Игра на двоих

— Иди с остальными, я вас догоню.

Он пристально смотрит мне в глаза, нерешительно кивает и разворачивается, чтобы уйти. Его длинный меховой плащ развевается на ветру, словно крылья падшего ангела. Из-за начавшейся метели я теряю ментора из виду, хотя нас разделяют какие-то десять шагов. Опираюсь на железное ограждение и опускаю голову на сложенные руки. Острые пики впиваются в тело через плотную ткань серого пальто, но я не замечаю ни боли, ни холода. Вниз по щеке ползет одинокая слеза, а губы обиженно дрожат. Совсем как ребенок, у которого отобрали подарок. Даже смешно: никогда не думала, что буду оплакивать Альму Койн. Только сейчас я осознаю степень своей привязанности к этой женщине. Пусть все сказанное Сноу оказалось правдой, пусть я теперь не знаю, что заставило ее сохранить мне жизнь, пусть она никогда не ответит на мои вопросы, пусть мне никогда не разгадать загадку. Пусть. Она стала частью моего мира и безжалостно освежевала его своим уходом. Я стаскиваю с руки перчатку, стираю кончиком пальца выступившую на глазах влагу и пытаюсь проглотить вставший в горле горький ком.

— Вас снова заперли в одной клетке, тигры. Извинений не дождетесь. Это неслучайно и навсегда.

Я возвращаюсь в Министерство пешком. Мой путь недолог и прост: метель стихла, стоило мне выйти за ворота кладбища. Хеймитч, наверное, волнуется и с нетерпением ждет меня в комнате, но мне надо кое-что сделать до следующей встречи с ним. Поднимаюсь на этаж выше и сворачиваю налево. Иду по коридору, до самого конца, пока не упираюсь в дверь. По аскетичной обстановке, что скрывается за ней, я понимаю, что не ошиблась. Это комната Президента Койн. На спинке стула висит знакомая серая куртка с рыжим меховым воротником, внося диссонанс в идеальный порядок, царящий в комнате. Я забираю ее и уже готовлюсь уйти, но взгляд цепляется за фотоснимок, лежащий поверх стопки исписанных бумаг на столе. Опустившись на стул, протягиваю руку и осторожно беру пожелтевшую от старости карточку. На ней изображены двое — Президент Панема Кориолан Сноу и его жена Альма Койн. Он, молодой и полный сил, улыбается на камеру и обнимает ее за талию. Она, юная и красивая, склонила голову ему на грудь.

Они бессердечно-жестоки и приторно-сентиментальны. Я долго держу в руках фотографию, не отрывая взгляда от счастливой пары, воскрешаю в памяти разговор со стариком и грустно усмехаюсь. Нас всех одурачили. Не было ни прекрасного нового мира, ни светлого будущего. Была лишь борьба двух лидеров, двух тигров, по неосторожности запертых в одной клетке и связанных брачными узами. Не было умерших от болезни мужа и дочери, на которую я так похожа. Была лишь потребность в сильном союзнике, который проложит безопасный путь в Капитолий и поддержит нового кандидата в Президенты. Сноу подумал, что мной владеет страсть, именуемая любовью, но ошибся и проиграл. Койн поставила на ненависть и выиграла.

Я разжигаю камин и бросаю снимок в огонь. Хватит. Моя партия в шахматы завершена. Я выхожу из Игры. Сейчас самое время: оба ферзя — черный и белый — мертвы.

— Я хочу домой, Хейм.

— Как скажешь, дорогая. Поезд Капитолий — Дистрикт 12 будет ждать нас на первом пути завтра на рассвете. Но прежде…

Мы стоим на крыше Министерства, на самом краю, и смотрим сверху вниз на разрушенный город. Разноцветные камешки браслета на моем запястье бьются друг о друга и весело звенят.**

— С Рождеством, детка.

— С Рождеством, ментор.

Когда-то Хеймитч пообещал подарить мне целый мир. Покорить его, заставить захлебнуться кровью и уложить к моим ногам. У меня есть множество причин, чтобы любить этого мужчину. Но прежде всего я люблю его за то, что он всегда выполняет свои обещания.

