Страница 42 из 47
- Но почему?
- Шукаку – тануки, у них плохо с самоконтролем... К тому же, несколько десятилетий его держали в каком-то кувшине, к тому же, запечатали в Гааре очень нестабильно. В итоге Гаара не мог его контролировать, а Шукаку, хоть и не со зла, портил ему жизнь. Шукаку добрый, – девушка усмехнулась, – наверняка сто раз извиняться будет ещё.
Деревья расступились перед берегом реки. На этот раз он был пологим, а сама водная гладь – широкой и ровной, как зеркало. Но течения были непредсказуемы, и на переправе Ёко сосредоточилась на том, чтобы не провалиться в водяную яму; не утонет, но ночного купания ей не хотелось. Хьюга тоже не отвлекалась, по реке в ночь идти было опасно, но Шио не спешила отвечать на третий вопрос, даже ступив на ровный берег с другой стороны.
Молчала она и тогда, когда небо на востоке начало светлеть, а место их прошлого ночлега было почти рядом. Лишь у самых зарослей, отделявших их стоянку от реки, девушка остановилась и тяжело вздохнула.
- Девятихвостый, что причинил вред твоему селению – кицунэ, – тихо произнесла она. – Я тоже кицунэ. Его зовут Курама, и я очень хорошо его знаю, так как для меня нет, наверное, ближе никого.
Шио развернулась к ней лицом, и Хината вздрогнула; на лице Ёко отражалась боль и смертельная усталость.
- Курама не злой, он понимающий и всегда любил сбегать к людям, чтобы завести недолгую дружбу с первым встречным. Всегда он брал меня с собой и никогда не причинял никому вред просто так, его меч не касался детей и беззащитных. Во время нападения на вашу деревню он был под контролем чужой техники – и я могу поклясться в этом чем угодно, хоть жизнью своей.
Девушка не шутила. За Кураму она была готова отдать гораздо больше, чем жизнь, не распространяясь никому о причинах – а уж поклясться жизнью было совсем мелочью. Но Хьюга не сказала ни слова, поэтому Ёко с чистым сердцем ушла к лагерю, надеясь у костра отдохнуть с чистым лёгким сердцем.
*Рьючидо – священное место змей, аналогичное горе Мебоку. Там же – и в окрестностях – обитают те змеи, которых призывают заключившие контракт шиноби, к примеру, Орочимару.
**Боязнь огня.
***Это фраза касается не только потоков чакры, но и того, что Белый Глаз способен различать ложь от правды, подмечая мелкие изменения в лице говорящего. От чего-то мало кто помнит об этой полезной детали, хотя Неджи упоминал, что с помощью Бьякугала можно «читать» большинство людей.
====== Глава 10. Шукаку ======
Комментарий к Глава 10. Шукаку Автор признаёт, что часть этой главы не слишком возможна физически – но это ж Наруто, дайте развернуться!
- Кто ты такой?
- А что, не понятно?!- раздражённо, но это соответствовало ситуации. Опять заточение, опять вокруг вот-вот подымятся прутья клетки, только теперь им удалось запереть его в какого-то мальчишку. А теперь ещё и эта женщина со своими вопросами. – Уши есть, хвост вроде не отвалился...
В подтверждение собственных слов, биджу вильнул хвостом по «полу» собственной ещё не до конца оформившейся темницы. Когда процесс завершится, он снова примет высший облик, а сейчас биджу пользовался моментом и с удовольствием разминал затёкшие конечности: сгибал и разгибал пальцы, до хруста запрокидывал голову, вытягивал вперёд ноги, а заодно выдирал колтуны из хвоста. В последнем ему мерещилось нечто символическое. И всё – под взглядом этой женщины.
Шукаку становилось не по себе от её присутствия, а потому он всё более остервенело дёргал когтями и пальцами собственный мех. То, что пред ним предстал лишь её дух, дела не меняло. Скорее, наоборот, здесь, в чужом подсознании, у неё было гораздо больше власти. Впрочем, парень надеялся, что она здесь надолго не задержится.
- Этого не может быть, – прошептала она. Невидимые ветер колыхнул русые пряди волос.
- Может, может... – пробурчал Шукаку, не зная, что говорить. – Знаете ли, внешность обманчива.
Чёрт, колтуны на хвосте кончились. Теперь руки было занять нечем, и он стал пялиться на песок, который кружился вокруг, создавая непроницаемую стену. Интересно... Значит, они решили заточить его с помощью песка? Нет, Четвёртый Кадзекаге определённо в детстве ударялся головой. И не только в детстве, но и много раз впоследствии. Иначе, как объяснить то, что он пытается сделать оружие из собственного сына?
