Страница 32 из 67
-- Сэр Роджер, это настоящая катастрофа! -- произнёс дрожащим голосом Каваллини.
-- Да, безусловно, -- проронил Роджер, удивляясь, что Каваллини интересуется его делами.
-- Эта статья в газете! Вы читали? -- осторожно поинтересовался меценат.
-- Конечно, читал, -- бросил Роджер, его раздражение усиливалось. -- Разве я могу пропустить такое?
В трубке послышались всхлипыванья, что удивило Роджера, он никак не мог предположить, что меценат примет так близко к сердцу проблемы компании Кармайкла.
-- Я надеюсь, -- наконец, пробормотал Каваллини. -- Вы не поверили?
-- Разумеется, это полная чушь, -- бросил Роджер. -- "Трибуна" скатилась до уровня жёлтой прессы.
-- При чем тут "Трибуна"? -- взвизгнул Каваллини возмущённо. -- Я говорю о "Городских новостях", которые опять напечатали грязную клевету обо мне! У этих людей нет ни стыда, ни совести! Как они смеют оскорблять меня мерзкими намёками?!
Роджер чуть не выругался от досады, понимая, что Каваллини тоже, как и Хаммерсмит решил поделиться собственными проблемами.
-- Да-да, я сочувствую вам, синьор Каваллини, -- проронил Роджер, пытаясь придать своему голосу теплоту. -- Вы не заслужили этого.
-- Конечно! Эти люди ничего не понимают в великом искусстве! Они имели наглость намекнуть, что я протаскиваю халтуру благодаря высокому покровительству!
У Роджера чуть не сорвалось с языка, что так оно и есть на самом деле, но осёкся, подумав, что совершенно не обязательно ссориться с Каваллини именно сейчас.
-- Ведь вам нравится то, что я делаю, Роджер? Потому что у вас хороший вкус! И вашему племяннику это тоже нравится. Кстати, вы не знаете, куда он пропал? -- спросил Каваллини.
-- Нет, не знаю, он исчез, я не могу нигде найти его.
-- Это ужасно, ужасно, -- продолжал причитать Каваллини. -- Кстати, Роджер, вы не будете возражать, если я задержу оплату?
-- Нет, -- холодно проронил Роджер, наконец, осознав, для чего Каваллини звонил.
-- Благодарю вас! Передайте привет вашему племяннику!
Роджер кинул трубку на рычаг и решил сам набрать номер.
-- Мисс Веллер, -- спросил он. -- Вы случайно не видели Эдварда?
-- Нет, милорд, не могу представить, где он может быть. Мы с ним давно не виделись, -- ответила она спокойно.
Роджер положил трубку и подумал, что надо позвонить Райзену и сообщить о результатах расследования полиции. Но понял, что совершенно не хочет этого делать.
Ирэн вошла в спальню, и, увидев Фрэнка, бездумно уставившегося в потолок, мягко сказала:
-- Твой дядя звонил. Спрашивал о тебе. Я ответила, что не видела тебя. Правильно?
Он бросил рассеянный взгляд, сел на кровати и потёр лицо руками.
-- Да, Ирэн. Спасибо.
-- Ты прячешься от него? -- поинтересовалась она осторожно.
Фрэнк тяжело вздохнул, и через паузу ответил, с трудом подбирая слова:
-- Ирэн, есть определённые обстоятельства. Я не могу тебе всего рассказать. Извини. Мне надо закончить кое-какие дела. Я не хочу, чтобы дядя об этом знал.
Ирэн села на кровать рядом, обвив его за шею.
-- Я испекла тебе булочек, с творогом и повидлом. Хочешь?
-- Ирэн, извини, я не хочу ничего есть.
Он уставился в потолок.
-- Давай пойдём куда-нибудь, прогуляемся. Ты такой бледный, осунувшийся. Подышим свежим воздухом. Это заброшенный парк, там нас никто не найдёт.
Они добрались до парка на окраине города, и Фрэнк сразу почувствовал, что здесь удивительно свежий воздух, наполненный чудесными ароматами цветов, травы и воды ручейков, пронизавших как капиллярная система весь парк. Слышалось щебетанье птиц, жужжанье шмелей и журчанье ручейков -- это создавало необычную, но гармоничную симфонию звуков. Глубоко вздохнув чистого, свежего воздуха, Фрэнк слабо улыбнулся и сказал:
-- Да, здесь здорово! Жаль, я раньше не знал об этом.
