Братва и кольцо

Уазик, не снижая скорости, пролетел указатель въезда в населённый пункт, и не успел Пендальф порадоваться мыслям о своём удалом лихачестве и собственных сексуальных притязаниях в отношении гаишников, как наперерез машине из кустов вылетел какой-то сопляк. Старик ударил по тормозам, стукнулся лбом о баранку и тут же высунулся в окно, на ходу производя отбор самых мощных ругательств из своего лексикона и открывая рот пошире, но именно в этот самый момент всю честную компанию накрыло облако пыли, безуспешно гнавшейся за машиной по всему просёлку.

— Ты… чих… б… чих… хр… чих су… чих да я… чих…

Фёдор, тоже чихая налево и направо, тем не менеё нащупал ручку правой двери, рванул её на сёбя, запрыгнул в машину и завертел обломком рычага стеклоподъемника… Когда пыль надёжно осела внутри уазика, он протёр глаза и выступил:

— Ты опоздал, старый.

— Начальники никогда не опаздывают, Фёдор Сумкин. И рано они тоже не приходят. Они приходит строго тогда, когда считают нужным.

Фёдор чихнул ещё раз, отёр рукавом слезы и двинул кулаком по плечу старика:

— Прикольно, что ты к нам приехал, дяденька Пендальф!

— Да я вообще люблю Новую Зеландию, природы тут красивые, — спокойно ответил Пендальф и завёл машину. Двигатель недовольно заурчал, они тронулись, и за стеклом поплыли мирные сельские пейзажи: бык, залезающий на корову… петух, топчущий куриц… кролики, в перерывах мирно жующие траву… Пендальф доже притормозил, чтобы присмотреться… Нет, точно жуют траву. «Муляжи», — подумал старик. Фёдор в это время достал пачку сигарет, медленно вытащил оттуда одну штуку и протянул пачку Пендальфу:

— Будешь?

— Ты же знаешь, я не курю! — спокойно ответил Пендальф.

Фёдор знал, как Пендальф «не курит», и что именно он «не курит», но на всякий случай решил сменить тему:

— Ну, что там слышно вокруг? Давай, рассказывай уже.

— А тебе-то не всё равно? Не суй свой нос в чужой вопрос. Дольше проживёшь, — осадил Фёдора старик, но тут же решил немного разрядить обстановку: — А вообще — чё тебе сказать? В мире всё как обычно — все воруют да кидают, режут друг друга да вешают. В общем, идёт нормальная цивилизованная жизнь… Макдональдсов везде понастроили. Что-то у вас их, кстати, не видно. Что не может не радовать. Рассказывай теперь ты, что у вас?

— Да у нас все скучно, ничего нового, развлекаемся кто как может — вот сами себе праздники придумываем. — Он кивнул в сторону окна, за которым виднелся огромный плакат с надписью: «С днём рождения, Бульба Сумкин!»

— Вам бы только повод найти, опять все нажрётесь как свиньи. Ну, как там эта старая сволочь поживает? Похоже, сегодня оттянемся по полной программе…

— Не то слово. Бабок потрачено — караул! — самодовольно хмыкнул Фёдор

— Да, он это дело любит.

— Полдеревни пригласил…

Машина неспешно катила по улицам, привлекая к себе повышенное внимание, и жители посёлка останавливалась как вкопанные, глазея вслед до тех пор, пока та не исчезала за следующим поворотом.

Бульба Сумкин нервно расхаживал по своему кабинету из угла в угол, поглядывая на блокнот и перо, лежащие среди вороха бумаг. Внезапно он остановился посреди комнаты, погрыз ноготь на указательном пальце и бросился к столу: «Шестьдесят лет назад я был внедрён в среду карапузов под псевдонимом Бульба с целью выявления подрывных и террористических организаций, — застрочил он в блокноте. — Чтобы не быть разоблачённым, с местными в половые контакты не вступал. По легенде являюсь сиротой Бульбой Сумкиным. Сумкины всегда жили в ж…» Бульба задумался… пожевал кончик пера: — Лучше написать: «всегда жили под холмом…»

В этот самый момент у дома фальшивого карапуза тормознул милицейский уазик, Пендальф дёрнул ручку, толкнул дверь и уже наполовину вылез из машины, явно намереваясь размять затёкшие суставы, когда заметил, что Фёдор из машины выходить не торопится. Старик захлопнул дверь и повернулся к Фёдору:

— Так, Федя, старого разведчика не проведёшь — давай всё по порядку.

