Страница 63 из 85
26 августа 1943 года газета "Правда" писала о значении освобождения Харькова: "Немцы сами назвали Харьков восточными воротами на Украину, замком на двери Украины, ключом к Украине. Победа Красной Армии взломала немецкий замок, распахнула ворота и открыла просторы украинской земли перед советским освободительным оружием. Под Харьковом разгромлены отборные немецкие дивизии, потерпел крушение гитлеровский план использования всей Украины как базы для снабжения разбойничьей немецкой армии. Заря освобождения Украины ярко разгорается над Днепром".
Бесславно закончилось последнее летнее наступление немецко-фашистских войск. Попытка гитлеровского командования взять реванш за Сталинград провалилась. Следуя за наступающими частями, наш батальон едва успевал очищать леса и рощи от остававшихся там мелких групп противника. Однажды, прочесав очередную рощу, мы вышли к реке. На заливном лугу стояли копны свежескошенного сена. Был объявлен привал. Многие бойцы сняли вещевые мешки, снаряжение и побежали к воде. Вдруг кто-то крикнул:
- Смотрите, копна колышется, словно при землетрясении!
- А ты ткни туда штыком, она и перестанет трястись, - посоветовали ему.
Боец со всей силой нанес удар штыком в сено. Кто-то вскрикнул. Верхушка копны отлетела в сторону. С поднятыми руками поднялись две фигуры в немецких мундирах. Пограничники забыли про купание. То в одной, то в другой копне находили худых, обросших, в потрепанном обмундировании гитлеровских солдат, твердивших:
- Гитлер капут, война некарашо.
Жалок был вид немецких вояк. Как они теперь не походили на тех самоуверенных завоевателей, что в июне 1941 года с засученными рукавами и расстегнутыми воротниками мундиров ворвались на нашу землю! Однако отходчива, добра душа русского человека. Мы накормили немцев, а затем передали их на пункт сбора военнопленных.
При подходе к Грайворону мы получили приказ перейти на участок 2-й ударной армии. Эта армия пока находилась в резерве, ее только готовили ввести в прорыв, и в Грайворон можно было не спешить. Под вечер остановились в одном селе. Колхозники попросили помочь убрать хлеб. Решили просьбу колхозников уважить. Бойцы и командиры восприняли это с большим подъемом. С колхозными стариками мы стали приводить в порядок уцелевший инвентарь, а рано утром вышли в поле. Соскучившись по мирному труду, пограничники с охотой убирали застоявшуюся пшеницу. Одни косили, другие вязали снопы, третьи укладывали их в копны. Зерно грузили в подводы и перевозили на ток. Работали полный день. С хорошим настроением мы покидали это село.
28 сентября войска Воронежского фронта очистили от гитлеровцев левый берег Днепра от Лютежа до Кременчуга и захватили плацдарм севернее Канева. Первому батальону было приказано взять под охрану две паромные и одну мостовую переправы через Днепр в районе Букринского плацдарма и вместе с армейскими саперами обеспечить бесперебойное движение войск и транспорта по ним. Одновременно нам предлагалось выделить одну заставу для охраны лагеря немецких военнопленных. Послал туда старшего лейтенанта Гарифа Джамолдинова, когда-то служившего во внутренних войсках НКВД и знавшего немного специфику этой работы.
В один из дней я поехал по заставам посмотреть, как они несут службу. В районе села Педсинье, что в пяти километрах юго-западнее города Переяслав-Хмельницкого, мост вместе с саперами охраняла наша первая застава, которую принял от меня старший лейтенант К. Г. Колодин, раньше служивший в 92-м Перемышльском пограничном отряде начальником заставы. Мы подъехали в то время, когда после попытки прорвать оборону противника на Букринском плацдарме происходила перегруппировка сил. Армии уходили с плацдарма, а вместо них на плацдарм вступал 59-й укрепрайон. Хорошо помню, у переправы скопилось большое количество техники и войск. В это время сюда прибыл командующий 1-м Украинским франтом генерал армии Н. Ф. Ватутин. Он вызвал командира саперного батальона и меня и приказал немедленно рассредоточить прибывающие и убывающие войска у переправы. Чтобы выполнить этот приказ, пришлось изрядно попотеть, так как батальоны укрепрайона не торопились переправляться на правый берег, а возвращавшиеся армейские части не уходили далеко от моста, тут же на опушке небольшого леса устраивали привал. Все же общими усилиями приказ командующего выполнили. Через два часа берега были очищены и войска с обеих сторон шли через мосты, не задерживаясь.
