Страница 37 из 191
- И всё же я бы хотел узнать, почему перед этими… матросами должен выступать именно я? Я даже речь не подготовил.
- Потому что вы с товарищем Свердловым – мастера импровизации. А что вы хотели? Здесь никто не готовился, потому что как всегда всё делаем в последний момент!
- Всё, Анатолий Васильевич, пошли, пошли, пошли…
Начало дней самого жаркого месяца в году действительно было полно страстей. А разве могло быть по-другому? Даже Ленин предвидел такой исход событий, поэтому так сомневался по поводу риска, организовывая с помощью Кобы мирную демонстрацию, коя вскоре вылилась в вооруженное, кровопролитное восстание.
Началось всё с того, что в Первом пулемётном полку начали распространяться слухи о том, что Керенский планирует отправить их воевать против немцев на фронт. Солдатов эти новости привели в бешенство, и они, бушуя от негодования, объявили о вооружённом выступлении. Большевистские агитаторы «просили солдат отменить восстание», но полк был непреклонен. Вооружённые солдаты вышли на улицы, а полк отправил своих делегатов на заводы и в Кронштадт.
И началось. Матросами было расстреляно сто двадцать офицеров, были убиты адмиралы Вирен и Бутаков, позже было казнено ещё тридцать шесть командиров. «Грозный» Кронштадт стал новым большевистским штабом. Страшные и жаркие дни… На улицах стрельбища, мёртвые тела, из домов было просто опасно выходить, но многочисленные демонстрации и митинги у Таврического дворца, где располагался Совет, доказывали то, что народ был не равнодушен к судьбе своей страны.
Спустя два дня вооружённые кронштадтцы поплыли брать Петроград. Их предводитель – большевик Раскольников распорядился сначала идти к особняку Кшесинской, где и располагалась вся гвардия.
Недолго думая, кронштадтцы, пройдя по университетской набережной, Биржевому мосту, перешли на Петербургскую сторону и, пройдя через Александровский парк, прибыли к большевистскому штабу в особняке Кшесинской, где обсуждалось, кто пойдёт выступать перед матросами. С нелегким сердцем согласились на такое геройство Луначарский и Свердлов. Пока они на ходу придумывали животрепещущие слова к матросам, остальные большевики обсуждали свои насущные проблемы.
- Где же Коба? – спросил у Зиновьева Каменев, осторожно подглядывая за толпой матросов.
- Откуда я знаю? Он, по сути, и не должен здесь находиться.
- Ах, ну да. Он же у нас миротворец. – Каменев тяжело вздохнул, отворачиваясь от окна. – Наверное, поэтому Ильич ему поручил вести переговоры с Керенским.
- Ты ему завидуешь, что ли? Ты же его лучший друг.
- Григорий, ты до сих пор не понял?
- Нет, Лёва, не понял. Объясни, что я должен понять.
- Все эти дебоши, восстания и демонстрации дорого нам обойдутся, Гриша. Керенский предупреждал нас и теперь, когда всё немного утихнет, он начнёт мстить. У него есть много разных способов, но, скорее всего, он пойдёт по пути арестов якобы немецких шпионов. Единственный, кто не запятнан из нас всех – Коба. Его не арестуют, поэтому Ильич сделал ставку на него.
- А ведь правда, Коба не причастен к немецкой валюте. Так что же, получается, арестуют ровно всех, кто сейчас находиться здесь, в особняке? Как врагов государства?
- Думаю, что да.
- Так нам надо бежать! – Зиновьев рванулся к выходу, но Каменев успел остановить его рукой.
- Куда бежать? Пока идут демонстрации и восстания нас, скорее всего, наши за дезертирство расстреляют, тем более, знаешь, я не хочу прослыть трусом…
В то же мгновение, не дав договорить Каменеву, в зал вернулся растрепанный, взволнованный Свердлов.
- Они… – начал он, задыхаясь. Большевики настороженно окружили его.
- Что они? Что они говорят? – спросил Калинин.
- Они Ленина требуют. Луначарский ещё там, но они… начали волноваться. Я сказал им, что Ильич болен и не может выступить перед ними, но… они непреклонны. Требуют, и всё тут.
- Вам сложно было настоять на своём вердикте, товарищ Свердлов?
- А вы, товарищ Троцкий, молчали уж. Может, сами бы к ним пошли?
