Почти библейский исход

Да-а-а, если у меня такие «соседи» появились — нафиг московскую прописку! Какие намерения декларировали небезызвестные сестрицы? «В Москву! В Москву!»? Велкам! Мне ближе «В деревню, в глушь!» Про Саратов не уверен, там наверняка уже свои такие мутанты вывелись, так что — просто «в деревню». Так и не расцепив пасти и объятия, две сочащиеся какой-то мерзостью гипертрофированно-мускулистые туши лежали на боку — одна на правом, другая на левом — у наших ног. Одна слегка поросшая чёрным волосом, другая безволосая. Хе! В соседнем подъезде на втором этаже ведь жила идиотка-собаколюбка, у которой штук двадцать псей разнополых жило, от дворняг до доберманов! И это не считая периодических пополнений — щенков и приблудышей. Год с ней соседи воевали, вроде победили — за неделю до моего отъезда знакомый хвастался, что у собаколюбки есть месяц до принудительного выселения… Ага! Проясняется картина — безволосый «мутант» шёл себе спокойненько по своим мутантским делам — в сберкассу там, или моцион послеобеденный совершал… А тут «обволошенный», доев в подъезде всех, до кого смог добраться, проголодался, решил выйти на бескрайние бирюлёвские просторы — и «встретились два одиночества»! И — на сладкое — мы приехали… Или это крыса подвальная до таких размеров разожралась?

От «шерлокхолмствований» меня оторвал Тотти, продемонстрировав наколотый на нож обрубок пальца с когтем длиной в мою кисть — сантиметров пятнадцать.

— У!

— О! Ого!

— Угу!

От содержательной питекантропской беседы нас отвлекло движение одного из тел. Что это было — судорога посмертная или что ещё — уже не понять. Нож с пальцем полетел в сторону, а в дёрнувшееся тело у наших ног опустошилось содержимое автоматного и SPASовского магазинов. Резко скрежетнула крышка башенного люка и одновременно зашипела рация. Всех ужасть как интересовало — а чтой-то там у нас? По рации — Тотти, и голосом — я, проинформировали, что вот теперь-то точно всё в порядке и мы выдвигаемся в подъезд. Хотя, на самом деле, нам выдвигаться надо было в сторону туалета. И быстро. «Хотя не время и не место», — думал я, вслепую вытаскивая увесистые цилиндрики патронов и заталкивая их в подствольный магазин ружья. — «Вечно дамы в не совсем подходящий момент появляются!» Дамы — это Юля. Подошла осторожно, типа, на подмогу.

— Ух ты! Ну и зверюги! А у вас тут такие всегда водились?

— Ага, в ТЭЦ специально выращивали!

— Дурак! Я испугалась!

— Всё, судьба моя! Враг героически повержен! Пошли, я вас с котейкой знакомить буду!

C утра томилось. Чуялось что-то, скорее хорошее, чем плохое. Последний раз с полгода назад, перед тем как удачно пачку сосисок из сумки увела и в три захода умяла под кроватью. «Что ты не ешь, оторва моя, уж не приболела?» И ведь повёз к недоброму дядьке, пахнущему гадостью всякой… А потом, вернувшись домой, начёсывал, вопрошая: «Ну что с тобой, котя моя? Да ты кошка-роскошка, самая лучшая в мире и космосе!» Пришлось, чтоб унялся, демонстративно обожраться, хрустя и разбрасывая вокруг миски корм. Вот такое же предвкушение праздника витало… Вдруг шум на улице, рёв, грохот — и затишье! А потом железо внизу громыхнуло — и знакомый гулкий в подъезде кашель!!! Шлёндра! Где ж тебя носило??? Здесь такое творится!

Дверь моего подъезда была не просто открыта, а ещё и заботливо подпёрта куском пеноблока, специально для этой цели лежащим обычно у стены в тамбуре. Видимо, кто-то вдумчиво эвакуировался, увозя «всё, что нажито непосильным трудом». Из мрачного полумрака подъезда попахивало тухлятиной и чуть-чуть почему-то польскими доисторическими духами «Может быть», в девичестве — французскими «Мажи Нуар».

— Ну что, надеваем фонарики, включаем свет — и вперёд?

Напялив на шлем налобный фонарь на резинке и включив его, я первым вошёл в сумерки родного дома. Бывшего дома.

Остановившись перед лестницей, смакуя скорую встречу с чудом моим пушистым, я обернулся к Юле с Тотти.

