Снохождение

Повернувшись, Миланэ увидела, что Хал всё ещё здесь и смотрит-рассматривает её сзади.

Чтобы унять тишину, ученица спросила:

— А что значит отметка «группа»? Первая, вторая?

— Первая группа хранится в опечатанных деревянных ящиках. Вот, — кивнул Хал на стеллажи. — К ней строже допуск. На каждое вскрытие печати требуется отдельное разрешение старшей сестры. Вторую группу можно просматривать, имея лишь разрешение на вход в зал.

Немного помолчал, думая, что бы такое сказать.

— Слышащая Ваала должна знать такие вещи.

«Чего он злой такой? Где моё обаяние?», — даже погрустнела Миланэ.

— Я не служительница библиотеки, и никогда ею не была. Пусть лев простит.

— Но библиотека в дисципларии есть, правда? — язвит.

— Есть. Но там нету разделения по группам. У нас вообще все книги полностью доступны, а веробочерское и запрещённое просто изымается.

— И ладно. В любом случае, я должен побыть здесь, пока львица не завершит свою работу. При вскрытии первой группы должна присутствовать Ваалу-Ирмайна, но, как видим, у неё неотложные дела. Потому мне лично придётся соблюсти эту формальность.

Да как угодно. Соблюдай-соблюдай. Пялься-пялься.

О, вот первая книга и найдена!

— Топтун Устоев: «Грязная правда о происхождении ваализма», стеллаж восемь, полка восемь. Номер: восемь-восемь-ноль-девять-один.

— Это что, псевдоним такой? — дурно захихикал Хал.

— Пусть лев представит себе, — повела ушами Миланэ, теребя краешек страницы каталога.

— Ваал ты мой, если уж пишешь тошнотные книжки, то хоть не позорься именем.

— Его настоящее имя Гар-Арас, имя рода забыла. Он пойман и сослан на каторгу.

— И слава Ваалу. Так… вторая группа. Прошу.

Всё, новые комментарии прикреплены, старые изъяты.

«Л». Лилисси-Садра Нинайская, «Стихи о неблизкой любви». Надо же. Подруга Арасси имеет один экземпляр. Эротическая поэзия, попавшая, как теперь выяснилось, в жернова цензуры. Но достать можно практически в любой книжкой лавке, и ничего не будет. Вторая группа. Цензура усиливается. Благочестиво-придурковатый император. Ой. Крамольная мысль. Ну да ладно.

Нашлась вторая книга. Проделано всё то же самое.

«М». «М…». Вот же. С. с. Малиэль Млиссарская, «Снохождение». О, первая группа, какая-то еле заметная галочка грифелем. Стеллаж пять, полка два. Номер по каталогу: семь-тире-пять-два-тринадцать.

— Стеллаж пять, полка два… — задумчиво протянула ученица.

— Сейчас найдём.

Двери в зал резко открылись.

— Хал!

— Да, госпожа? — дёрнулся лев, подобрав полу робы.

— Ты где? — всё так же влетела Ваалу-Ирмайна.

Похоже, спокойно ходить она не умела. В ней вообще нет никакого изящества и благородства Ашаи, втайне отметила Миланэ.

— Я тут, госпожа.

— Вижу, что тут! — передразнилась сестрина. — Говорила за мной идти! Чего ты здесь ещё делаешь?

— Ваалу-Ирмайна ушла, но не положено так… Я остался, чтобы присмотреть.

— Смотреть? Что смотреть? Пошли, нас грандмастер ждёт! Скоро вернусь, — это было адресовано Миланэ. — О Ваал, дай мне сил! Присмотреть решил. Смотритель…

— Я…

Нервно хлопнули двери.

Даже стало жаль Хала. Зачем так кричать? У Миланэ мягкий, уступчивый нрав: она не умеет хранить обиды, склонна прощать врагов и обидчиков, сочувствовать попавшим в беды, жалеть одиноких и обделённых судьбой.

Что ж, всё сделаю сама. Стеллаж пять, полка два. О, да здесь ни одной книги — одни ящички, похожие на маленькие склепы. Раз-два… Вроде оно. Семь-пять-два-тринадцать.

Ах, какой ты. Тяжеловатый, немаленький.

Она поставила ящик на читальный стол, возле окна; поправила, чтобы его края были параллельны краям стола — Миланэ любит аккуратность. Сняла с плеча сумку, вытянула комментарии в обёртке, убрала обёртку и снова ж таки аккуратно сложила её и поставила на скамью. Так, теперь коробка. Как открывается? Непонятно… Ах да, крышка отодвигается. Не поддаётся. Печать мешает.

Отставив ящичек в сторону, она подошла к окну. Так вдруг захотелось открыть окно, впустить воздух свежести в эту тихую обитель, в это кладбище книг. На окнах решётки, мощные, фигурные; вот же штука: нигде нет решёток, только здесь.