Совсем больной.
- Почему ты обратился ко мне на «вы»? – задумчиво и непонимающе произнесла женщина, дух женщины...
Да какая разница?!
Блин, теперь ведь точно придётся на неё посмотреть. Не отвертеться, и не вежливо это как-то. Хотя ситуация явно не та, чтоб об этом задумываться, но раз уж от него в данный момент ничего не зависит...
- Потому что к женщине нужно относиться с уважением в независимости от обстоятельств. Вы же не мой враг и в, – он замялся на пару мгновений, – происходящем нет вашей вины...
«Как же её зовут?» – озадаченно подумал биджу и почти сразу же вспомнил имя матери Гаары: дивной и доброй женщины, которую не хотелось обижать сейчас, когда он пришёл в себя, а пелена безумия спала с разума.
- Или у людей так не принято, Карура-сан?
Одно хорошо – он верен своим принципам. К тому же, имя «Карура» ей подходит. Песочные волосы, карие глаза... Такие после смерти становятся духами ветра или песка, а эта была хорошая участь – многие тануки мечтали о таком конце.
Шукаку снова смотрел в пол, чувствуя странную вину перед ней. Эта женщина ведь любит своего сына. А из-за него все шарахаться от паренька будут. Ещё и сиротой частично остался, лишь с суровым сумасшедшим – в этом Шукаку не сомневался – отцом.
«Эх, нехорошо получилось», – вздохнул он.
Вдруг он почувствовал, что его ласково потрепали по волосам. Шукаку резко поднял голову и наткнулся на тёплый понимающий взгляд.
- Ты добрый. А я ещё беспокоилась, глупая... Уши у тебя смешные.
Карура грустно улыбнулась. А Шукаку подумал, что он не заслужил такого отношения. Во всяком случае, с её стороны то уж точно.
Песок стал медленно формироваться в штыри, словно песочные сталагмиты.
- Ты ведь защитишь моего сына, да? – её улыбка посветлела, как будто Карура не сомневалась в этом сейчас.
Женщина разлетелась вихрем песчинок, и ответ его прозвучал в воздух.
Шукаку услышал приглушённый детский плач, словно его источник был где-то очень далеко, и закрыл глаза.
«Будем знакомы, Гаара...»
Теперь главное не рехнуться.
«Ммм... Где я? Я что, умер?»
На фоне произошедших за последние десятилетия событий в его жизни и общей ситуации, где подсознание ловко выставила блок в виде безумия, это было весьма обнадёживающее предположение, но, к счастью или к сожалению, ошибочное. Наверное, всё же к счастью, так как умирать тануки пока что не хотел.
Когда Шукаку попытался пошевелиться, он понял две простых вещи. Во-первых, он на самом деле всё же не помер. Во-вторых, у него всё болит так, что мысли мгновенно смешались в кашу, стоило ему пошевелить пальцем, чтобы было гораздо хуже, чем после самых жёстких тренировок из тех времён, когда он к ним совсем не привык.
Зато у него была рука: материальная, родная рука, не оторванная и не лапа! И это тоже обнадёживало.
Итог – живой и, похоже, где-то снаружи, так как его щеки коснулся прохладные свежий ветерок, а что-то, что можно было принять за траву, щекотало уши. Вот только где находится это самое «снаружи»?
А может, стоит глаза открыть?
Ну, открыл. Ну, ослепило его солнце – яркое-яркое, хотя не слишком тёплое, светлое и утреннее, чей вид Шукаку уже успел позабыть. И хоть тануки так и не понял, где он находится, зато теперь мог быть уверен в другом.
Наконец-то он был свободен. Свободен после стольких лет заточения...
Ну неужто всё?!
Шукаку жадно вдохнул чистый воздух, и запахи леса, холодной с ночи травы, росы вскружили ему голову; тануки мгновенно опьянел, словно он не дышал, а пробовал игристое, такое непривычное после саке сладкое вино.
Следом навалились звуки – и их было столь много, что тануки не смог сдержать удивления. Кроны высоченных деревья, далеко-далеко, перешёптывались друг с другом, то ли шмель, то ли другое насекомое копошился где-то слева, жужжа, а отчётливей всего он слышал журчание реки. Шукаку, жмурясь – ему пришлось закрыть глаза, так как свет солнца оказался слишком ярок – представлял, как ныряет с разбегу в прохладные воды, и это при том, что не так уж все тануки любят плавать.