Страница 32 из 45
Всего лишь одно имя. Имя мужчины, или молодого человека.
Росс.
Удивительно. Я не помню этого человека , не помню звука его голоса и цвета глаз. Не помню, какая у него улыбка.
Это угнетает.
Я прилагаю неимоверное количество усилий каждую секунду, чтобы побороть в себе желание сорваться с места и обыскать весь мир в поисках безликого Росса. Это безрассудное желание, рвение, пришедшее с дуновением теплого ветра, просочившегося в мою палату сквозь приоткрытое окно, сводит с ума, искушает на его свершение.
Я стою, опершись о подоконник, и сильно кусаю губы, убеждая себя, что лучше оставаться на месте и просто плыть по течению времени. Я уверяю себя, что судьба обязательно сведет меня и Росса вновь, и тогда я смогу узнать все терзающее мое беспокойное, омытое беспамятством сознание.
Нужно только подождать.
Еще чуть-чуть.
Совсем немного.
Я узнаю, кто такой Росс, и почему помню только его.
Все встанет на свои места.
По крайней мере, так сказала моя мама. Или как вы хотите назвать это? Женщина, которую я называла матерью раньше и которую должна называть так сейчас. Но я не могу. Не могу произнести это, что очень странно.
Она навещала меня сегодня, а я попросила ее представиться. Она смотрела меня, широко распахнув глаза, а затем разрыдалась со страшной силой.
Глория.
Глория.
Глория.
Мою маму зовут Глория.
Я повторяла это в уме так много раз, что довольно быстро привыкла. Мама сказала, что они с отцом в разводе, она живет в Чикаго, где и я жила раньше. Вместе с ней. Но совершенно спонтанно я решила променять огромный мегаполис и безграничное количество возможностей на захолустный городок Дайморт-Бич.
Почему?
Почему я это сделала?
Что заставило меня оставить собственную мать?
Тем более, Глория так обходительна и добра. Она все время целовала меня то в лоб, то в щеки. Я чувствовала ее любовь, и это облегчало процесс моей адаптации к окружающему, совершенно чуждому миру. А еще она принесла мне еду из ресторана, и это действительно вкуснее того, чем кормят в больнице.
Я хочу уйти отсюда. Куда угодно. Но что в таком случае делать дальше? Остаться с отцом, или вернуться в Чикаго, к матери.
Я не знаю. Себя, свою жизнь, свои желания.
Как же я могу сделать выбор?
Все это так сложно.
Дополнительные хлопоты создают мысли об учебе. Я, вроде как, учусь в единственном в городе колледже Святой Марии. У меня есть подруги — Лора и Синтия. Точнее сейчас только Синтия, поскольку Лора мертва.
Синтия была у меня вчера. Она белокурая и невероятно болтливая. Но она не кажется надоедливой. А еще Синтия плакала и не могла отлепиться от меня — вечно тянулась обниматься. И я улыбалась ей, потому что не могла оттолкнуть, да и не хотела. Странно, да? Я впервые видела эту девушку, но внутри меня теплело при виде нее. Это было подсказкой, что в моей жизни до злосчастной аварии я хорошо относилась к Синтии.
Иногда возникает такое чувство, что все эти люди вокруг — искусственные, так же, как и я. Без понятия, с чего я это взяла. Просто мне кажется, что Просто мне кажется, что я за пределами этой больницы простирается бесконечное, пустое Ничто.
А еще я постоянно слышу одно и то же, изо дня в день : обследование, анализы, здоровье, сон, еда, медсестры, авария.
Авария, авария, авария…
Все они повторяют это, как будто мне станет легче. Как будто это приносит мне наслаждение — думать о том, чего даже не помню, не имею представление , как это разрушило все то, что у меня было. И как от этого пострадала я. В се вокруг меня.
Пусть люди будут более тактичными. Пусть они иногда молчат.
Пожалуйста.
Пожалуйста.
Пожалуйста.
Пожалуйста.
К кому конкретно я обращаюсь? Над моей койкой, прямо над головой, висит большой деревянный крест, на котором распят Иисус.
Была ли я верующей? Ходила ли по воскресеньям в церковь?
Снова вопросы. Они начинают раздражать.