Засов отодвинут, огромные окна нараспашку к себе.

Запахи кипарисов, Поры Всхода, жизни и чего-то далекого; они звали в путешествие, в путь без смысла и цели, и Миланэ села на подоконник, забыв о правилах, о задании и прочем, свесив лапу, а вторую поставив прямо на него. Устремиться бы далеко, за горы-леса; там где-то есть всё, что обещается в воздухе здесь, там можно найти истину и забыть о ней, обрести своё счастье, даже понять, что оно есть, и обрести вовсе не трудно, а легко-просто. Где-то всё легче-проще, чем здесь.

Вдруг испугалась. Ведь здесь нельзя открывать окна. Конечно, нельзя. Зал Особой литературы. Что ты делаешь, ученица? Глупости у порога Приятия?

Окна быстро закрыты, засов покрепче. Делу время, потехе известно что.

Кинжалом-сирной она поддела крышку, печать разбилась. Теперь крышка отъехала без особого сопротивления. Миланэ никогда не видела содержимое таких ящиков, потому начала с интересом разглядывать. Сверху — она сразу признала их — находились старые комментарии. По краям коробки пристрочена какая-то серовато-коричневая материя, из дешёвых. Она вынула старые комментарии, надеясь увидеть под ними то самое «Снохождение»; но выяснилось, что внутри есть ещё одна сдвижная перегородка, которую снаружи почти не видно.

«Странно. Ведь эту перегородку можно сдвинуть, не повредив печати, если приноровиться. Нелепо как-то получается: печать ничего не сберегает».

Вдруг смутная догадка пронзила Миланэ. Она быстро подошла обратно к стеллажам и начала рассматривать другие ящички. Опа-па. Всё верно. Все печати стояли там, где подсказывал здравый смысл — по центру ящика, никак не касаясь верхней сдвижной крышки. Это умно: можно свободно прочесть комментарии или вложить новые, но не увидеть основной текст, не прикоснуться к нему и когтем.

Но в её случае печать наглухо закрывала доступ к комментариям. И теперь она, естественно, сорвана.

«Проклятье!», — недовольно выдохнула Миланэ, постучав когтями по столу, и даже огляделась по сторонам, будто кто мог дать ей совет.

Она, не имея раньше дела с такими ящиками, полагала, что если дано разрешение на действия с книгой, то можно без опаски срывать печати. Конечно, это не её вина, что кто-то по невнимательности налепил печать вовсе не там, где полагается. Её в любом случае нужно было сорвать, рано или поздно. Но штука в том, что вряд ли она имела право совершить это самостоятельно. Во всяком случае, уже ничего не изменить. Это не нарочно. Зачем ученице срывать печати просто так? Зачем ей смотреть на «Снохождение»?

Она сдержалась тогда, сдержится и сейчас.

Снохождение. Оно же сновидчество, оно же сновидение; слово «снохождение» теперь звучит как глас древности, теперь никто так не говорит. Практика, с которой знакомится каждая Ашаи-Китрах с ранних лет ученичества.

Начинается она с пробуждения во сне, осознания себя в мире снов. Через сновидение Ашаи может, в первую и последнюю очередь, чувствовать Ваала, убеждаясь в его несомненном существовании; по очень давней традиции полагается, что ученица может только ощущать или слышать Ваала, но видеть — нет. Это, дескать, могут только сёстры, потому к ним издавна обращаются «видящая». Но на самом деле это, как известно, не так; и, к примеру, многие подруги-ученицы Миланэ утверждали, что видели Ваала, причём каждая — в своём образе; и у неё тоже был подобный опыт — много раз она чувствовала присутствие чего-то безграничного, первосущного и великого, как сам Тиамат. Сама Миланэ — так себе, неважная сновидица. У неё практика сновидчества вызывала многие трудности: она никак не могла добиться устойчивости внимания в картине сновидения, а само оно было преисполнено фантасмагориями, страхами и нелепыми сюжетами, как и обычные сны.

Но она не раз утешалась утверждением наставниц: в прежние времена сильно преувеличивалась важность сновидчества для становления духа Ашаи-Китрах. Теперь уже всем кристально ясно, что оно не столь важно, и является, по большей части, прерогативой Вестающих. Несомненно, сновидение, в котором можно себя осознать — великий дар Ваала, но дарованный лишь для того, чтобы молодая Ашаи могла утвердиться в своей вере, не более и не менее. «Обретение силы» и «познание других миров» в сновидении это не более, чем вероборчества и заблуждения давних Ашаи, которые пошли на поводу у дурных знаний и некоторых примитивных культов. Конечно, есть ещё Вестающие, но это особый разговор: им Ваалом дарована особая склонность к сновидчеству, вследствие чего они могут передавать сообщения друг другу, чем и пользуется Империя Сунгов уже восемь столетий, а до этого девять столетий пользовались правители Тёмной Эры.