Если живет Надежда

— Мы разводимся…

— Я тебе велосипед сейчас поставлю, крутить будешь. Рисуешь?

— Пытаюсь, рука не слушает. Правша я, понимаешь.

— Забудь, теперь левша. Вова, мне работу предлагают, — Семен стоял виновато опустив голову.

— Понял, — почему-то в сердце образовалась черная дыра.

— Ничего ты не понял, — Семен опять замахал руками, а потом сел напротив Володи. — Ты мне с пенсии платить не должен. А я тут так понял, что цаца на ваши сбережения руку наложила. То есть денег у тебя раз-два и обчелся. Ты ходишь уже по квартире, сам себе чай да молоко налить можешь. Наташка — помощница. Хорошая у тебя дочка. А я заработать на кусок хлеба должен.

— Так что я не понял, Семен? — душу не отпускало, просто старался не показать вида. Понимал же: Семен не может жить на те копейки, что он ему платит.

— То, что дружба не продается, вот что ты, Вова, не понял. Я человек простой, но с понятиями. Я с тобой сколько общаюсь, хоть раз подвел?

— Не говори глупости. Пропал бы я давно без тебя.

— Я не говорю ничего дурного, я друг тебе и помощник, вот пойду работать, нам легче жить будет. Втроем. Ты, я и Наташка. Твоя пенсия, моя зарплата — и проживем. А вот на твою пенсию одну никак не проживем. Надо ж коммуналку платить за две квартиры, да Наташу одеть надо. Девочка, однако.

— Слушай, я все спросить хотел, да стеснялся. У тебя семья есть?

— Пропил я ее. Один я, как перст, на всем белом свете. Жена пропащая, вместе мы пили, а потом ушла, куда, к кому — не знаю. Ушла и ушла. Баба же, ищет, где лучше да выгодней. Мож, у того водка слаще была… Но я не жалею. Я тогда истину понял, что человек равняться должен на того, кто лучше, кто умнее, а она — так… — он опять махнул рукой, обреченно и брезгливо. — А я ведь тоже любил ее вначале, вот так-то, Вова. Хорошо, детей Бог не дал. А потом пить стал меньше, так, смотрю, краски у жизни появились. Но я умный, квартиру материнскую не пропил. И шалаву эту не вписал. А ты как?

— Мне квартиру родители оставили, отец в свое время был большой человек по тем прошлым меркам. А мама не захотела жить с Леной и к сестре моей уехала. Там внуков воспитывает.

— Ты сообщил ей?

— Зачем? Ей в неведении спокойней. Она бы сорвалась и приехала, а тут Лена. Они поначалу ладили плохо. А при разводе — так и подавно.

— Вот одного я, Вова, не пойму, где глаза твои были, когда цацу свою в жены брал?

— А твои?

— Так я по пьяни… А может, прав ты, думали мы одно, а жили с другим. Вот разные мы с тобой, Вова, ты умный, а я так, работяга, а судьба у нас одна. Знаешь, какая?

— Какая?

— Наташку твою в люди вывести. Счастье-то, оно в детях. Я это тут, у тебя, уже понял. Как готовили мы с ней на кухне, как стирали да полы мыли. Вот я и подумал…

— Семен, ты мне дорог, ты мне друг. И предложение твое заманчиво, и рад я ему, если честно. Потому что ты друг настоящий. Но я думаю, надо обмозговать и все по уму сделать. Ты молодой мужик.

— Мне сорок пять, Вова.

— Вот я и говорю, вся жизнь у тебя впереди. С руками, с ногами, с головой. Пить ты бросил, так живи. Ищи свое счастье. Ты еще своих детей заведешь и в люди выведешь. Заметь, я от твоей помощи не отказываюсь, ты мне родным стал. Да и я без тебя никуда.

— Хорошо, договорились. Скидываемся поровну на еду, а все остальное врозь. Лишних денег я с тебя не возьму.

— Когда приступаешь?

— В понедельник. Опять на стройку, что у моста, знаешь?

— На Северной?

— На Северной.

— Знаю. Рассказывать будешь, что там и как. Сигареты принес?

— Чуть не забыл.

Семен достал пачку и дал Володе закурить. Взгляд остановился на карандашном наброске женского лица.

— Ты?

— Я. Не получается, вижу я ее по-другому.

— Это Надежда?

— Она. Только в жизни она другая, в жизни от нее тепло, а рисунок холодный.

— Хороший рисунок, уже получается. Позвони ей.

— Зачем?

— Потому что хочешь, потому что мечтаешь, потому что ее тепло необходимо тебе. Мало я сказал почему?

