Страница 4 из 11
Почему у нас не сложилось бы: а кто бы мне его отдал? Если любимая тряпичная зверушка Эмили терялась, собственнические чувства хозяйки могли превратиться в убийственную ярость. Да и лишнее тряпье мне в доме ни к чему.
Креветка (1988–1993)
Окрас: черепаховый.
Откуда: гольф-клуб «Крипсли-Эдж» в Ноттингеме.
Хозяин: управляющий гольф-клубом «Крипсли-Эдж».
Отличительные черты и особенности: толстяк, слегка неприветлив, внезапно начинает шипеть, любит появляться у восемнадцатой лунки в неподходящий момент.
Любимая фраза: «Я тут ни при чем, это все ты».
Почему у нас бы не сложилось: все большая неприязнь к гольфу (с моей стороны), все большая неприязнь к неуемным ласкам женщин из команды по бриджу (со стороны Креветки), от которых он становился еще ворчливее и гневно шипел: «Я вам не игрушка».
Гранди (1994–1998)
Окрас: бело-рыжий.
Откуда: Джедлинг, Ноттингем.
Хозяева: вечно отсутствующие соседи моей подружки.
Отличительные черты и особенности: мяв, как у прокуренного Рода Стюарта; жалобный взгляд.
Любимая фраза: «Жизнь безрадостна».
Почему у нас не сложилось бы: непрерывное мяукание, низкое и скрипучее, слушать каждый день – с ума сойти можно, не говоря уже о том, что выкрасть кричащую кошку было бы трудно.
Арчи (1995)
Окрас: темно-полосатый.
Откуда: Йорк.
Хозяин: неизвестно.
Отличительные черты и особенности: походка вразвалочку, огромный живот, подозрительная тяга к метлам в кладовке.
Любимая фраза: «Да, у меня мальчишеское имя, и что? Джейми Ли Кертис это не помешало. Думаешь, у меня тут бананы, что ли?»
Почему у нас не сложилось бы: в Йорке я пробыл недолго – бросил университет через три месяца.
Геркулес (1996)
Окрас: песочно-полосатый.
Откуда: Ньюкасл.
Хозяин: естественно-научный факультет Университета Ньюкасла (не подтверждено).
Отличительные черты и особенности: идеальное сочетание внушительного вида и чарующей доброты. Любитель устроить борьбу со студентами.
Любимая фраза: «Люби того, кто рядом!»
Почему у нас не сложилось бы: ограниченное право на встречи. Неуверенность в себе из-за отсутствия академического статуса. Риск быть задавленным в толпе. Вероятные ссоры на тему: «И как понять, что ты правда меня любишь, если и всех остальных ты тоже любишь?»
Безымянная и на удивление молчаливая кошка из лагеря в Италии, где бродячие собаки не давали мне спать всю ночь (1998)
Окрас: черный.
Откуда: Доноратико, Тоскана.
Хозяин: неизвестно.
Отличительные черты и особенности: необъяснимое желание забираться под машину, пугающая немногословность.
Любимая фраза: «…».
Почему у нас не сложилось бы: языковой барьер; преграда в виде расстояния: проблему можно было бы решить, переехав в Средиземноморье, но и тогда я жил бы в постоянной тревоге из-за диких тосканских собак.
Настанет время кошатника
Хорошо, что вы не прогуливались со мной по пригороду в самом начале этого столетия.
Спросите хоть Нереального Эда, который в то время постоянно ходил со мной по клубам. Мы с ним тогда частенько веселились: напивались, бесцельно шатались по улицам, потом, страдая от похмелья, слонялись с чересчур радостным видом. Эд поведал бы вам обо всех невероятных опасностях, которые таил в себе, особенно в сырую погоду, кипарис, попадавшийся нам на пути от Крауч-Хилл к станции метро «Арчвэй». Тем не менее Эд никогда не оставался в долгу, да и я не собирался неожиданно толкать кого попало в заросли кипариса – надо было знать человека хотя бы пару-тройку лет, и человек этот, чтобы заслужить подобное отношение, должен был быть вроде Эда (то есть таким, кто хватает друзей за руки, постоянно дергает ногой и считает, что основу всех комических сценок составляет использование слова «хрен» в разных значениях). Но будь вы даже незнакомцем, не склонным к сюрреалистическому мышлению и находящимся на безопасном расстоянии от недр влажных кустов, вскоре вам стало бы ясно, что пойти со мной на прогулку по зеленым улицам северного Лондона было большой ошибкой.
