Снохождение

— Здравствуй, сестра. Видишь, как: мне выпала честь видеть твоё пробуждение.

В сознании всё более-менее сладилось, уложилось на место. В конце концов, вспыхнула мысль:

«Жива. Я жива!».

Сома оказалось воистину жестокой вещью: такого бесконтрольного бреда и хаоса она никогда не испытывала, хотя имела хороший опыт с веществами, как всякая дисциплара. Там не только Ваала можно было увидеть, а что угодно.

— То есть я не… не это?..

— Что «не это»?

Вместо ответа Миланэ привстала, хмуро и жёстко оглядывая окружающее.

— Не спеши, полежи ещё, если хочется.

— Спасибо, — зачем-то поблагодарила Миланэ, но совету не последовала.

Внимание сразу привлекло удивительнейшее зрелище: сёстры Круга расположились возле одной из колонн, то бишь буквально — они восседали и возлегали прямо на полу. Трое сидели и вели оживлённую беседу; одна из молодых спала на спине, растянувшись, закрыв от света глаза рукой, и Миланэ точь-в-точь узнала себя, когда была на Востоке — она точно так делала скатку из первых попавшихся вещей и пользовалась сим как подушкой; мастерица жизни, что не бросила Миланэ в одиночестве, возилась с большим кошелем; и последняя сестра просто сидела, ничего не делая.

Она понятия раньше не имела, что всё происходит именно так. Почему-то казалось, что сёстры Круга спокойно удаляются после того, как ученица уйдёт в иные миры смотреть на Ваала, чтобы, к примеру, потрапезничать, отдохнуть — да мало ли дел найдётся на свете!

Но ученицы не знают, что происходит на третьем испытании — сестринство хорошо бережёт тайны.

— Они всё время были…

— Да, всё время мы были здесь, — кивнула сестра, что сидела возле. — Попытаешься встать?

— Да. О, да.

— Осторожно. Тааак… Голова не кружится? Точно? Держись за руку… Держись за руку, сестра, прошу тебя!

И это «сестра» прозвучало столь звеняще и необычно, что Миланэ пробудилась окончательно.

Все заметили, что Миланэ поднялась и обступили её. Первая сестра Круга взяла слово:

— Да пребудет с тобой Ваал всегда, сестра. Поздравляем, Ваалу-Миланэ-Белсарра. Теперь ты стала сестрой Ашаи-Китрах, — она кивнула с лёгким поклоном, примеру последовали остальные, и Миланэ ответила тем же. — Неси достойно великое знамя веры Сунгов. Сейчас советую привестись в порядок — для этого всё готово — а потом мы выйдем вместе.

Через несколько мгновений она стояла перед зеркалом и прохладной водой из чана смывала остатки красного пигмента с переносицы. Сбоку, на большом и широком табурете, в целости-сохранности лежали её вещи.

Вошла прислужница.

— Пусть сиятельная попьёт лимонной воды и съест парного мяса. Это по совету наставниц.

— Спасибо. Эм… пусть львица простит… какой сегодня день? Я вижу, на улице… кажется… позднее утро?

— Восемнадцатый день Луны Огня, сиятельная.

«Почти сутки», — подумала Миланэ.

Странно, но голода она не чувствовалось; пришлось заставить себя поесть. Одолевали слабость и лёгкое головокружение, но всё это за счастье по сравнению с тем, что происходило.

В вещах оказался амулет Хайдарра, целый и невредимый. Вряд ли на него кто-то обратил внимание; но Миланэ, помимо всего прочего, обнаружила ещё и золотые серьги с большим браслетом, которые видела вообще впервые в жизни. Нахмурившись, рассматривала их, не понимая, как они тут очутились. Когда Миланэ подняла одну из серьг и посмотрелась в зеркало, то увидела в нём чью-то фигуру.

— Подарок сестринства.

Ваалу-Хильзари. Самая родная, самая близкая. Казалось, она постарела. Стоя у входа, улыбалась, но улыбка казалась грустной.

— Теперь сразу можешь идти в стаамс, на торжественную церемонию, — села. — Всё при тебе. Повезло. Она состоится сегодня — не придётся ждать.

