Страница 10 из 19
– Ты думаешь, там получили мои материалы?
– Уверен. Чего тут сомневаться.
– Может, сами доперли.
– Ага, жди. С неба научные разработки не падают. Над ними корпеют годами. Ты десяток лет угробил. Забыл?
– Сейчас к алмазам большой интерес. Уже налажен массовый синтез изумруда, сапфиров, малахита, горного хрусталя.
– Аметиста, – продолжил Алексей Константинович. – Я видел процесс…
– Вот-вот.
– Твои сомнения ни о чем не говорят. Вспомни, как в Новосибирске наши инженеры тоннами изготовляли технические алмазы. Тем же путем пытались получить ювелирные алмазы. И дело шло. И специальный аппарат «Барс» был сконструирован. И с его помощью первый алмаз, чистый как слеза, вырастили, весом до 2, 5 карат. Потом страна рухнула. Помнишь? Бардак кругом. Нас на улицу вышвырнули. Алмазы стали не нужны… Наука погибла. И тут Лукашенко из Белоруссии присылает к нам своих лаборантов. Помнишь? Не наши дуралеи в правительстве, а он подобрал проект, профинансировал те исследования. И теперь, ты знаешь, и весь мир знает, что Белоруссия вышла в главные производители синтетических бриллиантов. Лукашенко закупил 120 наших российских аппаратов «Барс» и тихо, незаметно производит алмазы. Попробуй отличи их от природных. Не отличишь. Так же и американцы. Взяли твой проект, и начали самостоятельно его развивать. Доход течет от синтетических бриллиантов в бюджет Белоруссии, теперь огромный доход получит и Америка.
– И что ты предлагаешь мне? У тебя есть какой-то план?!
– Плана нет. Но кто-то из коллег правильно тебе сегодня сказал – надо срочно ехать в американский университет. Найди там этих плагиаторов и все выясни.
– На словах-то всё просто.
– По крайней мере, ты уяснишь для себя, разберешься, где истина, а где шарлатанство.
Вечером семья Николая Степановича собралась за ужином, и он скороговоркой обмолвился о дискуссии в институте, возникшей после американской сенсации. На столе из высокого блюда с вареной картошкой, посыпанной зеленым измельченным укропом, шел ароматный пар. Сковородка шипела прожаренными шницелями. Жена Ольга ласково поглядывала на мужа и дочерей, зажав в руке полотенце. Из-под клетчатого симпатичного сарафана выглядывали загорелые плечи. Вкусный ужин, нарядная жена подталкивали к разговору о семейных делах. Но ситуация вокруг доклада дала всем повод обрушиться с критикой на институт. Ругались долго, безжалостно. Потом возникла пауза, вспомнили, какой у них отец – умница и трудяга. Дочери по очереди давали один и тот же совет: обязательно ехать в Америку и добиваться там торжества правды. Вот только никто не сказал, каким образом её можно добиться.
За Ольгой Владимировной было мудрое слово: если в собственной стране нельзя найти правду, то в чужой и подавно. Она наотрез отказалась поддерживать предложение и дочерей, и закадычного друга Алексея Константиновича о незамедлительной поездке.
В коридоре на полке зазвонил мобильный телефон. Маша помчалась к нему. Слышно было, как она отказывала кому-то в вечерней прогулке. Ссылалась на занятость, на необходимость учить лекции. По напору уговоров отец догадался – на другом конце телефонной связи душещипательную речь держал Анзор. Дочь отбилась, не поддалась уговорам. Вернулась на кухню.
Тут раздался новый звонок – в дверь. Отец решил сам открыть. Ему уже мерещилось появление наглого ухажера на лестничной площадке.
Но ругаться не пришлось. В квартиру с цветами и шампанским ввалился разгоряченный Алексей Константинович. Следом тихо втиснулась его супруга. За дверью осталась стоять, вытянув голову вверх, кавказская овчарка. Она успела облизнуться и подарить хозяину квартиры ласковый благодарный взгляд.
– Сожрала весь горький шоколад, – ворчал гость. – Всякий раз, когда иду к тебе, он ждёт меня, будто на стреме.
– Сам его кормишь, – огрызнулась Зинаида.
– Да не бойтесь, он не кусается, – заулыбался Алексей Константинович. – Собака добрейшая. Хозяин – сосед, фронтовик.