Начиналось бы все по-дружески, вполне заурядно. Вот вы рассказываете мне, какой вчера смотрели фильм или на каком были концерте. «А Том умеет слушать! – думаете вы. – Ему интересно узнать, что «Чокнутый профессор-2» не особо смешной фильм – отпилить палец ржавой ножовкой и то веселее!» Или, познакомившись ближе, вы рассказываете мне что-нибудь о коллеге, на которую запали. Темп повествования задан, близится долгожданная кульминация – невыносимо занудному сослуживцу надо успеть на поезд, и вы с будущей, если повезет, подружкой остаетесь в пабе наедине… и тут вы с досадой замечаете, как мой взгляд скользит в другую сторону, и я бросаюсь в кусты через дорогу. «Что это он творит?» – думаете вы. Все станет ясно, когда спустя полминуты я вернусь.
– Ну разве он не классный? – скажу я вам, поднимая на руки моего нового друга. – Так и хочется обнять, да?
– Э-э, да, – ответите вы. – Он… очень милый. А его хозяева не будут против?
– Мы ведь просто знакомимся, правда, котик? Пра-а-вда? Заберу-ка я тебя домой. О, нравится, когда я здесь чешу? Твое любимое местечко, за загривком?
Вы уже посматриваете на часы, в окне соседнего дома вдруг дергается занавеска.
– А как насчет подбородочка, м-м? Приятно? Ух, урчишь, как настоящий мужчина! Будь ты мафиози, тебя звали бы Крестный Кот, да? Прости, мой милый мяукающий друг, Тому пора в паб, но он обязательно вернется повидать тебя. Да, еще как вернется! Уж не сомневайся, ведь ты лучший кот во всем мире. Лучший кот, да!
Я до сих пор не могу пройти по улице, не познакомившись по пути с каждой кошкой. Однако когда мне было лет так двадцать пять, эти знакомства были… безумнее, чем обычно. Друзья тогда нашли для этого процесса более подходящее название – «поиск невесты».
– А ты и правда любишь кошек.
Что тут скажешь? Сделав неверный выбор в пользу жизни, лишенной кошек, довольствуешься пушистой любовью как придется, даже второпях.
Прошло два года с тех пор, как умер Монти, и я вроде бы даже смирился. Пусть не с тем, что его смерть была неизбежна или предрешена, – я хотя бы признал, что, окажись я снова перед выбором и не знай я ничего о его последствиях, все равно не забрал бы Монти к себе в новый дом. Однако моя уверенность в том, что легкий взмах «крыла бабочки» с моей стороны – прогулки подольше, лишний кусочек курицы – спас бы Монти от кончины в холодной сырой траве, никуда не подевалась. Признав свое позорное дезертирство, я поклялся обойтись без кошек – и строго соблюдал эту клятву, пока через несколько месяцев не переехал в Лондон, где поселился в квартире без общего садика.
Переехать южнее меня вынудила новая работа: я стал рок-критиком в «Гардиан». Хотя жизнь в захолустье, пожалуй, не назовешь лучшей школой для музыкального обозревателя, в молодые годы у меня было и время, и место для того, чтобы быстро научиться новому делу и заполнить культурные пробелы, возникшие в юношестве из-за того, что грезил я только о будущем профессионального игрока в гольф.
Может, атмосфера окраин деревушки Окволд на севере Ноттингема, где рядом с нашим домом погиб Монти, и не была идеальной для двадцатилетнего меломана, но именно там я превратился из парня, дважды бросившего учебу и перебивающегося пособием по безработице – если не подворачивался заработок на заводе или в супермаркете, – в музыкального критика, который пишет для общенациональной газеты. Именно из того дома я отправлял письма музыкантам в Денвер, штат Колорадо, и Атенс, штат Джорджия, именно там я составлял и редактировал дешевый фэнзин, благодаря которому мне предложили готовить материалы для журнала «NME», «Нью мюзикл экспресс».