Влечение

— Куда ты? – Ким уверенным шагом достигает двери и показательно открывает ее, кивком указывая мне на выход. Я, конечно же, повинуюсь. Подойдя ближе к девушке, улавливаю легкий аромат корицы и спелой вишни. Петерсон едва заметно вздрагивает, и, когда я покидаю кабинет, выходит за мной и запирает кабинет на ключ.

К слову, парнишки уже нет. Испугался?

Силуэт девушки стремительно ускользает от меня, скрывается за поворотом следующего коридора, и я, наплевав на остальных легавых, решаюсь следовать за ней. Не могу же я оставить ее… одну, да к тому же еще и в архиве, куда, как оказалось, и последовала Ким. Внутри загорается странное желание, которое побуждает меня идти быстрее. Дверь закрывается почти перед самым моим носом, но, благо, не на ключ, и я спешу войти внутрь – в темное помещение, которое практически утонуло во мраке. От всепоглощающей тьмы архив спасает лишь тусклый свет, исходящий от двух старых ламп.

— И как вы здесь работаете? – небрежно бросаю я, спускаясь по лестнице, и замечаю слабое движение за стеллажами.

— Тебе сюда нельзя, - грубо бросает Ким, но не решается выйти ко мне. — У нас вышла из строя система. Она обесточила подвалы и… это место, – в помещении раздается характерный щелчок, после которого в глаза ударяет резкий яркий свет фонаря, сочащийся сквозь полки.

Вот где ты. Подвал. В таких местах я чувствую себя гораздо комфортнее. И в этом архиве, где находимся только я и она, я начинаю чувствовать необъяснимую вожделенную власть. Как бы мне хотелось, чтобы все это происходило в моем доме. Проскользнув меж стеллажей, я скрываюсь от глаз девушки, чтобы поиграть на ее нервишках.

— Райли? – громко спрашивает та через несколько секунд, светя фонарем в разные стороны. — Это не смешно, - строго подмечает девушка.

— Брось, Ким, - оказавшись за ее спиной, касаюсь пальцами тонкой женской талии. Петерсон вздрагивает, но, что странно, не спешит ударить меня. Даже не пытается. — Ты не сможешь скрыть то, что творится внутри тебя, за этой вычурной строгостью, - снова тишина.

До ушей доносится лишь ее дыхание. Она разворачивается ко мне, попутно пытаясь отстраниться, но, увы, спина девушки неизбежно сталкивается со стеллажом.

— Не заставляй меня применять силу, - бросает она, и с моих уст срывается громкая усмешка.

— Я тебе нравлюсь, ты не захочешь меня бить, - подаюсь вперед, постепенно сокращая расстояние между нами. Мгновение – и моя щека воспламеняется от резкого и довольно мощного удара. Это больше, чем пощечина.

Пошатнувшись, я возвращаюсь к шатенке, и в правильный момент успеваю предотвратить следующий удар, схватив тонкое запястье девушки. Другая рука вскоре ловко цепляет и второе. Петерсон напрягается, но не пытается сопротивляться или извиваться, словно ужаленная. Нет, девушка буравит меня своим пронзительным взглядом. Это возбуждает.

— Ты…

— Я знаю, что ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, - громким шепотом мурлычу я, скалясь. Фонарик, чей луч ударяет в неизвестную мне точку, уже давно валяется на полу, позволяя нам раствориться во тьме. Как жаль, что это не мой подвал…

Не медля более ни секунды, я накрываю ее губы своими, все так же грубо сжимая запястья девушки, не боясь причинить ей боли. Проходят секунды. Поцелуй плавный, тягучий и нежный. Первый ведь должен быть именно таким, да?

Черт. Колкая боль внезапно прорывает мою нижнюю губу. Ким прикусила ее. Слизав соленую жидкость, я наклонкяюсь к уху Петерсон, телом ощущая, как вздымается ее грудь.

— Ты портишь всю романтику, - шепчу я ей, а после, воспользовавшись ее замешательством, резко подаюсь вперед и вжимаю тонкое тело в жесткие грубые выступы полок. Ударившись, Ким приоткрывает рот от глухой боли в районе поясницы, и я вновь накрываю ее губы своими, немедленно углубляя поцелуй. Грубо прикусывая уста девушки, я, имитируя толчки, продолжаю вдавливать ее тело в стеллаж. Внутри все воспламеняется, и неистовое желание наполняет каждую клеточку всего моего существа. Через это долгий прерывистый поцелуй я улавливаю тихие болезненные стоны. Брось, Ким, тебе ведь нравится.

