Страница 51 из 67
-- Здравствуйте, миссис Леман. Для меня есть что-нибудь? Спасибо! -- сказал он, взяв из рук секретарши папку.
-- Мистер Кармайкл, вас ждут, -- сказала она осторожно.
Фрэнк обернулся и скривился от досады, увидев приземистую, маленького роста женщину, с абсолютным отсутствием талии и покатыми плечами, одетую в бесформенный балахон темно-серого цвета. Почти квадратное лицо, обрамленное иссиня-чёрными волосами, уложенными в старомодную причёску, тёмные, выпуклые глаза рептилии, способной убить взглядом, длинный нос и тонкие губы не вызвали ничего, кроме омерзения.
-- Мистер Кармайкл! -- взвизгнула дама. -- Вы должны меня выслушать!
-- Мисс Розенберг, я вам уже все сказал, -- резко бросил Фрэнк, совершенно не расположенный к разговору с этим уродливым крокодилом. -- Письменно изложил все претензии, почему не могу напечатать ваше творение, -- последние слова он произнёс с нескрываемым отвращением.
Он прошёл в кабинет и хотел закрыть дверь, но дама ворвалась за ним и нервно закричала:
-- Мой роман -- лучшее, что создавали когда-либо! А вы не хотите его даже прочитать!
-- Я прочёл ваш роман. И не вижу никаких литературных достоинств, -- устало объяснил Фрэнк, ощущая, как у него зверски разболелась ушибленная нога. Доковылял до стола, присел, поморщившись, и начал растирать колено. -- Плоский, однобокий мир вашего романа оторван от реальности. Ваши персонажи произносят нудные, смертельно скучные монологи, будто герои древнегреческих трагедий. О каком уникальном сплаве железа с медью вы там талдычите? О мельхиоре?
-- Мистер Кармайкл, я не писала диссертацию на тему металлургии. Это роман о великих людях, титанах мысли, -- с пафосом произнесла Розенберг, и голос с сильным акцентом зазвучал, будто скрип железа по стеклу. -- Это Библия предпринимательства! Основная идея моего романа в том, что капиталистический строй, является не только строем наивысшей справедливости, но и наивысшей морали. Разве вы не согласны с этим, мистер Кармайкл? Или вы считаете, что высшим строем является коммунизм? -- спросила она саркастически.
-- Я не располагаю временем для ведения философских дискуссий, -- холодно проронил Фрэнк. -- Вы прекрасно знаете, что я не разделяю вашу теорию. Обратитесь к мистеру Райзену. Уверен, он поддержит вас. Ваши мысли о том, что благотворительность -- это зло, очень созвучны его принципам эгоизма и индивидуализма.
-- Не эгоизма, а разумного эгоизма! Основная идея моей книги в том, что никто не должен жертвовать ради других своей жизнью, и не заставлять жертвовать ради себя. Я доказала, что альтруизм -- это моральный кодекс диктатур! -- выпалила Розенберг.
-- Да при чем тут политический строй?! У вас извращённое понимание этой идеи! -- разозлился Фрэнк. -- Альтруизм -- желание бескорыстно творить добро, которое идёт от сердца, из души. И не имеет ни малейшего значения, при каком строе живут люди! Ваши отрицательные персонажи используют гуманную идею, чтобы грабить других людей.
-- Именно это я видела в России! -- возбуждённо оборвала его Розенберг. -- Я показала всему миру гибельность коммунизма и социализма, в основе которых лежит коллективизм и требование жертвовать всем ради общественного блага! -- затараторила она.
-- Вы подменили законы рыночной экономики действиями отдельных личностей с прекрасными идеалами. Исключили реальные механизмы, регулирующие рынок. Прославляете анархию.
-- Я должна отметить, что вы ничего не поняли в моей философской системе, -- произнесла Розенберг, скривившись в презрительной гримасе. -- Рыночная экономика, свободный рынок -- саморегулирующаяся система. Моя книга доказывает, если государство вмешивается в экономику, это приводит к её разрушению. Государство с помощью насильственных методов отнимает у производителей плоды их труда, чтобы тратить на огромное количество бездельников, сидящих на шее тех, кто умеет работать. Это путь к гибели!
