Через всю войну

- Этого не знаю, - пожал плечами парень, с надеждой глядя на меня.

Я вызвал дежурного и попросил показать нежданному гостю, где можно ему обождать, а к себе пригласил заместителя капитана Васильченко и обо всем рассказал ему.

- Надо проверить сведения парня. С лейтенантами Застрожиным и Чайкой и пятью автоматчиками пройдите вместе с ним к матери девушки и выясните, дома дочь или нет. Может, мать знает и о Резаке. Потом попросите парня провести вас к хутору. Тем временем мы прочешем лес и блокируем хутор.

Со своей группой капитан Васильченко направился в дом девушки, а я незаметно вывел две заставы в намеченный район. Ночь была холодной, туманной, как обычно бывает в Карпатах в октябре. В низинах в трех шагах ничего не видно. Но по знакомым тропинкам мы вышли к хутору точно. Начальник одной из застав старший лейтенант Охремчук выставил заслоны на опушке рощи. Хутор оцепила застава лейтенанта Ларченко. Стали ожидать, когда забрезжит рассвет.

Как только на востоке зарозовело небо и стала видна в низинах белая пелена тумана, мы прочесали рощу. Никого и ничего не нашли в ней. Потом туман рассеялся, и в глубокой горной лощине проглянули несколько хат. Это и был хутор, о котором говорил ночной гость. Оставив на месте заслоны, я приказал осмотреть первые два дома. Неожиданно на улице появилась девушка, но никто не заметил, откуда она вышла. Она походила на ту, что описал нам молодой человек. Незнакомку задержали. Я спросил ее:

- Куда вы так рано спешите?

- Была у подруги, - ответила девушка, - долго задержалась и заночевала у нее. Дома одна мама, беспокоится за меня, вот я и бегу пораньше.

- А в каком доме вы ночевали?

Она показала.

Хозяин дома и его дочь подтвердили, что девушка действительно ночевала у них. В это время появился со своей группой капитан Васильченко, и молодой человек, сообщивший нам о Резаке, подтвердил, что это она, его коханая.

Дом за домом обходили пограничники хутор, но ничего не находили. Уже проверили шестой дом. Последний осматривали сержант Кузнецов и рядовой Мурашкин. Хозяин уверял, что у него в доме никого нет и в хуторе он тоже посторонних не видел. Закралось сомнение в правдивости сведений, полученных от неудачливого влюбленного, и мы уже намеревались снять засады вокруг хутора, как с чердака последнего дома донесся голос одного из пограничников:

- А ну выходи, а то стрелять будем!

Через специально сделанные бойницы в крыше дома бандиты открыли сильный огонь. Забухали винтовочные выстрелы. Мурашкина ранило. Кузнецов осторожно спустил его с чердака, и пограничники прижались к стене. Появился сержант-санинструктор Стаценко. Бандиты ранили и его. Шальная пуля ударила в грудь моего коня. Пришлось залечь. Перестрелка продолжалась. На предложение сдаться бандиты отвечали огнем. Стало ясно: живыми их не взять.

Тут загорелась соломенная крыша дома. Бандиты спустились в комнаты. Потом они бросили за дверь дымовую шашку и несколько гранат. Под прикрытием дымовой завесы трое из них выскочили на улицу, остальные продолжали отстреливаться. Эти трое бежали прямо на нас с сержантом Александровым.

Стрелять нам по бандитам мешал выступ обрыва берега. Все же Александров дал автоматную очередь. Бандиты бросили в ответ гранату. Мелкими осколками сержанту рассекло в нескольких местах кожу на лбу, а землей запорошило глаза. Я выхватил у него автомат. В это время послышалась команда лейтенанта Губаря:

- По бандитам огонь!

Двоих скосили сразу, а третий перепрыгнул через нас с Александровым на противоположный берег ручья и упал. Оборачиваюсь. Бандит лежа стреляет в меня. Чувствую, как пуля проходит между шинелью и кителем. Нажимаю на спусковой крючок. Стучит очередь. Стрелявший в меня лежит неподвижно. Поднимаюсь. Иду к нему. Рослый детина в полувоенной форме зажал в руке винтовку немецкого образца. Подошел капитан Васильченко, посмотрел на убитого.

- Это Резак.

