Братва и кольцо

Как только Пендальф заполз внутрь, Бульба закрыл дверь на засов и заметался по дому, пытаясь хоть как-то загладить неловкость от первых мгновений встречи — выхватил из рук Пендальфа фуражку и кобуру с пистолетом, аккуратно повесил их на вешалку и тут же умчался куда-то в глубь дома, не переставая болтать на ходу:

— Чайку? Или сразу по стаканчику? У меня ещё осталось несколько бутылок старого портвешку — тридцать третий есть, «Агдам», «Солнцедар». Почти такой же старый, как я! Мой батя ещё покупал. Ну так чё — по стаканчику?

— Не, я с синим завязал наглухо, давай лучше чи-фирнём, — откликнулся Пендальф, не отвлекаясь от разглядывания картины, на которой какой-то художник-умник (явно из карапузов) намалевал Мону Лизу, но с волосатыми эльфийскими ушами. Пендальф отодвинулся на шаг назад и снёс могучим чекистским затылком антикварную хрустальную люстру — фамильную ценность каких-то князей, доставшуюся Сумкиным во времена экспроприации экспроприаторов. Пендальф воровато оглянулся и стал собирать осколки. Бульба же носился по кухне, не переставая тараторить:

— Я думал, ты пораньше приедешь. По грибы сходили бы. Я знаю, ты любишь закинуться. Боюсь, закусить будет нечем, хотя… Курица холодная… огурчик малосольный… а, вот сырок плавленый… Не, закуси — навалом! Так, вот это возьмём. Вот ещё…

Пендальф в спешке порезался об один из осколков, дёрнул рукой и опрокинул старинную китайскую вазу — предмет особой гордости Бульбы: тот утверждал, что это любимая ночная ваза императоров династии Мин, и по особым поводам выставлял её на праздничный стол, наполняя местным пивом. Никто, конечно, ему не верил, и пиво на всякий случай оставалось нетронутым.

Пендальф заметался по комнате и, заслышав шаги коротышки, несколькими ударами сапога запинал осколки под диван и отпрянул в сторону, делая вид, что изучает потолок.

В дверном проёме возник Бульба с огромной тарелкой в руках:

— Слушай, может, я яишенку — тово, зае… эээ, забабахаю? А, комрад?

— Хочу чаю, аж кончаю! Спасибо! — на всякий случай отказался Пендальф.

Бульба обрадовался неожиданной экономии, но поскольку самого его как раз стало пробивать на хавчик, решил не церемониться:

— Ну, сам-то я всё равно порубаю.

— Рубай, базару нет, — откликнулся Пендальф. Он давно был в курсе маленьких слабостей приятеля, так что его не удивила и неожиданная реакция Бульбы на тот стук в дверь, что раздался через пару секунд. Коротышка побелел от страху и отпрянул к стене:

— Меня нет дома! Родственники уже запарили. Понаехало, блин, все ж хозяйство на мне. Вокруг одни дармоеды. Праздник ещё этот затеял, — Бульбу колотило совсем не по-детски. — В горы я хочу, в горы. Там народ такой тихий, Пендальф. Кругом природа, козочки пасутся, травка… гммм… Я там книгу закончу. На заслуженный отдых хочу.

Пендальф снисходительно поглядывал на эту «измену», и под его ласковым взглядом Бульбу немного отпустило:

— О, извини! Щас тебе чаю накачаю! Пендальф усмехнулся — и повернул разговор в нужное русло:

— По поводу твоего отдыха есть у меня план. Бульба остановился с чайником в руке и внимательно посмотрел на Пендальфа:

— Было бы неплохо ознакомиться.

— А ты не передумаешь?

— Поздно уже передумывать. Подними крышку, — кивнул он приятелю на заварочный чайник.

— А Фёдор в курсе?

— Есть мнение, что да. Он же Сумкин, а не какой-нибудь Форрест Гамп.

— А вообще-то похож, — поиздевался Пендальф.

— Под дурака косит. От армии, — Бульба явно не понял юмора.

И тут Пендальф решил, что пора переходить к делу, и как бы невзначай спросил:

— Расскажешь ему всё?

Бульба сделал вид, что не понимает всей серьёзности вопроса:

— Нет-нет.

Пендальф вмиг посуровел, в голосе его появились металлические нотки, и он произнёс с нажимом:

— Я если подумать?