— Фокус хотите?

— Какой ещё фокус? Не время!

Юля нервничала.

— Для этого — время всегда есть!

И я громко прокашлялся. Тут же сверху донёсся мяв, слышимый через входную дверь квартиры и два этажа. Одновременно и радостный и тоскливо-жалостливый.

— Гос-споди, что это?

— Это? Встречный гимн и почётный караул! Жива красотка и, судя по тембру, здорова. Только нервничает — слышите, переливы даёт? Пошли потихоньку, только двери надо проверять, а то выскочит кто! И это, пистолетами вооружитесь от греха — а ну как рикошеты!

Чуть ли не на цыпочках поднялись на два этажа, проверяя двери. Хоть и не было особого смысла из-за предыдущей артподготовки, но всё же как-то не хотелось шуметь. Однако пришлось — на моей площадке толпилась вредная тётка с четвёртого этажа, почтившая нас своим появлением года за три до апокалиптеца и выносящая мозг всем подряд по любому поводу. Её так и звали — «сука с четвёртого», и не только в нашем доме! А как один человек может «толпится», спросите? Да легко! Я её не взвешивал, но по сравнению с ней выглядел хоть и не дистрофиком, но явным недокормышем. Плюс бюст размером «почти пятнадцать»… Как раз тот случай, когда два зайца убивались — и поголовье мертвяков уменьшилось, и мечту многих — вышибить ей мозги — в жизнь воплотил! Правда, на площадке напачкал, но, как говорится, знал бы, где уронил — полиэтиленчика подстелил. А вот котэ от грохота завязала с песнопениями.

— Юль, Тотти! В гости не приглашаю, но дверь не закрываю. Побудьте здесь, мне минут пять-семь надо, ладно? Если что — меня известите и бегите, окна у меня на стороне подъезда, эвакуируюсь через окно, если что!

Я передал Юле дробовик и патронташ и, порывшись в кармане, достал ключи. Всё, программа-минимум (в моём понятии) выполнена. Я в Москве, котэ со мной. Дело за малым — выполнить программу-максимум.

«Замок тепло руки узнав, откроется мягко, без щелчка…» Щелчков действительно не было — было эдакое сытое чавканье-чмоканье. Выбирал-выбирал я в своё время дверной замок, потом плюнул и приспособил от квартирного сейфа выпуска начала прошлого века. Вошёл, притворил дверь. Где моё чудо? Вот оно!!!

Таких сцен коша мне ещё не закатывала! Явно в оговорённый срок не уложусь! Уже, согнувшись, наглаживаю, голосом ласково-медовым извиняюсь, хвалю её, а она вцепилась передними лапами в штанину и воет как по покойнику, аж собачье что-то проскальзывает! И что гадина я, и бросил её, а тут такое творилось и творится…

Дверь приоткрылась, в щели показалась Юлина голова.

— Петь, всё в порядке? Она тебя не съела?

Коша от неожиданности заткнулась, правда, штанину не выпустила. Ну хоть что-то!

— Всё нормуль, я скоро! Коть, это Юля! Давай быстренько в лоток — и в сумку! Мы уезжаем. И давай без фокусов!

— Мруяу?

— Нет, не на дачу. Потом расскажу.

Кошка отпустила штанину и уплинтухала в ванную. А я пошёл собирать своё «приданое». Хоть и «собираться нищему — только подпоясаться», но по «виртуальному» списку, сложившемуся за время пути, пробежаться надо было.

В «пять-семь минут» я, естественно не уложился, но за двадцать — успел. С балкона спустил привязанные к стропе две клетчатых «мечты мародёра» — одну с компом, монитором, внешним диском и прочими околокомпьютерными примочками, вторую — с заново заряженной «автокормилкой» кошачьей, фотоальбомом и памятными хозяйственными мелочами типа любимой чугунной сковородки. Думал и кошку спустить, но побоялся, что она шутки не оценит. Мстительная она — в хорошем смысле. Ссать в тапки не будет, но вот две-три бессонные ночи устроит в лёгкую, каждые пять минут пробегая по спящему и, соответственно, неготовому к скачкам мне. Так что вынес её в сумке, закрыл за собой дверь… Зачем — убей бог, не знаю.

— Всё, можно отбывать!

Без приключений спустились, мы с Тотти привязали мои пожитки к БТРу — по одной на борт, ближе к корме, и заняли свои «штатные» места в «Фахде» и подключили ТПУ.