Страница 131 из 167
- Вот и у меня такое же чувство, - вздыхает он, а потом широко ухмыляется и как-то судорожно хихикает. – Нейт – мерзавец такой – хорошо в людях разбирается. Знал, что сказать, чтобы мы вцепились в это дело обеими руками без возможности выхода.
- А вот Бейонда, кажется, не зацепило, он мне сам говорил, - произношу я задумчиво. – Так что он явно согласился помогать просто за компанию. Дескать, не привык он выполнять чьи бы то ни было приказы, и все тут.
- Вполне на него похоже, - подтверждает Эль. – Но ты к его трескотне не прислушивайся. Мало ли что он говорит. Можешь мне поверить, на самом деле, он в этом заинтересован не меньше нашего. А что до всякого там выполнения приказов, то это просто обычный фарс, этакая часть его стиля, не более того.
- Что с него взять, - улыбаюсь я, а потом буквально физически ощущаю, как мое настроение резко падает ниже плинтуса. – Слушай, - говорю я деревянным голосом с какой-то опаской, словно боясь ответа, - а как ты думаешь, что же произошло с Нейтом? Может… у него, как у Бейонда… на глазах убили родителей?
- Может быть, - хмуро говорит Эль. Тема разговора явно ему не по нраву, потому что пробуждает старые воспоминания и раны, но просто заткнуть мне рот и велеть отстать от него с подобными вопросами ему тоже не хочется. – Но мне кажется, что не все так просто, иначе бы он сам сказал. Нет, тут дело явно серьезнее… Возможно, он пережил кое-что похуже…
- Что например? – я смотрю ему в глаза сверху вниз, и мне упорно не покидает чувство, что пора бы мне на самом деле заткнуться. – Что может быть хуже, чем это?
- Многое, Кристен. – Он мотает головой, но, вопреки ожиданиям, не начинает развивать эту тему. – Лучше тебе и не знать… Вернее… Ты, конечно, все равно это узнаешь. Майл с Михаэлем разберутся во всем, я уверен, но, по крайней мере… Я не хочу говорить об этом, - честно признается он, и я лишь понимающе киваю.
Помолчав еще некоторое время, я внезапно задаю вопрос, который вообще никогда ни при каких условиях не собиралась задавать.
- А ты… ты что-нибудь помнишь о своих родителях?
Эль вздрагивает, словно я окатила его ледяной водой, а потом смотрит на меня долгим взглядом, словно раздумывая, что бы сказать. А мне почему-то начинает казаться, что это не такой уж бестактный вопрос, поэтому я не спешу рассыпаться извинениях за свой идиотизм, а терпеливо жду ответа. Наконец, отведя взгляд от моего лица, Эль устремляет его в потолок и едва заметно вздыхает.
- Не очень много, - наконец, произносит он. Медленно, словно с трудом выдавливая из себя каждое слово. – Гораздо меньше, чем хотелось бы, к сожалению. Иногда, когда смотрю на старые фотографии, то что-то вспоминается. Иногда мы с Ватари говорили о них, он-то мне и рассказал, кем они были, когда были живы. Мама работала журналисткой в «Таймс» и вела раздел криминальной хроники, а отец работал в Скотланд-Ярде, что, как ты сама понимаешь, и помогло мне тогда избежать волокиты, когда Бейонд устроил кровавую резню в том доме. Их, собственно, и убили из-за расследования, которым они вместе занимались. Это было громкое дело, хотя ты, наверное, о нем не слышала. В общем, если коротко, то в Лондоне была совершена серия дерзких разбойных нападений на зажиточные дома. Забирали только самое ценное и испарялись бесследно. Но самое главное, хозяев ограбленных домов убивали, не моргнув и глазом. С особой жестокостью. В результате выяснилось, что преступления совершали отец и сын, и удалось арестовать старшего из них, но сын как в воду канул. До того самого дня… Но и после этого он скрылся. На пять лет, а потом его нашел Бейонд… Хотя тогда я еще и не подозревал, что это сделал он. По крайней мере, до того, как Дэниэл не погиб таким же способом. И, ты знаешь, Кристен, когда Бейонд убил Джейсона, Жанну и бабку, в Скотланд-Ярде не особо и искали…
- Вот оно как… - вздыхаю я. Честно говоря, рассказанное Элем не стало для меня такой уже неожиданностью, хотя я и не предполагала, что их с Бейондом отец был полицейским. Но теперь, когда он это озвучил, все встало на места. Его страсть к расследованиям, выдающиеся способности в области криминалистики и все такое. Пусть он тогда и был ребенком и отец вряд ли мог его чему-то научить, но правду говорят, что через гены могут передаться и хобби, и знания.