Она взяла его за руку и по аллее высоких кипарисов, привела его в уголок, увитый диким виноградом и плющом с яркими белыми цветами. Это место походило на часть сельского домика, где за окном виднелся сад, росли причудливые растения -- высокие деревья с пышными кронами, усыпанными огромными лиловыми цветами, среди которых летали рои пчёл. Она отошла к ручейку, который весело звеня, сбегал с маленького уступа в длинный, прямой канал, и присела на деревянный бортик. Фрэнк лёг рядом и положил ей голову на колени.
-- Очень люблю это место, мне это напоминает о детстве, -- проронила она задумчиво. -- Я провела его в маленьком домике рядом с густым лесом, пронизанным ручейками. Когда я попала сюда в первый раз, ощутила, что эта часть города как будто создавалась для воплощения моей мечты.
-- Да, котёнок, здесь замечательно, -- согласился он. -- Мне очень нравится.
И подумал с горечью: "прощальный бал".
Она засмеялась.
--Спенсер в "Городских новостях" поместил ещё одну статью, про дела в театре. Каваллини устроил разнос, пытался выяснить, кто мог пожаловаться в газету. Он так орал, и скакал, как орангутанг, что я думала, его хватит удар.
--Тебе не повредила эта статья?
--Нет, что ты. Там же нет ничего обо мне. Хотя жаль. Мне бы хотелось, чтобы кто-то написал о том, как я мучаюсь в этом гадюшнике.
--Он бы тебя выгнал, -- возразил Фрэнк.
--Мне уже совершенно все равно, котик. Я сама хочу уйти. Мне надоела гадкая обстановка фальши, лжи, лизоблюдства и разврата. Каваллини устраивает каждый вечер оргии. Хорошо, что не принадлежу к людям любимого им пола, и меня освобождают от участия. Но терпеть нет сил.
-- Ирэн, если я мог тебе хоть чем-то помочь. Открыл бы только для тебя театр, чтобы там пела так, как хочешь.
-- Нет, милый, это будет похоже на протекцию богатого покровителя, я хочу добиваться всего сама, -- сказала она лукаво. -- Будут писать, что я пою главные партии, потому что сплю с тобой.
--Да и плевать на это! Это только бездарностям не надо помогать, они пробьются сами. В отличие от ничтожеств настоящий талант беззащитен.
Она погладила его по голове и произнесла обречённо:
-- Райзен тоже помогает Каваллини, считая, что его талант надо защищать. Я не хочу, чтобы Спенсер также писал обо мне, как о них.
-- Я все равно тебе помогу. Неофициально. Никто не будет об этом знать.
-- Ты так добр. Удивительно. Как бы я хотела, чтобы ты стоял во главе города, а не Райзен. Ты смог бы сделать людей счастливыми по-настоящему, -- произнесла она задумчиво.
-- Райзен тоже хотел всех осчастливить, а теперь все кричат -- он -- мерзавец, он нас обманул!
-- В отличие от тебя, он никогда не задумывался о последствиях своих действий. Считает, что все, что делает -- правильно, -- с горечью проронила Ирэн, вздохнув.
Они вышли на окраину парка, где находилось кафе, походившее на трюм парусного корабля, с деревянными перекрытиями из досок, которые сходились на потолке, образуя овал. Потолок поддерживала длинная деревянная стойка-стеллаж, увитая живыми цветами. Пол, тоже выложенный из досок, покрытый остатками мастики, скрипел под ногами.
--Роберто Палментери, -- сказала Ирэн, кивнув в сторону одинокой фигуры. -- Великолепный тенор. Если бы ты знал, как он поёт. Он исполнял главные партии в Ла Скала. А здесь -- никто.
-- Ты хочешь, чтобы я ему тоже помог?
Ирэн отвела глаза, промолчала.
-- Котёнок, всем помочь невозможно. Жизнь, вообще, штука сложная. Не надо уповать на то, что удача свалится с небес. Удача -- лишь шанс проявить свой талант, -- мягко объяснил Фрэнк.
-- Ты тоже считаешь, что популярность -- главное мерило? -- с грустью проговорила она. -- Чем больше людей захотели это оплатить, тем талантливее искусство? По-твоему так?
Фрэнк скривился так, словно его сейчас стошнит.
-- Нет, Ирэн! Мне осточертел идеологический бред Райзена. Он помешан на идее свободного рынка. В искусстве он ни черта не смыслит! Оценивает с рациональной точки зрения -- приносит прибыль или нет. Не понимает элементарных вещей, толпе нужен примитив -- серьёзное искусство всегда пробивается с трудом. Людей надо заставлять работать мозгами, чтобы они поняли. А не потакать низменным вкусам, как это делает Каваллини.