-- Мисс Розенберг, вы создали такой же миф, как большевики в России, -- устало проронил Фрэнк, чувствуя, как дамочка все-таки завлекла его в бесполезную дискуссию. -- Только, коммунисты ставили во главу угла якобы интересы общества, которые на самом деле были интересами кучки партийных бонз. А вы -- эгоистичные желания одного индивидуума. С помощью прописных истин, которые знает и ребёнок, протаскиваете социал-дарвинизм, безжалостную, антигуманную теорию
-- Разве вас не убедила история о претворении в жизнь принципа уравниловки? -- настаивала она, совершенно не прислушиваясь к тому, что говорит собеседник. -- Вот яркий пример к чему приводит распределение общественного богатства, созданного талантливыми людьми, по принципу потребностей каждого паразита.
-- У вас вульгарное понимание этой идеи. Применять на одном предприятии, как вы представили в вашей книге, подобный принцип -- абсурдно. Маркс называл это "казарменным коммунизмом", и резко критиковал. Это не имеет ничего общего с тем коммунизмом, о котором он писал. Напомню, как звучит основной принцип коммунизма на самом деле: "когда вместе со всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком, -- лишь тогда общество сможет написать на своём знамени: от каждого по способностям, каждому -- по потребностям". Где в вашей книге говорится о всестороннем развитии индивидуумов и источниках общественного богатства, которые льются полным потоком? -- насмешливо спросил Фрэнк -- Вы описываете жуткое, нищее общество.
-- Вы читали Маркса, -- с нескрываемым омерзением протянула Розенберг. -- Я прихожу к выводу, что вы не просто человек левых, а ультралевых взглядов.
-- Я бы вам посоветовал вначале читать то, что вы критикуете, а потом только это осуждать. А вы постоянно низвергаете то, в чем не смыслите, -- спокойно возразил Фрэнк.
-- Почему же вы можете печатать стишки продажной шлюхи о цветочках и птичках, и не хотите печатать серьёзную литературу? Пронизанную мудрыми, философскими мыслями? -- с металлом в голосе изрекла Розенберг.
-- Мисс, сборник стихов Симоны Бонье разошёлся мгновенно, -- с гордостью сказал Фрэнк. -- Мы сейчас готовим переиздание, которое выйдет большим тиражом. Я печатаю лишь то, что мне выгодно. Разве не этому учит ваша теория? -- насмешливо добавил он -- Вы должны радоваться, что я следую ей, хотя бы в чем-то.
-- Вы сильно пожалеете, мистер Кармайкл, что отказали мне, -- процедила она, сквозь зубы.
Фрэнк вздохнул с облегчением, провожая взглядом гордо удаляющуюся писательницу.
-- Миссис Леман, принесите, пожалуйста, кофе и что-нибудь от головной боли, -- нажав кнопку селекторной связи, проговорил он. -- Да, позовите Мэллори. И ещё. Больше никогда не пускайте ко мне эту даму.
Открыв папку, которую взял у миссис Леман, пролистал её и довольно улыбнулся. Откинулся на спинку кресла, и, закрыв глаза, представил нежный овал лица Ирэн, лебединую шею, пышную грудь с очаровательной родинкой, подумав с удовольствием, что вечером опять заедет к ней, обязательно с роскошным букетом белых роз. Самых лучших, только что срезанных. Благоухание которых напоминало о возбуждающем, свежем аромате её духов. "Ну вот, котёнок, для тебя будет ещё один подарок", -- подумал он, улыбаясь.
От приятных размышлений его отвлёк Мэлори. Он пришёл вместе с Питермэном, мастером цеха и главным инженером Бертраном.
-- Ну что скажите о моем проекте? -- спросил Фрэнк.
-- Мы провели расчёты, мистер Кармайкл, и пришли к выводу, что это совершенно невыгодно, -- сухо сказал Мэллори. -- Это приведёт к огромным убыткам. Совершенно бессмысленным.
Фрэнк в недоумении взглянул на него и попросил:
-- Дайте мне расчёты.
Пролистав папку, нахмурился и сказал:
-- Мистер Мэллори. Мы потеряем вначале, но потом приобретём. Вы думаете только о сиюминутной выгоде, а я о будущем. Вы сами работали на конвейере?
-- Работал. Два года.