Мычка

Однако, солнце словно остановилось. Медленно-медленно, будто кто-то огромный и неведомый плеснул на остывающий шар древесной смолы, прилепив светило к небосклону, солнце ползет вниз. Тени удлиняются, набирают мощь, растут вширь и длину. Одна за другой затихают птицы. Небо темнеет, наливается чернотой, пронзительно синее поначалу, постепенно выцветает. Далекие перья облаков зажигаются огненными всполохами, отчего кажется, что где-то в небесах запылал невероятный по мощи пожар, и вот-вот перейдет на землю, разбежится огненной стеной, обращая все на своем пути в пепел.

Устав бесцельно бродить, Мычка принялся собирать разбросанные вокруг чурки, снося к стене дома, и складывая в аккуратную поленницу. Занятие захватило, позволило отстраниться от изнурительного ожидания. Увлекшись работой, Мычка не заметил, как пролетело время. Лишь когда очертания поленницы стали размываться, а для того, чтобы отыскать очередную щепку, пришлось усиленно всматриваться в землю, Мычка спохватился.

Дыхание перехватило, а сердце ударило с перебоем. Опоздал! Отбросив с трудом найденную чурку, он метнулся к ограде, одним махом перелетел через забор, понесся огромными скачками, страшась, что не успеет. Один поворот, второй. Громады изб проплывают серыми валунами, мелькают тени запоздалых селян, полусонные псы шарахаются из-под ног. Вот и нужная изба. Нет, всего лишь похожа: другая изгородь, чуть более пологий скат.

Поворот, еще один. Нога проваливается в незаметную в сумерках ямку, в колено впиваются иголочки боли, растекаются, исчезают одна за одной. Ощущение не из приятных, но это ничего. Нога заживет, боль исчезнет, но второй встречи может и не быть. Нужно бежать быстрее, чтобы успеть, увидеть, заговорить. А вот и нужный дом.

Мычка сбавил бег, пошел, восстанавливая дыхание, не доходя до калитки десяток шагов и вовсе остановился, замер, вслушиваясь и всматриваясь. Возле дома темно, окна не сверкают отблесками огня: слишком плотны ставни, а быть может изба пуста, хозяйка покинула жилище. Ни звука, лишь чуть слышно шуршит мышь, да поскрипывает отошедшей жердью забор.

Грудь стиснуло страхом. Не успел! Челюсти сжались так, что скрипнули зубы. Мычка замычал, с трудом сдерживая стон обиды. Мечты, ожидания - все впустую. И из-за чего? Не нужно было выжидать до последнего. Не нужно было вообще выжидать! Горка очищенной рыбы, выстроенная поленница, да и отношение хозяина, если подумать, все это ничто по сравнению с тем, что он потерял, лишь едва прикоснувшись.

Ощущая, как в глазах зародились злые слезы, Мычка сжимал и разжимал кулаки. Мир сузился до бьющейся в черепе жуткой мысли, отодвинулся, став расплывчатым и туманным, как далекие деревья в сильный дождь. Мышцы занемели, а кожа потеряла чувствительность настолько, что даже усилившиеся порывы холодного ветра казались слабым дыханием затерявшегося в ночи странника.

Руки коснулось мягкое, прошлось по коже, щекоча и согревая. От неожиданности Мычка дернулся, резко повернулся, готовясь дать отпор. Мгновенный взгляд, и глаза расширились в удивлении, а губы поползли в стороны, расходясь в глупой улыбке. Руки взметнулись, потянулись вперед, но тут же опали, боясь грубым прикосновением спугнуть сладкое наваждение.

Возле, словно сотканный из сумрака, обозначился силуэт. Лица не видно, однако очертания фигуры не дают обмануться. Но даже если крепко зажмурить глаза, тонкий дразнящий запах не даст ошибиться. Это она, та самая, от одной мысли о которой сердце заходится в радостном биении, а спина покрывается мурашками. Она все же дождалась! Да не просто, сидя в уютном доме, где в печи потрескивает огонь, разливая вокруг волны живительного тепла, а на улице, не взирая на тьму и холод.

С трудом сдерживаясь, чтобы голос не скакал, как вырвавшийся из силка хорь, Мычка произнес:

- Прости. Я опоздал, хотя считал мгновения, глядя, как заходит солнце.

