Rise

— Хозяин, — снова позвал Тинки.

— Что? — рявкнул я.

— Зелье, — эльф указал маленькой рукой в сторону кровати.

— Хорошо, — отрывисто кивнул я и вздохнул, темные точки перед глазами никак не хотели исчезать.

Опустошив два флакона обезболивающего, я улегся на кровать.

— Иди уже, — приказал я эльфу, который неподвижно стоял и смотрел на меня во все глаза.

— Хозяин, не прогоняйте Тинки. Тинки боится, что хозяину грозит опасность.

— Все со мной нормально. Пошел вон, я сказал.

— А хозяин не будет драться? — спросил он тоненьким голосом и на всякий случай прикрыл голову руками.

— Не зли меня, — прошипел я. Эльф скривился, неуверенно кивнул и аппарировал.

Я ударил кулаком по кровати. Что за день? Чем я думал, когда направил палочку на этого идиота? Хотя Райт, казалось, забыл о нашем конфликте и уже уснул. И в этом, надо было признать, мне крупно повезло. Если бы я ударил его заклинанием, меня бы выгнали из Хогвартса, а может, и посадили бы в Азкабан или палочки лишили.

С этими нерадостными мыслями я уснул прямо в одежде.

Я стоял в библиотеке Малфой-менора, в кресле у камина сидел отец и направлял на меня свою волшебную палочку. Мне хотелось уйти, но я не мог сделать ни шагу, я не был в состоянии даже пошевелиться.

— Ты предал меня, предал нашего Лорда, предал идеалы всех магов мира! Ты будешь заслуженно наказан, — он произнес какое-то неизвестное заклинание, и из его палочки вырвались тонкие серебристые паутины и обвились вокруг моего тела. Дернув рукой вверх, он заставил паутину затянуться; во всех местах, где она касалась тела, меня пронзила острая боль.

Я закричал. Отец победно улыбнулся. Перед глазами у меня помутнело, и облик отца расплылся, как будто он был только отражением в запотевшем зеркале.

Моргнув, я еще раз всмотрелся в расплывчатый силуэт. Вместо отца мне удалось разглядеть Алекса. Он сидел на том же месте, где только что был отец, и смотрел на меня с грустью и ненавистью. По крайней мере, мне так показалось. Я хотел попросить его освободить меня, но как только набрал в грудь побольше воздуха, Алекс заговорил сам, а нити из паутины снова сжали меня:

— Ты предал меня. Как ты мог? Ты же знал, что я люблю Амелию.

Паутина прорезала кожу и впилась в мышцы и сухожилия. Боль стала еще сильнее. Выступившая темно-алая кровь мгновенно пропитала одежду, сделав ее тяжелой, липкой, тошнотворно пахнущей ржавым металлом.

Закричать я не смог — не хватило сил. В глазах потемнело, а когда немного прояснилось, образ моего мучителя снова изменился. Теперь в кресле около камина сидела Гермиона.

— Что, и тебя я предал? — закричал я так громко, как только сумел.

Она печально помотала головой.

— Нет, — сказала почти шепотом. — Ты себя предал. Что ты делаешь? Разве не чувствуешь, что обманываешь себя?

Вздохнув, она поднялась, подошла ко мне и оборвала всю паутину. Боль от этого, к сожалению, не уменьшилась. Руки ее мгновенно запачкались в мой крови. Она подняла их поближе к лицу, посмотрела на капли крови, собирающиеся на кончиках пальцев, и по ее щекам заструились слезы.

— Ты виноват, — безэмоционально проговорила она.

— Нет, — заорал я, продираясь сквозь болевые ощущения, схватил ее руки своими…

…И проснулся. За окном уже рассвело.

На лбу выступил пот. Вся подушка была мокрой. Сон растворился как мираж, и только одно осталось неизменным — боль. Она осталась.

Меня затрясло от ужаса. Нащупав на тумбочке зелья, я схватил три флакона и опустошил их один за одним. Когда стало немного легче, я задремал, а проснулся уже в двенадцатом часу с ощущением головокружения.

*

Утро. На завтрак я не попал, да и не очень-то хотелось. Какая-то сила погнала мня в библиотеку, где я встретил Алекса, сидящего за нашим привычным столом.

— Драко, ты в порядке? — спросил он меня.

— Да, — соврал я. — А ты? Где тебя вчера носило?

— Мне нужно было подумать, я же говорил. С тобой точно все нормально?