— Честно говоря, по нему давно дурдом плачет. Запрётся у себя в комнате, фуражку нацепит, сапоги хромовые. Красные стрелки на карте рисует и орёт: «Дранг нах остен». Ксиву свою потерял. Вот смотри, — Фёдор помахал перед носом Пендальфа красной книжицей. — Я лишний раз и не захожу. Боюсь, а ну как покусает? Он такой, он может.

— Да ты чё?

— И ещё он чего-то задумал.

— Девки заказаны? — оживился Пендальф.

— Молчит, как партизан. Я уж и так, и сяк. Молчит, как пень… извини, конечно.

— Да ладно.

— Вообще мы, Сумкины, всегда были смирными. Пока с тобой не познакомились, конечно.

— Это ты про того дракона, которого мы с твоим дядькой по пьяни в зоопарке задушили? — Глазки у Пендальфа забегали из стороны в сторону. — Это всё он, я только клетку открывал и за хвост держал. Ты же знаешь, я не при делах.

— Прокурору расскажешь. Знаем мы вас, пацифистов.

— Мда. Ладно, пойдём потолкуем с твоим родственничком. — С этими словами старик толкнул дверь, та с глухим стуком встретила какое-то препятствие, которое тут же шмякнулось оземь и заверещало благим матом.

— Растудыть тебя налево, — чертыхнулся Пендальф вываливаясь из машины.

Неподалёку от уазика потирал свой лоб неумытый деревенский мальчишка, вокруг которого уже собралась толпа таких же грязных детишек, которые наперебой кричали:

— Пендальф! Пендальф! Жахни, Пендальф! Сделай красиво!

Пендальф насупился, оглядел вмятину на пыльном борту, смачно выругался и хлопнул дверцей так, что Фёдор аж подпрыгнул на своём сиденье. Старик тем временем направился к багажнику:

— Слышь, Фёдор! Что-то ваши сопляки совсем распустились! У вас тут что, ни одного маньяка-педофила в округе нет?

Он порылся в своём арсенале, поочерёдно взвесил в руках пару «стволов» и один раз, не глядя, выстрелил в сторону. В сторону детей… Те не стали ждать когда их попросят ещё раз, и мгновенно испарились… Пендальф высадил им вдогонку по обойме с двух рук, попутно разнеся с десяток банок и горшков, развешанных на плетне, аккуратно сложил табельное оружие в багажник и захлопнул заднюю дверцу…

Фёдор вылез машины, оглядел «картину боя» и усмехнулся:

— Слышь, Пендальф, ты приехать не успел, а опять за старое.

— Не гони волну, Фёдор. Они же просили сделать им красиво? А красота требует жертв. Пошли, навестим Бульбу.

Пендальф решительно толкнул калитку и вошёл во двор, совершенно не обращая внимания на приколотый к забору ржавой кнопкой листок с надписью: «Приём окончен. Местов нет». Подойдя к двери, он несколько раз пнул носком сапога дверь, войти в которую смог бы, только изрядно согнувшись или на корточках. Впрочем, это было неудивительно: к девятой графе Пендальфа никогда не было никаких претензий — к карапузам он не имел никакого отношения.

За дверью завозились, и пропитой голос завопил со всей дури:

— Местов нет! Нет больше мест!!! Хата, блин, не резиновая!!! Даже в сарае койку не сдам!!!

Пендальф усмехнулся — он хорошо знал сволочную натуру карапузов.

— А если за баксы? — предложил он, не моргнув глазом.

Дверь тут же распахнулась, и в дверной проём высунулся заинтересованный хозяин дома, мысленно уже подсчитывавший барыши. Впрочем, тут его поджидало разочарование. Вначале он даже застыл от обиды на столь неожиданный облом и протянул с досадой:

— Пендальф…

— Бульба Сумкин!

Карапуз тут же собрался и, изобразив на лице неописуемую радость, кинулся навстречу неожиданному визитёру.

— Камрад!!! — ткнулся он носом куда-то в область паха гостя.

— Сам-то как! Сто одиннадцать лет! А выглядишь как огурчик! — Пендальф присел, чтобы обнять старинного приятеля. — Как ты похудел… — сказал он, приобняв коротышку.

Несколько секунд они напряжённо вглядывались друг в друга.

— Давай, заваливай, подсаживайся к нашему столику. — Бульба жестом пригласил приятеля в дом и сам ломанулся внутрь.

Пендальфу пришлось встать на карачки, чтобы втиснуться в низенькую дверцу, впрочем, он нередко захаживал в гости к Бульбе в стельку пьяным и такой способ передвижения был ему не в новинку.