Глаза Бульбы забегали из стороны в сторону, он заговорил, растягивая слова, словно пытаясь выкрутиться:

— Нет. Если скажу, наверняка увяжется за мной. Боюсь, его потом ностальгия замучает. Сам знаешь. Берёзки. Окушки в речке.

Карапуз подошёл к зеркалу, провёл рукой по волосам, всмотрелся в отражение и пробурчал:

— Постарел я, Пендальф. Это я только снаружи как огурец. Я внутре — склероз, каловых камней двадцать пять кило плюс геморрой размером с кулак. В санаторий мне нужно, на воды целебные… Или на курорт, — он задумался, потом вздохнул и добавил: — На самом деле, на курорт даже лучше!

Глава вторая.

ПРАЗДНИК-ПРАЗДНИК

Потому что день рожденья только раз в году…

А я вот день рожденья не буду справлять, всё…

Гдe-то внизу под раскидистым деревом суетились среди палаток и накрытых столов деревенские коротышки, заканчивая последние приготовления к празднику. Мигали разноцветные гирлянды и лампы, покачивались на ветру флажки и поздравительные транспаранты, вечерело… А главный виновник торжества «создавал себе праздничное настроение», неторопливо набивая трубку халявным «табачком» из кисета Пендальфа, и лениво поглядывал на суету с ближайшего холма.

— Щас посмотрим, какой у тебя план, Пендальф, — подначил Бульба, но Пендальф только усмехнулся в ответ. Карапуз подкурил, глубоко затянулся, в трубке весело защёлкало — настроение повышалось с каждой секундой… Бульба решил выпендриться перед Пендальфом и, прежде чем передать трубку, запустил в вечернее небо облачко дыма в виде пацифистского знака — такое вот настроение было у него сегодня. Пендальф снисходительно поглядел на товарища и отправил в погоню за первым облачком своё — двуглавого орла. Естественно, имперские мотивы одержали убедительную победу. Впрочем, Бульбу уже мало что могло расстроить, поэтому он удовлетворённо хмыкнул:

— Да, Пендальф, план у тебя как всегда — полный атас.

— Давай-ка потихоньку двигать вниз, пока доберёмся, как раз пожрать припрёт, — откликнулся его приятель.

Вечеринка была в самом разгаре, когда бессмысленно улыбавшийся виновник торжества появился в толпе сельчан. Пендальф куда-то свернул по дороге, загадочно улыбаясь и бубня что-то себе под нос, впрочем, Бульбе уже было глубоко наплевать на столь незначительную мелочь, и он не удосужился поинтересоваться, куда дорогого гостя понесло на ночь глядя. Он брёл в танцующей толпе, пробираясь поближе к столам с едой, дурацки улыбаясь на похлопывания по плечам и рукопожатия и бубня налево и направо:

— Заходите. Угощайтесь, гости дорогие. На базаре сейчас всё так дорого!

За одним из дальних столиков с кружкой пива сидел толстый карапуз Сеня Ганджубас.

Он как всегда пялился на округлости танцующих неподалёку девушек, изредка переводя завистливый взгляд на куда более смелых, чем он сам, парней и представляя себя но их месте. Впрочем, округлости его интересовали куда больше — у него была хорошая память, и сегодняшних впечатлений ему хватило бы, чтобы скоротать не один вечер-вечерочек. Его весьма приятные размышления на эту тему прервал подруливший к нему развязной походочкой Фёдор Сумкин. Сеня внутренне напрягся, отлично понимая, что сейчас начнутся подколки и пристебки, и его худшие опасения не замедлили моментально оправдаться:

— Давай, Сеня, сними уже телку!!!

— Телки и пиво — это круто, — промямлил Сеня, стараясь казаться развязным.

— Точно! Круто!!! — довольно ухмыльнулся Фёдор, выдёргивая Сеню из-за стола. — Давай, — и с этими словами толкнул его в танцующую толпу.

Фёдор довольно заржал проделанной шутке и оглянулся в поисках Бульбы. Впрочем, он и так знал наверняка, где его искать.

Так и оказалось — в дальнем углу скверика тот собрал вокруг себя малышню и увлечённо рассказывал им всякие правдивые и не очень истории, при этом отчаянно жестикулируя и яростно вращая глазами, словно это придавало рассказам дополнительную убедительность: