Страница 11 из 19
Сегодня вместо хозяина застольем управлял его друг – нарядный, в голубой рубашке на выпуск, но с плохо причесанной шевелюрой. В его глазах вспыхивало то глубокое чувство восхищения, благодарности, то огонек детского озорства. Николай не мог понять, зачем ему этот праздник?! Да, есть сенсация, есть открытие. Но увязывать все это с его именем опрометчиво. Кто докажет, что именно он стоял у истоков проекта получения искусственных алмазов?! Нет фактов. Отсутствуют доказательства. Можно навязывать себе праздник, разделить радость открытия. Только восторг этот останется здесь, в стенах квартиры. И никак теперь не докажешь, кто настоящий творец сенсации. Но друг искренне ощущал себя победителем и делал все возможное, чтобы Николай почувствовал то же торжество победы. Он не замечал обеспокоенного взгляда Николая Степановича, не чувствовал его сомнений… Алексей Константинович заводил гостей, шутил. В какой-то миг у него появилась странная манера разговаривать. Задав человеку вопрос, он тотчас сам начинал на него отвечать. Так произошло и с его обращением к другу. Вопрос касался поездки Николая в Америку.
– Идет по улицам Нью-Йорка Степаныч, кругом ювелирные лавки, а в них алмазы… Смуглые продавщицы-негритяночки наперебой предлагают купить жене лучшие бриллианты. Степаныч приценивается, рассматривает одну бижутерию, другую. Глаза лезут на лоб. Кругом дешевая алмазная синтетика. Спрашивает, а где настоящий алмаз, тот, что из кимберлитовых трубок. Дамочка отвечает: у нас только подлинники. «Как, все настоящее? – кричит Степаныч. – Это подделки, жулики, вызывайте полицию!». Скандал на весь Нью-Йорк. Толпы народа кругом. Спецов по алмазам понавезли. Пригласили нашего посла. И ему, послу, уже грозят разрывом международных отношений. Мол, ваш гражданин опозорил всю ювелирную промышленность Соединенных Штатов Америки. Стали разбираться. Тут Степаныч и блеснул знаниями перед американскими специалистами, доказал, что их ювелирные алмазные изделия изготовлены в печах и сделаны – из метана. Ахнули профессора. Откуда русскому туристу известны тайны их могучего бизнеса? Надо срочно что-то делать с этим русским, иначе все магазины с синтетикой закроются, а их посадят, как мошенников и шулеров. И тут Степаныча берет под руку важный местный Рокфеллер, увешанный золотыми цепями, и делает предложение: «Назначаю тебя главным буржуином по алмазам!».
– Каким буржуином?! – перебивает рассказ друга Николай Степанович, заливаясь от хохота. – Ты чего мелешь?
– Все просто. Только ты определишь теперь, где подлинный алмаз, добытый из кимберлитовых трубок, а где синтетика, бижутерия, ювелирные кристаллы, полученные из газа. Через десять лет Америку ждет трагедия – она будет завалена дешевой некачественной бижутерией.
– Умеешь ты, Константиныч, любую разумную идею опошлить. У алмазов должна быть иная перспектива. Идешь ты по улицам Нью-Йорка и видишь – по одну сторону расположены магазины, где торгуют природными алмазами, их, конечно же, меньше, а на другой стороне магазины, продающие алмазную синтетику. У тебя появляется выбор…
– Нет, все по другому, – с жаром возразила Маша, отодвигаясь на стуле от стола. – Иду я по улицам Нью-Йорка. Кругом магазины, любо-дорого посмотреть…
Торопливую речь Маши неожиданно прервал тревожный звонок в дверь. Ее живые выразительные глаза насторожились… Старшая сестра Лиза топнула ногой, развела руками и в продолжение прерванного разговора ехидно добавила:
– Иду, а навстречу мне придурок Анзор.
– Сразу уж так и придурок, – смущенно возразил отец.
– Лиза! – миролюбиво одернула дочь мать.
Маша пошла, надув губы, к двери. Отец понял, помощь ей не нужна, настрой у дочки сердитый. Интуиция не подвела. Голос ее звучал решительно: «Анзор, ты нахал, я просила тебя – не приходи домой. Все!». Дверь резко захлопнулась. Маша вернулась в зал… Но ненадолго. Вновь раздался звонок. Еще более продолжительный.
