнили и…смерти. Чертова какофония непривычных

“ароматов” выдергивает меня из сна. Сна ни о чем. Голова до неприличия сильно, даже дико

раскалывается где-то внутри, под тонким черепом, поэтому, разлепив сонные веки, я не сразу осознаю, что произошло. В помещении, где я теперь нахожу свое пристанище, довольно сыро и прохладно, что заставляет меня поежиться. Правда, это простое движение вызывает в теле жгучую адскую боль. С губ срывается болезненный одинокий стон, больше напоминаюший скрежет ржавой двери. Глаза отнюдь не сразу привыкают к кромешной тьме, обступившей мое существо, поэтому несколько минут я сижу в молчании, с немым ужасом прислушиваясь к собственному тяжелому хриплому дыханию. Кожей ягодиц я со скорбью ощущаю под собой деревянный, покрытый, должно быть, грязью, дощатый пол.

Запястья и ладыжки изнывают от боли, вызванной толстой жесткой веревкой, лишающей меня

возможности свободно передвигаться. Я не вижу собственного тела, но это не мешает мне разгадать множественные раны, покрывающие кожу, каждая из которых причиняет мне новую волну страданий.

Прикрыв глаза и тяжело выдохнув, я накреняюсь вбок и припадаю плечом к холодной стене, стараясь вспомнить хоть что-то, последнее, что мне удалось увидеть перед заточением.

- Я должна быть дома… - мой собственный голос здесь - в этом лишенном любых живых звуков месте - кажется мне чужим, и я вздрагиваю, услышав его.

Дом… Я приехала домой после работы. Помню, как тяжелая рабочая одежда спала с моих плеч и бедер. Оставив ее почивать на полу, я направилась прямиком в ва…

Воспоминание, резкое и болезненное, прорезало мое сознание. Райли. Он похитил меня.

Сама мысль об этом вызывает во мне бурю совершенно не сочетаемых друг с другом эмоций, но одна из них превышает все остальные - страх. Поняв, где я, я спешу вновь распахнуть глаза и в едва ли не истерическом припадке вглядываюсь в почти неясные темные очертания помещения. Подвал, о котором говорила Крис. Теперь и я стала его гостьей.

Сложно передать, с какой медлительностью и в то же время бесовской быстротой меня охватила

лихорадочная дрожь. Никакая выдержка, никакие мысленные слова ободрения не в силах успокоить меня и привести в чувство. И как бы я ни старалась держать себя в руках, совсем скоро горло мое разрывается от стона ужаса - протяжного, высокого, преисполненного скорбью и отчаяньем. Я умру здесь. Вопли истерики срываются с моих уст, один подгоняя другой. Успевшая покрыться пылью кожа лица омывается горькими слезами, пока я, причиняя себе еще больше боли, ломаю руки, корчась на чужом холодном полу.

Время тянется неумолимо долго. Рано или поздно - находясь в темноте в полнейшем одиночестве, я с трудом могу судить о времени - слезы кончаются, оставив место тяжелой, угнетающей пустоте,

сдавливающей мои внутренности. В какой-то миг, к собственному удивлению, я осознаю, что не

понимаю причину отошедшей истерики и тогда, собравшись с силами, заставляю себя сесть и

прижаться спиной к стене. Райли не приходит, заставляя меня мучиться, упиваться собственной

жалостью и одиночеством. Руки мои связаны за спиной, поэтому остаток времени, проведенный в единении с самой собой, я бесцельно сосредотачиваюсь на неприятных ощущениях, накрывших щеки, подбородок и шею и вызванные пересохшими солеными ручьями боли.

Что сказал бы Джейме, увидев меня такой слабой… Что сказал бы босс - узнай он, как быстро я

потеряла самообладание. Что сказала бы я сама, если бы кто-то предположил, что я могу столь скоро превратиться в забитого ягненка.

Ничтожество.

День и ночь я помышляла о том, чтобы оказаться здесь. Да, черт подери, теперь я готова признаться в этом. Какая-то часть меня трепетала от мысли, что я могу попасть в это место и стать его…вещью…

Тогда почему теперь, когда моя заветная нездоровая мечта сбылась, мне так отчаянно страшно, хоть и по-прежнему любопытно?

(Райли Моллиган)

“Добиться ордера на обыск Кроуфордов. ….Опросить братьев по одному… Соотнести предыдущие дела с нынешними….. перекрыть М?”

М…. Буква, множество раз обведенная в неровный жирный черный круг. Разве это не может не льстить? Подобных заметок в блокноте Ким несметное множество. Одни из них, бесспорно, касаются меня и Эллиса, но вот последние целиком и полностью направлены на братьев Кроуфорд. Первое понимание происходящего вызывает у меня смешок, и вскоре я уже не могу стереть с лица победный презрительный оскал. Фортуна буквально дышет мне в затылок, вызывая приятную дожь. Сначала непредвиденные выходные Петерсон, затем столь удачное происшествие, нашедшее место в ее доме, а теперь это…

Фыркнув, бросаю книжку на край стола и откидываюсь на спинку кухонного стула. Опускаю взгляд на наручные часы, указывающие пол 7 утра. Пора.

Эллиса все еще нет, что, впрочем, и к лучшему. Слишком уж громко Петерсон принялась кричать этой ночью, обнаружив себя не в родной постели. Едва ли это могло вызвать восторг у брата. Правда, с гордостью должен признать, что девушка довольно скоро успокоилась, заставив себя замолкнуть. Вот уже 6 часов стены дома наслаждаются тишиной, и мне не терпится встретить Ким с бодрой мордашкой.

Она слишком долго спала. Непозволительно долго.

Наполнив стакан водой, а небольшую фарфоровую пялку - свежесваренным куриным бульоном, я

решаю спуститься к Ким. Слабый щелчок - и свет, наполнивший помещение старого подвала,

открывает мне сладкий образ девушки, забившейся в дальний угол, где я оставил ее несколько часов назад.

- Так ты не спишь, - с мягкостью в голосе произношу я и подхожу к шатенке. Когда угощенья

опускаются на гладкую деревянную поверхность, мои пальцы спешат коснуться взъерошенных волос детектива. - Прости, что оставил тебя одну так надолго.

Доселе наморщившись и зажмурив израненные ярким светом глаза, Ким, наконец, неохотливо

поднимает веки и устремляет на меня настороженный недоверчивый взор.

- Оставил меня надолго? - рычит она через пару мгновений. - Меня вообще не должно быть здесь, Райли, - стройное тело медленно напружинивается, и в это мгновение Петерсон напоминает мне вздыбленную кошку. - Ты хоть понимаешь, что меня будут искать? И первое место, куда отправится полиция - твой дом!