Освободив одну руку девушки, я опускаю ладонь на ее бедро и нагло задираю юбку-карандаш вверх. Кажется, я слегка порвал ее. Какая незадача. Усмехнувшись сквозь жадный поцелуй, я оставляю, как мне кажется, уже покрасневшие губы шатенки в покое, опускаясь ниже. Не жалея тонкую кожу, я оставляю смачные засосы на ключицах Петерсон. Я потерял контроль, и мне глубоко наплевать на то, насколько сильными будут синяки. Я наконец-таки завладел ею. Низ живота заполняется тягучим желанием, которое лишь подстегивает меня ускориться. Отпрянув от ее шеи, я вновь возвращаюсь к губам, свободной рукой уже начиная расстегивать ремень.

— Мисс Петерсон? – пожилой голос не слишком быстро проникает в мое сознание, и я останавливаюсь. Ее горячее дыхание обжигает мое лицо, а я, нагло улыбнувшись, находясь по-прежнему чертовски близко к девушке, ожидаю, когда та соизволит ответить.

— Я здесь, - бросает Петерсон, шумно хватая ртом воздух, чтобы восстановить дыхание. — Я…я сейчас поднимусь, Мистер Фергус, – моя улыбка становится шире, и я позволяю себе вновь полюбоваться чертами лица Петерсон, которые частично растворились в полутьме. — Все в порядке, - выдыхает она.

Я отхожу от девушки, тихо – это я умею. Кажется, тот старый ублюдок, что помешал мне, ушел. Ким, видно, собирается что-то сказать, но я опережаю ее:

— Мы закончим, обещаю, - шепотом бросаю я, улыбаясь. Желание постепенно растворяется во мне, оставляя неприятный и едкий осадок, — Ким Петерсон.

(Ким Петерсон)

Силуэт Райли скрывается довольно стремительно, но неимоверно тихо, поэтому через несколько мгновений, оставшись в полутьме архива одна, я задаюсь вопросом: не сошла ли я с ума?

Сердце по-прежнему бешено колотится в груди, неприятно давя на ребра. Затаив дыхание, продолжая вжиматься в стеллаж, я подношу ладонь ко лбу и замечаю, как сильно дрожат пальцы. Но дело не в том, что мне страшно. Минутное опасение быть пойманной уже прошло, испарилось вместе с Мистером Фергусом. Теперь я чувствую лишь…влечение.

Громко сглотнув и продолжив дышать через рот, я поправляю взъерошенные волосы, одергиваю блузу и…порванную юбку. Дьявол… Впервые за месяц я решила надеть чертову юбку и… Неудачница.

Мой взволнованный взгляд падает на фонарь, что все еще валяется на полу – в нескольких шагах от места, где я стою. С тяжелым выдохом я поднимаю вещь, но не спешу продолжить поиски документов, за которыми пришла. На коже в районе шеи и бедер по-прежнему ощущаются его грубые прикосновения. Облизав губы, я чувствую соленый металлический привкус.

Это безумие. Безумие, черт его подери. Почему он пришел? Неужели ради того, чтобы задать мне два идиотских вопроса, ответы на которые он и так знал? Нет…он пришел сюда намеренно… чтобы застать меня врасплох, прижать меня к стенке, забить в угол…

Не могу поверить в то, что произошло.

Прижавшись бедром к столу, на котором гордо возвышаются две старые одинокие лампы, спасающие архив от вечной ночи, я сильно зажмуриваюсь, вслушиваясь в собственное дыхание.

Почему я жалею, что он ушел?

Поймав себя на этой мысли, я в ужасе поднимаю веки и спешу встряхнуть головой. Мне нужно выйти отсюда.

Впопыхах найдя нужные документы, я едва ли не выскакиваю из подвала, пытаясь скрыть одолевающую меня дрожь, которая теперь охватила все мое тело. Глаза неустанно бегают по лицам коллег: я отчаянно пытаюсь понять, догадываются ли они, знают ли.

Выйдя в главный холл, внимательно оглядываюсь и с облегчением убеждаюсь: Моллиган ушел.

- Ким? – обернувшись на голос, я натыкаюсь на взволнованного Джейме. Мужчина выглядит довольно хмурым и подозрительным, что навевает меня на мысль скрыться, сбежать отсюда к чертовой матери. Сейчас у меня нет желания говорить с ним. Но всё-таки я заставляю себя выдавить улыбку, надеясь, что так мужчина оставит меня в покое гораздо быстрее.