Я ответил:

- Да, судя по описанию, это действительно Резак, но для уверенности пусть его опознают и другие.

Резака узнали молодой человек и девушка. Подтвердили и хуторяне, знавшие бандита.

Мы составили акт. Потом я распорядился вырыть могилу. Кривчане зарывали этих и тех бандитов, которых мы уничтожили в доме, приговаривая: "Собаке собачья смерть".

Рассказ о бесславном конце того, кто еще до войны орудовал на советской границе, выполняя задание гитлеровской разведки, и теперь продолжал служить ей, можно закончить выдержкой из архивного дела: "15.10. 1944 года 6 и 7 заставы 2 батальона в районе хутора у села Высоцкое ликвидировали разведывательно-диверсионную группу в количестве 12 человек, руководимую довоенным немецким агентом Резаком".

В эти же дни в наши руки попал еще один довоенный шпион - Бугайчик. С приходом пограничников в Кривку Бугайчик пытался скрыться в селе Битля, где размещался 293-й запасной полк. В этот полк приписывали местных гуцулов. Вот шпион и изъявил желание "добровольно" пойти служить в Красную Армию. Любопытно было взглянуть на Бугайчика, когда лейтенант Палагин с двумя автоматчиками доставил его ко мне.

- Все расскажу вам, гражданин начальник, - сразу начал он.

История Бугайчика, как он ее рассказал, была такова. Осенью 1939 года во время поездки в село Высоцко-Верхнее Бугайчик зашел к своему знакомому Михаилу Ляху. Они разговорились. Бугайчик спросил:

- Как-то оно теперь будет при Советской власти? Лях ответил, что Советы здесь долго не продержатся.

- А я собирался уйти в Польшу, к немцам, - признался в своих намерениях Бугайчик.

Лях стал более откррвенен.

- А зачем идти тебе из дома на чужбину, немцам и здесь помогать можно. Твое село у самой границы. Немцы придут - они тебя не забудут.

Бугайчик согласился. Лях дал ему кличку Голубчик и задание оставаться по-прежнему в селе Битле. К Бугайчику от Ляха будет приходить связной по кличке Калиныч с пакетами, за которыми потом явится человек и назовет условный пароль: "У вас нет продажного клевера?", на что Бугайчик ответит: "Уже продал". Пакеты он должен отдавать пришедшему, а те, что принесет тот, передавать Калинычу. Во время войны Бугайчик выполнял задания фашистов. Но справедливо говорят: сколько веревочка ни вьется, а конец найдется. Пришел конец и деятельности Бугайчика в пользу гитлеровской разведки.

Однажды капитан Васильченко привез в Кривку еврейскую семью - мужа с женой и двоих детей.

- Вот, - сказал он, - какой произошел случай.

Оказалось, что глава семьи до войны учительствовал в селе Битле. Там была и пограничная застава нашей комендатуры. На этой заставе некоторое время служил Илья Васильченко политруком. Со школьным учителем они были хорошо знакомы. Когда началась война, семья учителя не смогла эвакуироваться. И вот почти три года пряталась в лесах. Ей помогали две гуцульские семьи из Битле и Хусни. Поддерживали, снабжали одеждой, продуктами, а на зиму укрывали у себя дома. Так и перенесла еврейская семья время фашистской оккупации.

Мне не удалось увидеться с семьями патриотов, кто, рискуя своей жизнью и жизнью своих детей, спас жизнь еврейским детям, их отцу и матери. А так хотелось отблагодарить их за патриотизм и мужество!

Семью учителя мы отправили в тыл. А сами, попрощавшись с жителями Кривки, пошли дальше.

Войска нашего фронта успешно продвигались на запад, освобождая города и села Закарпатья. Батальон перешел речку Кривчанку и оказался перед вершиной горы Пикуй.

- Видно, здорово придется попотеть, чтобы перевалить через эту горку, заметил старший лейтенант Ханин.

- Что, пугает высота? - спросил я и улыбнулся, вспомнив, как в 1940-1941 годах мы днем и ночью бегали по тревоге по этим скатам. И успокоил Канина: Преодолевать вершину не будем. Чуть поднимемся и по плато дойдем до самой границы.

Все было тут почти таким, как прежде. Горы. Ельник. Каменные столбцы, что обозначали линию государственной границы. Остановив батальон, я сказал: