Страница 8 из 8
…В нос ударил тяжёлый тухлый запах. В кастрюле было что-то серое, хорошо замаскированное плотным слоем плесени, и издающее ужасное зловоние.
Мария удивлённо хмыкнула, и временно поставила кастрюлю под умывальник, закрыв крышкой, чтобы не отравляла атмосферу.
На столе всё лежало в своём обычном порядке и только одно обстоятельство поразило Марию: стол был покрыт тонким слоем пыли, как будто в кухню не заходили как минимум недели две…
Мария потрогала ладонью свой взмокший от волнения лоб и внимательно оглядела родную кухню, будто попала в неё впервые…
…На всём в ней лежала печать Времени. Хлеб в пластмассовой хлебнице превратился в камень, а цветы на подоконнике высохли и поникли. Воды в ведре было на донышке, и та уже основательно зацвела. Мария машинально сняла висевшее на верёвке полотенце, с удивлением обнаружив, что оно пропитано высохшей кровью. Дом задавал ей всё больше своих вопросов, пока не давая ни одного ответа на её…
Вывел Марию из застойной задумчивости запыхавшийся Вовка, вбежавший в кухню.
— Мамка! — крикнул он. — Ставни я открыл все, а дверь на замке! И ключа нигде нет!
Она отрешённо взглянула на него и погладила сына по голове.
— Ну, ладно, тогда давай всё — пока через окно. Возьми ведро, сполосни его, и принеси свежей воды.
Вовка схватил ведро и выскочил в дверь.
Мария открыла на кухне окно, чтобы ему было проще передать ей ведро с водой, и выглянула наружу.
Сын бежал к колодцу, размахивая позвякивающим пустым ведром. Мария посмотрела по сторонам и с очередным удивлением обнаружила их рассёдланного Огонька, пасущегося рядом с домом, и почему-то — за его забором.
— Странные дела творятся в мире… — сказала она задумчиво. — И кому всё это было нужно?.. И зачем?..
Пришёл Вовка с полным ведром воды. Его тяжесть перекосила мальчишку на один бок, но он терпеливо держался, высунув от усердия язык.
— Спасибо, — сказал Мария, поощряя, погладив его по лохматой голове. — Иди, помоги брату, а я пока тут с завтраком разберусь.
— Ага! — Вовка выскочил из кухни и торопливо затопал ногами по деревянному полу.
Шум, доносившийся из детской, стал вдвое громче: братья усердствовали, как никогда.
— Ну-ну… — Мария, довольно улыбаясь, покачала головой. — И что это вас на такое сподвигло? И надолго ли вашего пыла хватит? Посмотрим… Посмотрим…
Мария быстро настроилась на утренний режим, и захлопотала в привычной для неё обстановке, точно забыв о тех странностях, которыми был наполнен дом…
…В какой-то момент сердце Марии неожиданно и больно кольнуло непонятное, но нехорошее предчувствие. Она непроизвольно охнула, повернулась к печи спиной, и застыла с ложкой в руке, превратившись в статую, и обратившись в слух…
Через минуту она поняла, что её встревожило.
…Тишина в доме… Только что там шумели браться, а теперь дом не издавал ни звука…
Память коротким, но ярким отголоском вдруг обрушилась на Марию, заполняя опустошённое в ней прошлое…
В вернувшемся к ней Ужасе Мария уронила ложку, и с остановившимся сердцем сделала почти неживой шаг в сторону двери кухни…
…В детской что-то оглушительно и победоносно рухнулось с высоты на пол, и вслед за этим послышались знакомые до боли звуки привычной мальчишеской потасовки…
Мария попятилась от двери обратно к плите, споткнувшись о табуретку, почти упала на неё, прижав к груди сжатые в побелевшие кулаки руки, с наслаждением слушала драку сыновей, и по её заживающим щекам почти ручьями текли слёзы умиления, хотя Мария никогда не верила в то, что можно плакать от Счастья…
Забывая то, что было,
Вспоминаю то, что будет…