– Хоть убей меня, Алексей, но я не могу сидеть дома, когда твое научное открытие достигло цели. Пусть американской… Но ведь интуиция – твоя, исследования – твои, доклад – опять твой… Значит, и победа твоя.
– Да брось сочинять, какая победа!
– Победа света над тьмой, разума над эгоизмом. Слушай, твое открытие надо обязательно отметить. В институте скоро опомнятся, начнут поздравлять, хвалить. Но позже… А я хочу выпить за тебя сегодня, не откладывая этот праздник в долгий ящик. Не возражаешь?
– Проходите, проходите, – чуть ли не хором предложили хозяева дома.
Алексей Константинович поцеловал Ольгу в щеку и вручил цветы. Хотел отдать ей и шампанское, но засомневался и торжественно протянул бутылку с серебристым горлышком Лизе.
– Что Лизавета, радость моя, пригорюнилась? – адресовал он ей кокетливо и вопрос, навеянный хмурым взглядом старшей дочери друга. – Давай-ка мы с тобой выпьем шампанское. Твое любимое.
– Спасибо, – послышался сухой ответ. – Папа нам уже рассказал свою историю…
– Он вам все неправильно рассказал, – бодро махнул рукой Алексей Константинович. – Правду знаю только я. Слушайте меня.
– Давайте стол накроем в зале, – предложила хозяйка. – Помогите-ка мне….
Квартира тотчас огласилась скрежетом стульев и звоном посуды. Улица через десять минут напомнила о себе знакомым шумом машин и привычным ревом магнитофонов. Еще через пять минут в дверь геолога позвонили. Николай Степанович переглянулся с Машей, дав ей понять, что он догадывается, кто так вызывающе громко подъехал к дому и кто жаждет навестить их квартиру.
– Маша, не надо его привечать, – строго сказал отец, отведя дочку в сторону.
– Кто его привечает? Я что ли?.. Он сам за мной бегает, проходу не дает.
– Я его сейчас отошью.
– Я сама..
– Тебе не удастся. Его надо отвадить от нас навсегда.
Николай Степанович решительно открыл дверь… Но на площадке стоял старик с собакой. В руках Ивана Никодимыча белел листок бумаги.
– Добрый вечер сосед, – выпалил он сразу. – Снова подписи собираю. Те пропали. Участковый сказал, что в управе нет нашего обращения. Нет его и у майора.
– Куда же оно пропало? – недоуменно повел бровями Николай Степанович.
– Выкинули, поди… Раз подписи многие жильцы отозвали, то его и посчитали недействительным. Я решил по новой собрать подписи. Ставь давай.
– Чего ставить?
– Подпись. Ты же против шашлычной? Или передумал?
– Нет, подпишу, конечно… Проходи только в квартиру, не стой на пороге.
Иван Никодимыч тяжело зашел, шурша тапками о пол. Собака осталась на месте, не выказав ни одним действием своего смущения. Раз не позвали, значит, надо ждать.
– Умная у вас собака.
– Умнее любого человека, – с гордостью в голосе произнес сосед и протянул бумагу геологу.
Тот взял ее и стал искать, на что положить, чтобы расписаться. Тут в коридоре появился Алексей Константинович.
– Это сосед твой, танкист? – спросил он, держа в руках откупоренную бутылку шампанского.
– Да.
– Тогда и он должен знать, какое великое событие мы сейчас отмечаем.
– Что за событие? – переспросил старик.
– Как вас зовут?
– Иван Никодимыч.
– Замечательно. Так вот, глубокоуважаемый Иван Никодимыч, сосед ваш – гений, он сделал открытие, в науке такое редко происходит.
– Открытие? Надо же. Поздравляю.
Пока Николай Степанович смущенно отнекивался, расписывался под текстом обращения в полицию, его друг увел старика в зал.
– Пойдем, выпьем за Николая, за неисправимого романтика, и я тебе много интересного про него поведаю.
Хозяйка, как всегда, блеснула своей расторопностью, гостеприимством. Стол был отсервирован быстро и красиво. Солёные грибочки в хрустальной кадушке, нарезанные на тарелке сыр и колбаса, обожаемые хозяином маслины в банке, огурцы, коробка конфет… И по центру стола – деревенская картошка, возвышающаяся ровной горкой в здоровенной чугунной посудине. Старик, глядя на бутылку водки с запотевшим холодным стеклом, выскочил из-за стола и побежал за украинским салом.