По венам разливается эйфория: все закончилось, мы победили. Хеймитч крепко держит меня за руку на глазах у всего мира. Мы свободны, нам больше не нужно скрываться. Мы громко смеемся, кричим, радуемся, как дети. Наслаждаемся холодным ветром на щеках и ловим снежинки. Ментор подхватывает меня на руки и кружит, кружит, кружит. Я обнимаю его за шею и целую в губы.

Далеко-далеко, на горизонте, темно-серые тучи расходятся, обнажая крошечный клочок ярко-голубого неба, и лучи закатного солнца окрашивают Капитолий в красный. Разрушенный город то ли сгорает в огне, то ли истекает кровью. Я не могу отвести глаз от этой картины.

И тут раздается взрыв. Справа, в нескольких кварталах от нас. Тренировочный Центр. От него не остается камня на камне. Не проходит и пяти секунд, как точно так же, слева, рушится Штаб Игр. Небоскребы в центре столицы взрываются как по команде, один за другим. Центральная Площадь объята огнем. Должно быть, это был последний приказ Президента Сноу — заминировать все главные здания города. Я уже знаю, где прозвучит следующий взрыв. Слишком мало времени. Нам не сбежать. Нам не спастись.

Пять… Кажется, из огня доносится мерзкое хихиканье перехитрившего нас старика.

Четыре… Я ловлю руку Хеймитча и переплетаю наши пальцы. Умирать одной так одиноко.

Три… В последний раз смотрю в любимые серые глаза. Ментор наклоняется и целомудренно целует меня в щеку на прощание.

Два… Я ни о чем не жалею. Кто-то сказал: «однажды все будет идеально, и этот момент окажется концом». Так вот сейчас самое время поставить точку.

Один.

Комментарий к Глава 59. Сейчас самое время

*глава “Невеста в черном”

**глава “Сказка для взрослых”

========== Эпилог. Часть 1. Ниоткуда с любовью ==========

Весна. Теплые лучи солнца ласково касаются влажной от утренней росы земли, а по нежно-голубому небу неторопливо проплывают перистые облака. Я сижу на склоне, покрытом шелковистой травой и усыпанном ярко-желтыми одуванчиками. Легкий ветер приносит с собой свежий запах леса и с нежностью, словно рука матери, треплет распущенные волосы. Прошлая я очень любила такие дни, но теперь даже живое тепло первых дней мая не в силах вызвать во мне прежних эмоций и вывести из спячки. Моя зима затянулась на долгие годы и уже вряд ли когда-нибудь закончится.

Со стороны опушки, совсем рядом, доносится громкий шорох, треск сухих веток и тяжелое дыхание. Не оборачиваюсь, по опыту зная, кто решил присоединиться ко мне в этот погожий день. Громадный серый волк с глазами цвета ясного неба подходит и ложится рядом. Мы так близко, что я чувствую жар его мощного тела. Хищник утыкается мордой в землю и жалобно скулит, словно потерявшийся волчонок. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Его поиски вновь не увенчались успехом.

— Эй! — неловко обращаться к нему подобным образом, но кто-то однажды сказал, что у волков не может быть имени.

Навострив уши, зверь медленно приподнимает мохнатую голову. В его взгляде сквозит почти человеческая тоска. Каждый год я повторяю ему одни и те же слова. Каждый год он пропускает их мимо ушей и упрямо продолжает. Искать. Ждать. Не дожидаться. И снова бросаться на поиски, стирая лапы в кровь и роя носом землю. Все правильно. Волк никогда не поверит, что его волчица не вернется. Даже после стольких лет. Ни-ког-да.

Вздохнув, поднимаюсь на ноги. Хищник тоже встает и не сводит с меня тяжелого взгляда, пока я нарываю скромный букетик лесных цветов.

— Идем со мной.

Зверь часто сопровождает меня в моих одиноких прогулках. Он провел детство среди людей, а потому относится к нам с чуть большим доверием, чем его сородичи. Но судьба сыграла с ним злую шутку: человек, на руках которого он вырос, мертв, а другие волки не принимают его в свою стаю, больше не видя в нем соплеменника. Покинутый и отверженный, так и мечется волк на границе двух миров, так и скитается по опушке, не решаясь сунуться в одиночку ни в глубь леса, ни в Дистрикт.