— Абсолютно, — кивнул я.

— Что ты собираешься делать сейчас? — как-то странно спросил он.

— Эссе по зельям. Или по травологии. Нет, по защите. Или по трансфигурации. Точно. Трансфигурация. Мне пора, до встречи.

— Куда ты? Да что с тобой творится? — недоуменно проговорил Алекс.

— Теперь мне надо подумать в одиночестве, — бесцветно отозвался я и покинул библиотеку. “Надо выпить зелье”.

День. Я направлялся в Большой Зал, но почему-то вместо первого этажа оказался на втором. Или третьем.

— Малфой? Что ты тут делаешь? — Гермиона удивленно уставилась на меня своими карими глазами.

— Не твое дело, — зачем-то огрызнулся я.

— Все в порядке? — тревожный голос.

— Я же уже сказал, что да! — почти зарычал я.

— Не кричи на меня. Это во-первых, — сказала обидевшаяся Грейнджер. — А во-вторых, с тобой явно что-то не то. Мы не виделись сегодня. Ты мне ничего не говорил. У тебя что-то болит?

— Нет.

— По-моему, ты врешь, — она посмотрела на меня с прищуром.

— Иди к черту! — только и смог ответить я.

— Ты ненормальный, что на тебя нашло? — возмутилась она.

— Уходи отсюда. Оставь меня! — я почти кричал.

— Малфой, ты — хам, придешь в себя, дай знать, что с тобой, — сказала она напоследок и ушла, все-таки оставив меня одного.

А я даже не запомнил, как она выглядела, и во что была одета. “Надо выпить зелье”.

Вечер. Я хотел поскорее оказаться в свой комнате. Там было обезболивающее зелье, которое “надо выпить”, причем срочно. Посреди слизеринской гостиной было слишком много народу. Они все раздражали одним только своим видом, а еще они шумели и не давали мне попасть в мою комнату, я не мог переместиться мимо них.

— Малфой, что с тобой? — это Руби, староста.

— Ничего, — ответил я.

— Малфой, не молчи. Тебе плохо? — кажется, Таунсенд была напугана. Я что ответил не вслух, или она глухая? — Малфой?!

— Отстань. Надо выпить зелье, — прошептал я, если, конечно, мои губы сумели произнести это достаточно внятно.

А потом на меня резко обрушилась темнота. И все вокруг утратило свою важность.

========== Глава 22: Избавление ==========

Молю тебя, избавь меня от этого кошмара.

Я так устал, и мне теперь подняться не дано.

Ты не спасешь, так что убей меня одним ударом.

Пойми же ты, что я уже не встану все равно.

Но ты зовешь и так кричишь, что мне от крика больно.

Зачем я нужен там тебе несчастный, но живой?

Хотел бы я тебя не слышать и сказать: “Довольно!”

Но не могу. Раз ты зовешь, я должен быть с тобой.

*

— Мистер Малфой! Мистер Малфой!

Кажется, кто-то звал меня, но голос звучал очень глухо, создавалось ощущение, будто меня и того, кто меня звал, отделяла толща воды. Всюду было темно. Я ощущал тепло, и мне было совершенно комфортно. Если я сейчас и спал, то не хотел просыпаться. Здесь не было боли. Но голос был настойчивым и звал меня обратно в реальный мир. Я бы остался здесь, но не за что было зацепиться, чтобы удержаться — вокруг не было абсолютно ничего. Только тьма. Я настойчиво шарил руками в темноте и сопротивлялся тянущей силе — обратно к боли я не хотел. Лучше уж здесь…

— Драко! — другой голос, очень встревоженный, приглушенный. — Драко! Да очнись ты! Драко!

Там, во тьме, я сжался в комок, присев и обхватив голову руками. Нет, нет! Мне не были нужны ничьи голоса, мне было хорошо в пустоте. Отсутствие боли делало это место самым лучшим на земле, и плевать, что больше здесь ничего не было. Я закрывал уши, чтобы не слышать голоса, но он продолжал меня звать по имени, методично, настойчиво. Я пытался уйти от него, но бежать было некуда. Я искал место, где можно спрятаться от умоляющего голоса, но темнота не давала мне никаких поблажек. Я был только заложником, по какой-то нелепой, но счастливой для меня, случайности попавшим в ее сети. Она окутывала и сковывала меня, не позволяла сделать шаг. Сопротивляться тьме было невозможно.