Девушка покачала головой, сказала чуть слышно:

- Не винись, я вышла не намного раньше. Работы оказалось слишком много. Но... пойдем, здесь не лучшее место для беседы.

Она взяла его за руку, легонько потянула, приглашая за собой. Мычка пошел, ощущая, как внутри все ликует от нахлынувшей радости. Запах ее тела, волна волос, чуть слышное шуршание одежды - все вызывает бурную, ничем не сдерживаемую радость, отчего хочется куда-то бежать, что-то делать, кричать во все горло, сообщая миру о невероятном счастье.

Мычка попытался заговорить, но спутница приложила палец к губам, и он осекся. Разум подсказывает - девушка рискует, гуляя по темну с чужаком. Попадись они на глаза случайному прохожему, гнев односельчан неминуемо настигнет своевольницу. Однако распирающие изнутри чувства гласу разума внимают плохо, и он с великим трудом удерживался, чтобы не заговорить прямо сейчас, не взирая ни на какие опасности.

Спина гордо выпрямилась, плечи раздались, ноги шагают так широко, словно не существует препятствий, способных затруднить гордую поступь их счастливого обладателя. Будь хоть немного светлее, их бы неминуемо заметили. Но время оказалось подобрано удачно, так что в пронзительной черноте ночи сложно разглядеть не только скользящий во тьме силуэт, но и собственные руки.

Пока шли по деревне, девушка часто оглядывалась, будто опасаясь чего-то. Выказывая заботу, Мычка тоже вертел головой, но сколько ни пытался, ничего интересного не увидел. Пару раз на краю зрения обозначилось некое смутное движение, но стоило взглянуть пристальнее, и наваждение рассеивалось.

Миновали окружающий деревню частокол. Еще на подходе Мычка заволновался, не представляя, как именно спутница преодолеет гряду заостренных кольев. Но беспокойство улетучилось, едва он увидел, с какой уверенностью девушка направляется к заваленному мусором неприметному участку ограды. Легкое движение руки, и жерди раздвинулись, образуя достаточно широкий проход. Когда же преграда осталась позади, девушка столь же легко сдвинула жерди, вернув околице первозданное состояние.

Лес надвинулся молчаливой стеной, окружил темной завесой. Если в деревне еще что-то можно разглядеть, тусклый отсвет звезд да редкие огни в окнах дают достаточно света, то здесь царствует тьма. Но оттого, что нет даже мелкого светового блика, не становится сложнее. Лес полон запахов и звуков. Если не торопиться, вслушиваться в подсказки шорохов и скрипов, внюхиваться в намеки ароматов, можно идти как днем, разве только немного медленнее.

Но, что близко жителю леса, чуждо селянину - рыбарю. Огромные лесные великаны застыли в молчаливой угрозе, корявые ветви - руки тянутся, хватают за одежду, узловатые корни торчат из земли, словно специально вытягиваясь туда, где вот-вот должна ступить нога. Спутница испугано оглядывается, заметно дрожит, невольно прижимаясь к единственно понятному существу в этом логове враждебных сил.

От близости женского тела, о чем он еще вчера не мог и мечтать, кружится голова. Сердце сладко щемит, а тело полнится бодрящей силой. От бьющего изнутри напора счастья хочется бежать, лететь, но приходится смирять шаг, чтобы не испугать спутницу, что и без того напряжена настолько, что, сама того не замечая, идет все быстрее, вместо того, чтобы следовать за проводником, сама тащит его в неведомые дебри, уходя от привычного уклада родной деревни все глубже и глубже в лес.

Впереди, совсем неподалеку, хрустнул сучок, зашуршала хвоя, осыпаясь с ветки. Неуместный звук привлек внимание, вырвал из объятий сладостных надежд. Мычка насторожился, прислушался. И почти одновременно спутница споткнулась, резко отпихнулась, замахала руками, удерживая равновесие. Получив ощутимый толчок, чтобы не упасть, Мычка пробежал несколько шагов, повернулся, готовый успокоить подругу.

Сухо щелкнул кремень. Вспыхнул огонек пламени, разгорелся, разогнав тьму на десяток шагов. Из-за груды валежника выдвинулись фигура: одна, вторая, третья. Насмешливый голос прорезал лесную тишину.

- Ну что, вершинник, поговорим?