– Чего звонит?! – раздосадованно спросила саму себя Маша и опять вышла в коридор.
При появлении Анзора у квартиры Мазаевых за столом встрепенулся Иван Никодимыч. Утром он дважды встретился с ним, ругался, просил бросить затею рубить деревья и строить непонятно какое торговое заведение. Тот вначале просил старика отстать от него, согласиться со стройкой, которая якобы всем жильцам принесёт только благо, а затем начал угрожать. Договорился до того, что на него случайно может с крыши упасть кирпич, а его собака попадет под колеса машины. Больше всего Ивана Никодимыча задел намек на убийство пса Верного. Он был для него больше, чем друг, и потому за причинение ему любого вреда готов был снести обидчику башку. Словесная перепалка на улице длилась полчаса. Разошлись они в гневе друг на друга. И вот теперь этот молодой злодей стоял в дверях, и старик слышал его нудный голос.
– Пойдем покатаемся…
– Не ходи ты сюда, – зло отчитывала его Маша. – Отец и так ругается, сейчас он выйдет… Уходи.
Она пыталась закрыть дверь, но ухажёр держал дверь.
– Ты обещала покататься по городу.
– Обещала и забыла. Уходи. Потом поговорим.
Вернулась Маша рассерженной, с пылающими краской щеками.
– Проходимец, ой, какой проходимец! – заворчал Иван Никодимыч, поглаживая рукой напрягшуюся, вспотевшую шею. – Я советую вам всем – держитесь от него подальше. Он днем угрожал мне задавить собаку, а мне на голову опустить кирпич. Хорошо помню время молодости. Разве так мы ухаживали за девушками?! Ай, проходимец!.. Его гонят, а он гнет свое: хочу, мол, и все… Я боялся своей Елизавете слово лишнее сказать, чтобы она, не дай Бог, не так посмотрела, чтобы не спугнуть, не обидеть. Лаской брал, терпением.
За столом среди беседующих было единодушие. Все забыли про улицы Нью-Йорка, на которых сияют алмазы в магазинах, живо переключились на поступки необразованной молодежи. Маше не понравился ни тон разговора, ни излишне эмоциональное внимание к ее персоне, и она ушла в свою комнату.
Иван Никодимыч тоже не стал засиживаться, вспомнил, что за дверями сидит его уставший пес, решил податься домой.
– Завтра обойду все квартиры, – сделал он многообещающее заявление, направляясь в коридор, и громко шурша тапками. – Пусть мне только не подпишут жалобу… Я не дам ему портить наш двор.
Старик ушел, гордый, с намерением завербовать утром на свою сторону жильцов. Несмотря на провал первой попытки, он не желал отступать, надеялся на благоразумие. Должны же люди понимать, что от их подписи зависит, вырубят их любимый парк или оставят зеленеть. На дворе весна. Того и гляди она принесет не шелест березовых веток, щебетанье птиц, запах свежей травы, а гомон пьяных мужиков у очередного ларька или шашлычной. Иван Никодимыч по сей день не знал, какую торговую точку Анзор намерен разместить во дворе. Оба варианта его расстраивали.
У Николая Степановича тоже появилась уверенность в положительном исходе завтрашнего похода старика. Видимо, она передалась от него самого. Некоторые предположения, как произойдет диалог, он высказал старшей дочери. А произошло это сразу после того, как квартиру покинули Алексей с Зоей.
– Нам нужно всем дружно отстаивать свой парк, чтобы земля не убывала, а наоборот прирастала деревьями. Нам воздуха не хватает, а не ларьков.
Отец мимикой изобразил, как подобные слова старик-фронтовик говорит соседям, а те согласно кивают головой, охотно подписывают заявление в полицию. При этом ударение он делал на словах «деревья», «воздух». Будто чувствовал, что в загазованном городе как раз не хватает берез, кленов, лип, чистящих воздух и производящих кислород. Единственное словосочетание «произвол властей» не доходило до его сознания, не смущало разум, потому он и не знал, что в городе давно идет массовая вырубка парков, бизнес требует новых земельных участков, а чиновники берут взятки и потому идут навстречу.
Лиза пыталась представить себе, как легко старику вести разговор с соседями, ведь они, как и он, переживают за экологию города. Она долго слушала, запоминала слова отца и в знак согласия с ним часто кивала головой.