Страница 50 из 67
Эти минуты показались ему вечностью. Он слышал только, как в висках стучала кровь. А в голове вертелась фраза, сказанная грубым, незнакомым голосом: "Мистер Кармайкл, Ирэн у нас. Если вы не хотите, чтобы она пострадала, завтра в шесть утра вы должны приехать по адресу и привезти пятьсот тысяч. Положите их в саквояж. Вы поняли? И никаких копов. Никто не должен знать".
Им не нужны были деньги.
-- Так, это что такое? -- услышал он голос, заставивший вздрогнуть.
На пороге стоял копы, держа его на мушке.
-- Черт возьми. Быстро встать!
Один из копов, резким движением защёлкнул наручники. Обыскав, вытащил документы и повёл к двери. Фрэнк, сделав шаг, споткнулся. Удар раздавил, оглушил и поверг в пучину тупой, ноющей боли. На секунду он задержался в дверях, бросил последний, тоскливый взгляд на Ирэн, ему показалось, что её щеки чуть заметно порозовели. Коп грубо толкнул его в спину, но Фрэнк, не обращая внимания, бросился к кровати, с надеждой вглядываясь в лицо. Не веря своему счастью, увидел, что она вздохнула, открыла глаза, и села. Расплывшись в глупой улыбке, он сел рядом и спросил:
-- Как ты, милая?
-- Замечательно, -- пролепетала она слабо. -- Что случилось? -- воскликнула обеспокоенно, увидев наручники.
-- Арестовали. За убийство. Тебя, видимо, -- весело ответил он, и, взглянув на оцепеневшего копа, добавил: -- Лейтенант, может, снимите с меня браслеты? Я никуда не убегу. Обещаю.
-- Мистер Кармайкл, -- произнёс коп уже более дружелюбно. -- Вам все-таки придётся проехать в участок с нами. Рассказать, что здесь произошло.
Они возвращались домой, и Фрэнк не мог на секунду отвести взгляд от Ирэн, крепко прижимая её к себе, и ощущая невероятное облегчение. Старуху-смерть удалось обхитрить.
-- Извини меня, что я тебя бросил, -- прошептал он, крепче прижимая к себе. -- Я простить себе этого не могу. Идиот.
-- Это я виновата, -- возразила она смущённо. -- Прогнала тебя.
-- Почему?
Она замешкалась, кусая губы.
-- Я получила письмо, -- медленно проговорила она. -- Когда вернулась в гримёрку, оно лежало на столике. Там были фотографии.
-- Фотографии? -- удивился он. -- Чьи?
-- Тебя и Камиллы. Было написано, что она твоя любовница и приложены фотографии. Очень откровенные. Я разозлилась. Пойми, накануне нашей свадьбы! Я прочла, что ты поддерживаешь с ней отношения. Там были такие подробности...
-- Ясно, -- перебил зло Фрэнк. -- Ирэн, это было всего один раз. До того, как я понял, что люблю тебя. Не знаю, кто нас снимал, но догадываюсь, кто прислал тебе письмо.
-- Ты думаешь, это сделала Камилла?
-- Вряд ли. Думаю, что Райзен. Он очень ревнив.
Ирэн чуть смутилась.
-- Ты знаешь об этом?
-- Да, знаю. И мне все равно. И думать не хочу, кому ты принадлежала раньше. Но вот он... Я все время отбираю у него то, что принадлежит ему. Или принадлежало. Все время мешаю. Ты любила его?
-- Наверно, -- ответила она тихо. -- Он казался мне необыкновенным человеком. Умным, рассудительным. Главное, надёжным, рационально мыслящим. Я была безумно счастлива, когда он обратил на меня внимание.
-- И что же случилось?
-- Это все так глупо, -- смутилась она. -- Хорошо, я расскажу. Я забеременела. Он разозлился и приказал мне сделать аборт. Он совершенно ничем не хочет себя обременять. Дети -- это ужасно. Он всегда так брезгливо говорил о них, маленькие, копошащиеся комочки, лишённые разума. Кричат, плачут, пачкают пелёнки.
-- Если бы все как он рассуждали, человечество вымерло. Человек он разумный. Бред.
-- Я отказалась, -- продолжила она печально.
-- Правда? -- обрадовался он. -- У тебя есть ребёнок? Где? Ты сдала его в приют? Послушай, Ирэн, мы возьмём его, и я усыновлю.
-- Ребёнка никакого нет. И не будет никогда. Ты должен об этом знать тоже.
-- Ирэн, что произошло, объясни меня, пожалуйста, -- попросил он жёстко. -- Хочу знать все.
-- Меня подстерегли, когда я возвращалась домой, из театра. Избили. Очень сильно, -- через силу, глухо произнесла. -- Попала в больницу, потеряла ребёнка. У меня было внутреннее кровотечение. Он не пришёл. Ни разу. Хотя, зачем? Я его больше не интересовала. Не согласилась выполнить его приказ.