- Я бы с удовольствием, да только вы сами изъявили желание покрасоваться перед толпой и Луначарского с собой запросили. А вести дебаты, кто будет выступать перед кронштадтцами, нецелесообразно, особенно в такой ситуации.
- Я настоял бы, но сюда Раскольников ломанулся.
- Откуда он узнал, что Ленин здесь? – удивленно спросил Каменев. Свердлов пожал плечами.
- Я с самого начала знал, что он здесь, а вот почему вы его прячете, товарищи, – загадка! – воскликнул изумлённый Раскольников, вбегая в зал. – Вы что?! Матросы тут ждут, негодуют, спрашивается, зачем мы плыли сюда из Кронштадта?
- Господи, Маркс несусветный, вы хотите, чтобы нашего Ильича порвали на британский флаг?
- Никто его рвать не собирается, а если он не выступит, то матросы порвут вас.
- Они без указаний небожителя никак не справятся?
-Им нужна достоверная информация о дальнейших действиях. Амбиции и желание уничтожить Временное правительство затуманивают разум. Кому, как не вам, об этом знать.
- Ладно, мы его найдём, а вы, товарищ Раскольников, идите к матросам и успокойте их. И вы, товарищ Свердлов идите, а то бедный Луначарский долго не сможет держать оборону. Я к Ильичу пойду.
Троцкий вздохнул и быстро пошёл к кабинету Ленина.
- Владимир Ильич, вас кронштадтцы требуют.
Ленин поднял голову и очень странно улыбнулся.
- Всё-таки они решили бастовать?
- Да. Раскольников был здесь, он сказал, что ждать они не намерены.
- Они, видимо, вооружены, они настроены решительно, тогда не будем тянуть время.
Ильич встал со стула, поправил галстук и направился к балкону, где были слышна неуверенные слова Луначарского.
- Товарищи матросы, спокойнее, пожалуйста…
- Здесь товарищ Ленин!
- Ура товарищу Ленину…
- Слава товарищу Ленину…
Толпа, словно цунами, разлилась в торжественных возгласах во славу будущего Вождя революции.
- Спасибо, товарищи матросы. В связи с болезнью я не могу сделать свою речь более продолжительной, поэтому объяснюсь вкратце: путь вооружённого восстания сложен...
Большевики, немного понаблюдав за реакцией матросов, облегченно выдохнули. Луначарский, уставший от речи, подполз к столу, дабы налить себе из графина воды.
- Сейчас Ильич их успокоит, слава богу, теперь хоть можно расслабиться.
- Простите, товарищ Луначарский, вы верующий? – подозрительно спросил Зиновьев. Остальные большевики многозначительно переглянулись между собой.
- Что? Нет же, это вырвалось произвольно, с кем не бывает.
- Ну да, бывает… – согласился Каменев. – Только раньше времени расслабляться не стоит.
- Вы, Лев Борисович, правы, но ещё же утро раннее, даже десяти часов нету, – зевая, ответил Калинин.
- Как можно хотеть спать, когда на улицах такое… происходит? – возмутился Свердлов, разводя руками.
- А что такого твориться? Революция – жестокая, кровавая и беспощадная, свергающая гнёт буржуазных капиталистов, разве мы все не об этом мечтали? – парировал Троцкий в ответ.
- Об этом, но, всё это началось так быстро…
- Истинный революционер должен быть готов всегда! – торжественно закончил Троцкий.
- Я полностью разделю вашу точку зрения, товарищ Троцкий, – поддержал Льва Ильич, который уже, видимо, высказал свою матросам.
- О, Владимир Ильич, вы уже вернулись? Что с матросами?
Большевики окружили своего лидера, ожидая ответа.
- Они направились к Таврическому.
- К Таврическому?
- Заявлять о том, чтобы Совет брал власть.
Ленинцы, обрадованные таким исходом, одобрительно закивали.
- Ну и ладушки, пусть теперь у Керенского голова болит, – подытожил общие восклицания Луначарский, пристально разглядывая воду в стакане.
- Подождите, товарищи. Я подозреваю, что не всё так просто, – сказал Ленин, подходя к Луначарскому, забрал у него стакан с водой и мгновенно осушил его. Позже он отдал уже пустой стакан опешившему товарищу. – Лучше перестраховаться, пусть кто-нибудь из нас проконтролирует матросов вместе с Раскольниковым, а лучше, чтобы вы прибыли раньше к Таврическому, чем демонстранты.