— Нет, Семен, сказал ты не мало. Только я инвалид безрукий, обуза. Что я могу ей дать? Ей опора в жизни нужна, а не я.

— Дурак ты, Вова.

Они еще долго говорили, и Наташу из школы дождались, и поели втроем.

А потом учили с ней стихи, писали сочинение. И математику решали с числами отрицательными. Затем кино посмотрели, и Семен пошел к себе, спать. Наташа тоже легла. А Володя все думал. Уже который день Лена возвращалась поздно или не приходила совсем.

То ли так опостылел ей дом этот, и он в первую очередь, то ли еще что. Но дома была дочь. И отношения жены к дочери он понять никак не мог. К себе — запросто, а вот к ребенку…

Наташа — ее дочь, и любила она ее раньше.

Курил долго, затем вставил лист в держалку и попытался рисовать, опять портрет Нади. Только не вышло ничего. Смял лист и бросил на пол. Лег и задумался. Не обратил внимания на звук подъехавшей машины, только когда в прихожей послышались голоса, прислушался. Лена вернулась явно не одна. Она старалась быть как можно тише, но он слышал и ее, и того, кто с ней был. Они разулись и прошли в спальню… Его спальню…

И вдруг вся картинка сложилась, пазл собрался. У нее был другой мужчина, вот и вся правда.

Одевался долго. Несподручно одной рукой, да и она дрожала. Потом причесался и пошел туда к ним.

Распахнул дверь и… Надо было взять себя в руки и выдержать все.

— Вон из моего дома, — выдохнул он. — Вон отсюда. Здесь вам не бордель.

— Володя, ты не понимаешь. Я люблю его. Да и какая разница, мы с тобой все равно разводимся.

Она поспешно натянула себя простынь, пытаясь прикрыться.

— Лен, так это твой инвалид? Да я его сейчас.

— Я сказал, вон из моей квартиры.

— Хорошо, иди к себе, мы сейчас соберемся.

— Мне не надо идти к себе, я у себя дома, — его буквально трясло, он еле сдерживался.

Она демонстративно встала, представ перед обоими мужчинами полностью обнаженной, и постепенно начала одеваться. Ее друг собрался гораздо раньше и, бросив, что ждет ее внизу, хлопнул дверью.

— Вова, как ты мог? Зачем? Мы с тобой давно чужие. Я думала поговорить о нашей ситуации еще до аварии. А потом — ну, не до того. Я же не бросила тебя в трудную минуту. Я все для тебя делала. Я и Семена наняла, и платила ему. Я готовила тебе, я всю твою вонь терпела, а ты смотришь на меня как на шлюху. Я не виновата, что люблю другого. Люблю, понимаешь? Ты хоть знаешь, что такое любовь? Я все ждала, когда ты совсем оправишься, чтобы уйти.

— Вон из моего дома!

— Вова, я хотела поговорить насчет квартиры.

— Вон из моего дома, это моя квартира. Деньги ты все забрала, что еще?

— Я твою позицию поняла, своего не упустишь. За вещами зайду завтра.

— Ключи отдашь, как вещи заберешь.

— Мама, а я? Куда ты, мама? — Наташа прижималась к отцу, худенькая и маленькая в длинной ночнушке.

— А я в этот дом одна пришла, одна и уйду…

Она вышла с гордо поднятой головой, а Наташа тихо плакала, все прижавшись к отцу.

========== Часть 12 ==========

— Мама, там отец уже подъехал, ты идешь?

— Иду, Илюша. Конечно, иду.

Она последний раз глянула на себя в зеркало. «Третий сорт — не брак», — пронеслось в голове.

Сын уже стоял в дверях. Не спеша спустилась и подошла к машине. Влад был не один. Блондинистая красотка практически висела у него на руке. Илюшка остановился с искренним удивлением на лице. Надя сделала вид, что все происходящее в порядке вещей.

Влад при виде бывшей жены стряхнул с руки свою спутницу и шагнул навстречу Наде и сыну.

— Хорошо выглядишь, Надежда! Илюш, ты вперед?

— Нет, мы с Ильей сзади сядем. Может, представишь девушку, — сказала с милой улыбкой Надя.

— Да, конечно, познакомьтесь. Инесса, моя… — он замялся, не зная, что говорить дальше.

— Да понятно, Влад. Я Надежда Михайловна, его бывшая жена, а это наш сын Илья, — обратилась Надя к блондинке.

— Очень приятно, — выдавила из себя Инесса и заскочила на переднее место рядом с водителем.