Стук в дверь прерывает мои мысли. Однозначно не мой лечащий врач — он всегда влетает в палату без предупреждения. В проеме показывается голова милой медсестры. Это Гейл. Она афроамериканка.
— Привет, — дружелюбно говорит она. Видно, девушка только что приняла вечернюю смену.
— Привет, — я вяло машу ей рукой в ответ.
Через секунду Гейл заявляет:
— А к тебе посетители, Джейн.
— Разве время для посещений не закончилось? — я скептически вскидываю бровь.
Гейл мечтательно улыбается, и я уверена, что если бы не ее темный цвет кожи, то я увидела бы румянец.
Хмм.
— Он был очень настойчив. Я не могла отказать, — просто поясняет она.
Это сбиваем меня с толку.
— Он? — переспрашиваю я.
Гейл подмигивает мне и покидает палату.
Я накидываю на свои ноги, покрытые разноцветными синяками, серый плед и приглаживаю рукой волосы. Кем бы ни был моей посетитель, я должна выглядеть более-менее прилично. Волнение, внезапное и крепко, сжимает мое горло, поэтому я лишена возможности сделать вдох, когда хочу сделать это.
— Можно? — по ту сторону двери звучит низкий, басистый и, безусловно, красивый мужской голос.
Кто это может быть?
— Да, — хриплю я негромко.
Мое лицо покрывается краской и начинает гореть. Я мягко обвиваю пальцами свою шею и начинаю кашлять, в надежде избавиться от паники в виде небольшого комка, вставшего поперек горла.
Я застываю с глупым выражением лица и открытым ртом, когда в палату заходит высокий, привлекательный и темноволосый парень… молодой, крепкий мужчина, одетый как с иголочки. Я почему-то уверена, что черный костюм на нем стоит баснословную сумму денег.
«Италия» проносится у меня в голове.
«Brioni ». Это же «Brioni ».
Но… откуда я знаю об этом?!
— Приветик, Джейн, — парень улыбается, осторожно прикрывая за собой дверь.
Я слишком долго пялюсь на него. Он откровенно хорош в этом костюме. Даже больше, чем просто хорош. Я усердно пытаюсь подобрать эпитеты и прилагательные, которые бы передали вам мое первое впечатление, но все тщетно. Мы знакомы? Друзья? Но он не похож на студента. Хотя черты его лица отдаленно напоминают мне еще одного парня. Только у того волосы немного светлее, и взгляд… такой измученный и печальный.
Эти образы путаются в моей голове, мешая созданию целостной картины. Нужно что-то конкретное, ясное воспоминание, но у меня не выходит, не получается.
А вот красивый парень в палате с непослушными, длинноватыми волосами, зачесанными назад, такой… такой… я чувствую его притягательную, мощную энергетику. Он притягивает меня, словно магнит.
Да что со мной?!
— П-привет, — заикаясь, отвечаю я.
Один уголок его губ приподнимается выше, и эта улыбка заставляет мое сердце совершить кульбит. Он расслабленно проходит вперед, останавливает у моей койки.
— Здесь фрукты, — объясняет он, ставя на тумбу пакет.
Мне показалось, или в его голосе слышалась тревога, смятение?
— Спасибо, — кивая, зачем-то прищуриваюсь.
Я разглядываю его. Глаза, подбородок, губы… какие у него губы! Полные, чувственные, соблазнительно-алые.
Такое ощущение, будто я знаю этого парня.
— Как ты? — его вопрос обрывает ход моих мыслей.
— Кто ты? — вопросом на вопрос.
Так-то, незнакомец! Его ярко-голубые глаза пылают, как мне кажется, но в то же время в них таится много доброты.
— Я… — похоже, он растерян. Сильно. Я борюсь с улыбкой, потому что это выглядит мило. — Точно. Ты же не помнишь меня, — парень чуть склоняет голову вбок и негромко, кисло усмехается. — Я Росс. Росс Картер.
Подняв на меня очаровывающие глаза, он лучезарно улыбается и протягивает мне ладонь.
Что? Что он сейчас сказал?
Он — Росс?
Тот самый Росс, о котором я постоянно думаю?
Невероятно…
Вот, значит, какой он. Определенно превзошел все мои ожидания. Осталось выяснить, что нас связывает. Ведь это же так, верно?
Возможно… возможно, мы даже встречались.