Лагерь немецких военнопленных находился в нескольких километрах от переправы, и переезд к нему не занял много времени. В большом лесу посреди поляны был обнесен одним рядом колючей проволоки участок, куда доставляли сдавшихся немцев. Это был один из пересыльных лагерей, которых теперь становилось все больше. Почти каждый день кто-нибудь прибывал сюда. Вот и сейчас близ лагеря я обогнал колонну человек в двести, которую конвоировали наши бойцы.
Пограничники несли внешнюю охрану лагеря. Внутренние дела решала лагерная администрация, помогали которой сами военнопленные, настроенные против войны и фашизма. Застава размещалась в нескольких палатках, стоявших в отдалении. В одной из них обосновался Джамолдинов с политруком и дежурным. Гариф Садыкович доложил, что никаких происшествий за время службы не было, и предложил осмотреть лагерь:
- Взгляни, Михаил Григорьевич, на этих завоевателей.
Тысячи полторы немецких пленных солдат и офицеров лежали, сидели, стояли за колючей проволокой. Они были грязны, небриты, оборваны. Те, кто находились поближе к изгороди, поднимались, когда мы подходили. Другие встречали и провожали взглядом. Разное было во взглядах: и любопытство, и страх, и злоба, и смирение. Больше смирения. Видимо, массе, одурманенной и околпаченной гитлеровской пропагандой, уже было окончательно ясно, что война проиграна и пора подумать над тем, что делать дальше.
От группы к группе немецких военнопленных переходил наш военный фельдшер офицер, выявляя больных. Противоэпидемические мероприятия проводились в этих лагерях широко. Отношение к пленным было совершенно иным, чем в фашистских лагерях к советским пленным. Случалось, борясь с болезнями среди взятых в плен немцев, заболевали наши врачи и медицинские сестры, а иногда и умирали, заразившись от больных, которым они спасали жизнь.
До самых ноябрьских праздников простояли мы у Переяслав-Хмельницкого. Здесь и услышали об освобождении нашими войсками столицы Советской Украины Киева. Это был хороший подарок к 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Киев освободили 6 ноября 1943 года. Вместе с 38-й общевойсковой и 3-й гвардейской танковой армиями с Лютежского плацдарма наступали на Киев и освобождали его воины 1-й чехословацкой бригады, с которыми свела нас судьба в Ефремовке после их первого боя у Соколова.
С удвоенной энергией пограничники батальона несли службу, выполняя помимо главных самые разнообразные задания в тылу действующей армии. Одним из них был сбор и охрана трофейного имущества и боевой техники. Эта работа казалась неприметной, в ней не было ничего героического. Но это была важная работа, если взглянуть на дело в масштабе всей армии, всех пограничных войск, действовавших в прифронтовой полосе. В справке Главного управления войск по охране тыла действующей Красной Армии по итогам службы за 1943 год говорится: "Попутно с выполнением своих прямых задач войска НКВД по очистке тыла фронтов (по неполным данным) собрали на полях сражений трофейного и отечественного оружия, боеприпасов и прочего военного имущества: самолетов - 85, танков 659, бронемашин и бронетранспортеров - 8, орудий разных калибров - 230, минометов - 547, противотанковых ружей - 293, станковых и ручных пулеметов 1190, автоматов - 2487, винтовок - 34 095, револьверов и пистолетов - 889, артснарядов разных калибров - 302 827, мин - 79 098, ручных гранат - 47 086, патронов разных - 5467411 и другое военное имущество.
Значительная часть этого вооружения и боеприпасов оставлена в частях и подразделениях для довооружения, остальная часть сдана на склады Красной Армии.