-- Ты думаешь, это он организовал? -- спросил Фрэнк, помрачнев.
-- Я не могу сказать точно. Но били меня именно в живот, -- добавила она, и в глазах собрались слезы, побежав по щекам.
Он сжал её в объятьях, стал нежно гладить по волосам, по спине, мягко касаясь губами кожи.
-- Нет, я все-таки его убью! Обещаю. Он за все заплатит.
-- Ты не сможешь, -- сквозь слезы прошептала она.
Его губы тронула злая усмешка.
-- Почему ты так думаешь? Моральные принципы не позволят? -- саркастически спросил он. -- Позволят. Ещё как. Нет у меня никаких принципов. Когда дело касается его. Мерзавец. Безжалостный подонок.
-- Милый, я должна тебе это сказать. Он бессмертен, -- быстро сказала Ирэн, напряжённо вглядываясь его лицо. -- Поверь мне. Не думай, я не сошла с ума.
-- Ирэн, я прекрасно это знаю. Мы ведём сейчас работы по уничтожению камер жизни. И тогда он за все получит. Ничего, котёнок, все будет в порядке! Забудем обо всем! Нам сейчас с тобой надо думать о свадьбе, -- добавил он, прижав к себе Ирэн.
-- Ты не передумал? -- прошептала она.
-- Почему это я должен передумать? Я тебе уже подарок приготовил, -- с хитрой улыбкой произнёс он. -- Надеюсь, тебе понравится.
-- Ты пригласишь... его? -- тихо спросила Ирэн.
Фрэнк скривился, и, вздохнув, ответил:
-- Я должен его пригласить. Прости. Он же друг семьи. И давай договоримся. Ты забудешь навсегда о том, что у тебя было с ним. И второе. Я буду сам отвозить тебя в театр утром, и увозить вечером. Извини, мне придётся, контролировать каждый твой шаг. Пока... Сама понимаешь.
Фрэнк каждое утро отвозил Ирэн в театр, а вечером заезжал за ней. Иногда он оставался на репетиции. Сегодня он тоже сидел в зале, почти на самом последнем ряду, чтобы не смущать Ирэн. Она и Палментери репетировали любовную сцену в "Тоске". Режиссёр Оливер Перкинс, плотный мужчина с тёмным бобриком волос, давал указания. Усы и бородка, обрамлявшие тонкие губы, крупный, крючковатый, с широкими крыльями нос, пронзительные, карие глаза под густыми бровями придавали ему мефистофельский вид. Перкинс отличался вздорным, невыносимым характером, жёстко третировал бедных артистов, но при этом обладал невероятным талантом.
-- Вы никогда не любили, мисс Веллер? -- язвительно орал Перкинс. -- Ну, может быть, вы что-то читали об этом? Пофантазируйте. Нельзя играть любовную сцену с таким каменным лицом.
У Фрэнка сжалось сердце от жалости, когда он заметил слезы на глазах Ирэн. Перед мысленным взором опять вспыхнули недавние события, когда, казалось, он держал в руках нежное тело, которое, кажется, уже покинула жизнь. Фрэнк подошёл ближе к сцене, и как можно доброжелательней сказал:
-- Мистер Перкинс, не могли бы вы повежливее разговаривать с мисс Веллер?
Перкинс резко обернулся на голос и воскликнул:
-- Почему в зале посторонние?! Молодой человек, выметайтесь! Немедленно! Пока я не вызвал охрану!
Фрэнк быстрым шагом приблизился к нему, Перкинс узнал его, но выражение его лица не стало более благосклонным.
-- А, мистер Кармайкл, -- буркнул сухо Перкинс. -- Все же я вас попрошу выйти. Иначе мисс Веллер так и не сможет сосредоточиться.
Фрэнк усмехнулся, и не стал спорить. Он прекрасно знал о мерзком характере Перкинса, который оказался выброшенным на дно жизни, именно потому, что не умел льстить, пресмыкаться, и не видел различий между бедным и богатым. Фрэнк не удержался, и когда проходил мимо сцены, поймал руку Ирэн и поцеловал с улыбкой, стараясь её ободрить. Оказавшись на улице, быстро зашагал по тротуару к своему "Мустангу". Услышав рёв несущейся машины, удивлённо обернулся. По улице стремительно нёсся взявшийся ниоткуда "понтиак" чёрного цвета. Глазастая, тупая морда, с торчащими "клыками" из решётки радиатора быстро увеличивалась в размерах. Фрэнк инстинктивно отпрянул, в последнее мгновение выкатился из-под колёс машины. С трудом поднявшись, он оглядел улицу, но мерзавца простыл и след. Доковыляв до машины, и уняв дрожь в пальцах, завёл мотор, решив все-таки поехать на завод.