Страница 61 из 69
- Это - обобщение; но, в общем, вы правы. Все средства массовой информации постоянно внушают нам, что мы что-то "должны". Учат нас мыслить "правильно". Вначале - быть толерантными. Потом - позитивными и креативными. Ну, а сейчас придумали новый термин: социально адекватными. Все эти термины на деле означают: безликими, правильными и...никчемными.
- Да. Причем, "креативность" вышла из моды только после того, как добралась до самого низа... Креативными стали даже туалетная бумага в новом, так сказать, оформлении и новая помада.
- Схимник...
- Что, Фанни?
- Похоже, вы со мной прощаетесь? Раз... Принесли тетрадь...
- Да, и думаю, что надолго.
- Почему?
- Вам надо уехать: вас вычислили. Вам больше нельзя оставаться в Перербурге.
- Думаете?
- Да. Я в этом уверен. Вы нужны нам... Живой. Уезжайте.
- Тогда... Тогда, прочитайте мне что-нибудь. Из тетради. На память. Всё, что захотите.
- Ну... Хорошо. Тогда... Прочитаю это. Скажем, эссе... Кстати, если не будете знать, как назвать свое произведение, назовите "эссе"...
- Так... Читайте же! Я слушаю...
*
- Нет ничего обыденного и повседневного; всё дело просто в нашем восприятии. А восприятие внутреннее, быть может, рождается от того, что теряется нить, связующая человека с пониманием окружающего, и он остается наедине с собственным страхом. Не таким страхом, который рождает появление неведомого, которое вторгается в нашу жизнь; нет, страхом, порождаемым ощущением, что время ускользает безвозвратно, и, сколько бы его ни было, оно непременно закончится. А ты... не можешь вырваться из того кокона, в который закутали тебя внешние обстоятельства, похоронив там навсегда все свои стремленья.
Страх нужно преодолеть.
Первую свою сказку я написал... В углу. Меня наказали; не помню, за что. Я должен был там стоять, пока не осознаю, как я не прав. Какой я гадкий.
Но, в конце концов, мне там понравилось.
Если нельзя выйти за пределы своего угла, то надо попробовать... Растворить стены.
И мальчик в углу стал сочинять сказку.
Я не помню, когда и зачем я её себе придумал. Наши внутренние миры вряд ли пересекаются. Она совсем другая. Смешливая и веселая, она играла на арфе и прекрасно пела. Она любила своего мужа и детей, но развлечения любила ещё больше. А еще, друзей и приятное общество она ценила больше, чем книги.
И, к сожалению, она была королевой. Вся её вина состояла в этом. И в том, что она абсолютно не умела плести интриги. А еще в том, что как раз в это время некие силы решили изменить существующий строй.
Они подговорили бедных, и те пришли к ней и потребовали хлеба. И королева выдала им хлеб и пирожные, фрукты и овощи.
Но бедные не насытились, поскольку те из них, что вломились во дворец, были жадными и завистливыми. Они увидели убранство дворца; потому, им стало мало пирожных.
- Ишь, ты! Она сказала: "Если у них нет хлеба, то пусть едят пирожные"! - зло скакал кто-то из толпы. - Идите и заберите у них всё, что они отобрали у народа!
И толпа пришла во дворец. Они забрали себе все богатства, всё золото, все драгоценные камни. Потом увели и обезглавили её мужа. Королева пыталась защитить собою детей, но они вырвали их из её объятий.
Она осталась одна, брошенная в тюремную камеру.
Во дворце, на верхних этажах, теперь гулял ветер, а внизу устроили конюшню.
На улицах слышались похабные песни и брань.
"Теперь... Мне остается только умереть", - подумала королева.
Но и это ей не дали сделать спокойно.
Они вернулись снова.
- Зачем вы пришли? - спросила она у толпы. - Мне больше нечего вам отдать.
Один из мужчин глумливо улыбнулся.
- Есть, чего: свою жизнь, - ответил он королеве.
Да, в действительности все сказки заканчиваются плохо. Но эту... Эту я ещё не окончил. Я хочу завершить её вовсе не так, как этого требует здравый смысл. В реальности все революции оканчиваются одинаково: кровавой бойней, экспроприацией экспроприаторов... (Ведь у нас у всех есть еще, что можно у нас забрать, правда?) Пустыней и выжженной землей под тусклым небом.
Но моя сказка окончится нынче иначе; я ведь придумываю её сам, не так ли? Все мы прекрасно знаем, что... "Сейчас не время улыбаться", "Чудес не бывает", "Жизнь тяжела"... Но, в моем собственном мире распоряжаюсь я сам.
...Королеве отрезали волосы и привели на место, которое называлось "эшафот".
- Здравствуйте, ваше величество! - палач вышел ей навстречу.
Она не ожидала этого, и потому наступила ему на ногу, продолжая движение.
- Извините, я нечаянно, - улыбнулась она.
"Только когда ты отдашь всё, что имеешь, ты станешь моей ученицей", - услышала она в голове голос.
В ней не было больше страха; его остригли вместе с волосами.
Мы не те, кем кажемся этому миру. Он сочиняет про нас сплетни, использует наши имена в своих целях, выдает нам документы и номера. Но, за пределами мира, его суетностью - мы те же, кто пришел в него однажды, и те, кто будет потом.
Но мир... Он тоже совсем не таков, каким он нам кажется.
"Ты готова"? - спросил голос.
"Да", - ответила королева.
И тогда, раньше, чем её голова слетела с плеч, она исчезла прочь со своего эшафота. И настоящее хлынуло в неё и унесло её потоком. Она была жалкой песчинкой в этом безбрежном мире, среди миллионов звезд и галактик... Но внутри этой песчинки тоже была своя безбрежность, свой океан...
Времени нет, когда наступает внутреннее безмолвие - это рождение новой Вселенной, или же черной дыры... Не всёли равно, как назвать несуществующее?
Мальчик в углу шмыгнул носом, и вновь вернулся в границы восприятия.
- Что ты там... Молчишь? Может, извинишься?
- В чем? - он действительно забыл.
- В чем? Ах ты, дрянной мальчишка! Извинись сейчас же, и сможешь выйти оттуда.
- Как?
- Повторяй за мной: мама, прости, я больше никогда не буду рисовать на стенах!
- Мама, прости, я больше никогда не буду рисовать на стенах...
- Ну... Выходи, что ли? Что ты там застрял?
Пралайя завершилась...
*
- Спасибо, Схимник, - поблагодарила Фанни.
- Тебе понравилось? - спросил он.
- Не знаю... Думаю, что это не то слово: понравилось. Просто, спасибо. За то, что вы есть, и... Такой вы странный...
- Прочитайте мне что-нибудь своё... Фанни, вы же пишете стихи?
- Как вы узнали?
- Никак. Пришло сейчас в голову...
- Ну... Тогда, мне кажется... Это будет вам в тему...
Я - песчинка средь моря.
Я - море в песчинке...
Я рождаюсь, как только
Сгорю без остатка.
Зарождение - больно,
Смертельно опасно.
От шиповника игл
Не спасает перчатка.
Не ищите здесь смысла:
Его больше не будет.
Все грехи и сомненья -
они предрешённы.
Нету радости большей,
чем быть безысходной,
И безгрешной, и полностью
опустошенной...
Не ищите здесь смысл:
безысходную пустошь
Орошают лишь слёзы,
песок раскаляя.
Всё, что было с тобою,
И, возможно, что будет -
Не дарует ни истины, ни оправданья.
- Не дарует ни истины, ни оправданья, - эхом повторил Схимник.