Церемония эта, по сути, не обязательна по канону. После Приятия ученица становится сестрою, никому ничего больше не надо утверждать. Но, по традиции, воспитанницы дисциплария получают амулеты Ваала в торжественной обстановке в стаамсе с рук самой амарах. Во время Приятий эта церемония проводится отнюдь не каждый день, а раз в семь дней; и те, кому не посчастливилось закончить Приятие в сей удобный день, вынуждены ждать. После этого — два-три дня, и бывшая ученица уезжает из дисциплария: здравствуй, великий мир, привечай новую сестру.

— Как трогательно. Спасибо, наставница Хильзари, спасибо за всё.

— Ты уже успела сказать мне «спасибо». И перед Приятием, если помнишь. И тем, что стала сестрой. Поэтому, моя дорогая, привыкай: теперь не можешь говорить мне «наставница».

Они обнялись.

— Посмею не послушаться, наставница.

Миланэ отошла к окну.

— Всё-таки должна спросить. Точно знаю, что не все проходили такое… испытание. Когда Амалла сообщила мне, я была просто разбита… Не знаю, как выдержала. Почему я удостоилась этого?

— Чего «этого»? — развела руками Амалла. — Приятия? А как иначе? Что значит «не все»? Всем было трудно, Милани. И мне, в своё время. Я боялась сделать что-то не так. Боялась того, что могу увидеть при встрече с Ваалом.

Вон оно всё как.

«Она не знает. Всё-таки никто не знает… почти. Значит, это действительно тайна. Я должна была умереть, но не умерла. Амалла обманула меня?»

— Пусть Хильзари меня простит, я ещё не совсем отошла. Беспорядок в голове.

— Ничего. Миланэ, вообще-то я пришла не просто так. Надо тебе кое-что… сказать, — Хильзари ходила взад-вперёд; казалось, она бродит в своём тревожном мире, плохо слыша и видя окружающее.

— Слушаю.

Несколько раз наставница попыталась начать речь, но неудачно.

— Поздравляю. Ты стала славной Ашаи. Не буду мешать, потом поговорим.

Даже самый непрозорливый лев догадался бы, что Хильзари сказала совсем не то, что хотела. Она быстро, не прощаясь, ушла; Миланэ проводила её взглядом.

Наконец Миланэ полностью оделась и вышла из Обретения. Как оказалось, сёстры Круга продолжают ждать извне, стоя плотным кольцом. Они, заметив её, заулыбались и подошли.

— Рады видеть тебя, сестра. Как чувствуешься?

— Хорошо, — ответила Миланэ. Несмотря на слабость, это было правдой. — Спасибо, сёстры, за всё. За то, что были со мной.

— Пожалуй, пришёл черёд и познакомиться. Меня зовут Ваалу-Гизела, я…

Существовал обычай, что соблюдался не всеми и не всегда: сёстры Круга Семи представляются испытуемой только после удачного Приятия. Вроде поверья: раскрыть ученице имена перед Приятием — к несчастью.

Миланэ с предосторожностями отвели домой, где она под наблюдением заснула. Когда проснулась, аж под вечер, её накормили, как маленькую; это была одна из служительниц больницы и одна дисциплара, обе — немногословные. Убедившись, что Миланэ вполне неплохо чувствуется, они ушли.

Великое удовольствие — ни о чём не думать. Она снова уложилась спать, всласть опившись холодного морса и сжевав сушеный лист коки, редкого и дорогого в Империи куста юга — пару листов оставили львицы, что обхаживали её. Его давали идущим на поправку — для бодрости; вообще, Миланэ слыхала, что на Юге, в Кафнском протекторате, коку жуют и просто так, хоть целый день, а многие говорят, даже учёные, что кока — настоящее чудо и средство от всего. Но Миланэ хорошо знает, как воспитанница Сидны, что такого не бывает.

От листа коки появилась бодрость, ясность мысли, а сон пропал.

Немного посмотрела в окно.

— И где Арасси? — вдруг задалась вопросом.

Вопрос прозвучал в пустой тишине комнаты чуждо и странно.

Вдруг ей показалось катастрофическим то, что она не успела сделать внятных записей из «Снохождения». Ведь совсем скоро отдавать!

Слово — дело. Взяла перо, чернила, листов побольше. И сразу столкнулась с проблемой. Записать хотелось всё.

«А если не отдавать «Снохождение», а?», — сверкнула шальная мысль.

Наплевав на записи, Миланэ просто углубилась в чтение.

Львиный род стремится к знанию.