- А вообще, если просто вспоминать родителей, то перед глазами сразу же встает задний двор дома, где мы жили, - продолжает Эль, не обратив на мои слова никакого внимания, будто не слыша их вовсе. – И солнечный день, хотя воздух все еще влажный от недавно прошедшего дождя. И мы с мамой и Бейондом водим хоровод вокруг мангала, на котором пекутся тосты. Помню, она любила брать нас на руки и раскручивать, словно на карусели, и ее волосы почему-то неизменно пахли мятой. И она постоянно пела нам какие-то песни на других языках, а когда мы спрашивали, о чем она поет, она лишь смеялась и говорила, что когда мы вырастем и выучим другие языки, тогда и поймем. И она всегда улыбалась. Всегда. Я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы она сердилась и повышала на кого-то голос. Даже если папа поздно возвращался с работы, даже если соседская собака разрывала ее клумбы, даже если мы с Бейондом, по уши грязные возвращались с улицы, она реагировала спокойно. Мягко говорила, что так поступать нехорошо и отправляла нас в ванную отмываться. А папа… папа редко бывал дома, постоянно пропадая на работе. А когда у него был выходной, он неизменно вел нас в зоопарк, или в парк аттракционов, или еще куда-нибудь. Славные были денечки. Пока в один прекрасный день все не вылетело в трубу.
- Вам повезло с родителями, - улыбаюсь я, слегка приподнимаю со своих коленей его голову и подкладывая под нее маленькую диванную подушку. – Со мной и Джейн мама никогда не играла. И никогда не пела нам никаких песен. И сказок не читала. Хоть мы и не близняшки, но… Встретившись с Джейн сейчас, ты ни за что не подумаешь, что она моя сестра, если не будешь знать этого заранее. Мама ужасно хотела, чтобы мы были во всем похожи на нее. С раннего детства она учила меня своим дамским премудростям, как, по ее мнению, должна вести себя каждая уважающая себя женщина. Права выбора у меня не было, так что приходилось учить, какой вилкой надо есть салат, а какой – рыбу и не путать все это. И носить бесконечные нарядные платья, которые я ненавидела. Ходить туда, куда она хотела, есть то, что она хотела, делать то, что она хотела. Так что у меня тоже то еще детство было… В свободное время я, вместо того, чтобы играть на улице с другими детьми или смотреть кино, сидела и читала русских классиков, потому что мама горела желанием уехать в Россию. Свою идею она, впрочем, осуществила. Мы действительно год жили в России, но к тому времени меня окончательно достала ее воспитательная система, так что я дала себе волю и подняла самый настоящий бунт. Вопреки ее указаниям, обросла кучей школьных друзей, ходила в клубы и на дискотеки, сам понимаешь. В результате мы, по ее же решению, и вернулись обратно в Нью-Йорк. Она, видать, наивно полагала, что в родном городе я возьму себя в руки, и все будет по-прежнему. Но не тут-то было. Так что, в конце концов, она была вынуждена махнуть на меня рукой и полностью углубиться в воспитание Джейн, которой, в отличие от меня, до одури нравилось все, что говорила ей мама. Короче говоря, меня сочли неудачным экспериментом и забыли. По крайней мере, мама. С папой-то у нас были отличные отношения всегда, хоть главой семьи, вопреки обычаю, и считалась мать. Ему никогда не нравилось, что она пытается сделать из меня свою копию, даже видя, что мне это не по нутру, так что в России я получила свободу не без его помощи. И мое поступление в Гарвард, и переезд в Кембридж тоже был его идеей. Мама по началу была резко против, чтобы я одна куда-то уезжала, но потом все же смирилась, потому что, во-первых, учеба мне нравилась, а во-вторых, бесплатное обучение в Гарварде на дороге не валяется. Они даже сюда приезжали разок по ее инициативе. Она тогда допрашивала Лайта, Мису и остальных, чтобы узнать, с кем связалась ее дочка. И отвязалась лишь тогда, когда узнала, кем является приемный отец Нейта. Она, кстати, собиралась приехать, так что сам все увидишь.