Страница 3 из 11
4. Уникальный опыт «кошачьего вертикального взлета» – впечатляющее зрелище, какого прежде я не видел.
5. Проявление по-настоящему выдающихся способностей в игре «Газонные полевки» (она же «Подбрось грызуна»).
6. Гарантию того, что он всегда будет рядом, особенно в трудные моменты.
Быть хозяином Монти было все равно что завести необычайно разумную и при этом абсолютно нельстивую собаку, которая сама за собой убирает. И Монти, прямо как пес, больше всего любил гулять вместе с хозяином. Впервые это случилось в 1990 году, когда однажды утром на середине пути к остановке школьного автобуса (а это около полутора километров) я обернулся и увидел, что Монти с довольным видом спешит за мной. Не очень-то хотелось знакомить его с Уэйном Смитом, Бо О’Даудом и остальными ребятами, с которыми я ходил на биологию, так что я проводил Монти назад домой, принес ему с кухни батончик «Кранчи» и сделал вид, будто устраиваюсь на диване, а сам, пока он не видит, выбежал через заднюю дверь.
К тому времени родители перебрались поближе к городу, и дальнейшее исследование совместного времяпрепровождения человека и его мурлыки, которому уделяется так мало внимания, стало невозможным; в частности, этому препятствовали уборочные машины, выезд на автомагистраль и соседний поселок, постоянно упоминаемый в новостях в связи с пироманией его жителей. Тем не менее про себя я отметил, что не мешает вернуться к этому делу, когда мы опять переедем в сельскую местность. Опыт подсказывал, что рядом с городом мы долго не задержимся.
Когда я был маленьким, мы часто переезжали, и для меня это был привычный ритм жизни. Новый дом, новые друзья, а потом, примерно через год, мама с мрачным видом заходит ко мне в комнату и говорит, что пора снова упаковывать мой домашний компьютер ZX81 и коллекцию комиксов «Бино». Когда мы обосновались в седьмом за мои почти восемнадцать лет доме, перемены уже поднадоели, и мне вовсе не хотелось жить в каком-нибудь арендованном домике на северной окраине Ноттингема, откуда до ближайшего клуба ехать с час. Сам дом стоял в паре километров от проселочной дороги – настолько узкой, что две машины не могли разъехаться на ней, не задев живую изгородь.
Зато это было отличное место для прогулок с котом.
Никаких поводков или ошейников, ведь Монти быстро усвоил правила: видишь автомобиль или бордер-колли – бегом в ближайшие кусты, и тогда противник лишь удивленно покачает головой, решив, что промелькнувший белый комок – всего лишь обман зрения. Затем идешь вдоль изгороди со стороны поля, параллельно шагам хозяина, пока угроза не исчезнет. Правда, большую часть времени нам с Монти по пути никто не попадался. Перед выходом из дома папа кричал мне: «Остерегайся придурков!»; куда бы я ни шел, он всегда предупреждал меня о придурках, но в этой части Ноттингема его волнения были вполне оправданны – и мы отправлялись на холм и делали круг, не теряя из виду дом. Всего получалось километров пять, а по времени прогулка занимала примерно столько же, сколько Монти по возвращении домой лакал живительную влагу из унитаза.
Будучи обладателем роскошных «штанишек», на прогулках Монти с величественным видом вышагивал впереди. Время от времени я, образно говоря, щелкал его по носу – выбегал вперед и прятался в кустах, что было подло с моей стороны, ведь Монти приходилось делать то, чего он так стеснялся: мяукать. Голосок у Монти был на удивление писклявый и тоненький, так что мяукал он только в самом крайнем случае. Каждый раз розыгрыш удавался: я прятался среди листвы, и через пару минут Монти начинал пищать с неподдельным ужасом кота, навсегда потерявшего хозяина. Или он просто потакал моим причудам? Еще бы, парень, который прячется от своего кота… С таким дурачком надо быть добродушным и терпеливым.
Мы с Монти провели вместе одиннадцать лет, и за это время наши отношения стали настолько идеальными, насколько они могут быть у человека с котом: тесная связь, в которой сохранялась по-мужски разумная дистанция. Грустил я или болел, Монти всегда был рядом, готовый предложить пусть не крепкие объятия, но молчаливую поддержку – прямо хвостатый Гэри Купер. Когда Монти хотел пройти мимо своего любимого дерева с дуплом, он мог на меня рассчитывать. Монти не приносил мне газету и не лаял в ответ на мой зов, зато понимал, какой из многочисленных издаваемых мной звуков означал «Я готовлю курицу и, если ты перестанешь драть ковер, дам кусочек», а какой – «Я шлепну тебе в тарелку еще немного этой отвратительной бурды, давай-ка доедай побыстрее». Так же и я среди его редких отчетливых писков различал «Я поймал горностая и неспеша разделался с ним в Шервудском лесу» и «Я пошел попить из унитаза в туалете внизу, а дверь, как назло, захлопнулась».
Летом 1998 года я съехал от родителей, и мне предстоял мучительный выбор – брать ли Монти с собой? За двухкомнатным домиком неподалеку от Ноттингема, который я снял вместе с моей девушкой, был лишь крошечный садик, граничивший с парковкой у супермаркета, – не лучшее место для кота, привыкшего с властным видом совершать обход своих бесконечных зеленых угодий. Или я ошибался? «Может, со временем станет просторнее», – убеждал я себя, и в этом была доля правды – проблемой оказалось именно время, а не территория.
Всего через месяц после моего отъезда отец нашел Монти лежащим в мокрой от росы траве: вид у него был, как всегда, безупречный. От чего он умер? От сердечного приступа, крысиного яда, эмболии? Никто так и не понял, а мама не догадалась отвезти Монти к ветеринару, чтобы выяснить причину; на тот момент это казалось ей неважным, и лишь позже они с отцом выдумали другие версии: может, мстительный молочник или мелкие паршивцы из Окволда, поселка поблизости. Мой дедушка по маминой линии – в честь которого меня и назвали – совершенно здоровый человек, внезапно умер от кровоизлияния в мозг в сорок шесть лет, но я не предполагал, что подобное может случиться с котом, и уж тем более с этим котом. Монти славился крепким телосложением: царапины на носу заживали за пару часов, а ветеринары с опаской подходили к нему, когда надо было сделать прививку.
В тот день я поехал по работе в Лондон, и когда родители сумели связаться со мной, Монти уже был похоронен в саду под терносливой (он любил, усевшись под деревом, мерить равнодушным взглядом соседских куропаток). Когда тем же вечером я приехал домой, о его существовании напоминала только миска недоеденных галет.
Утерев слезы и забравшись назад в машину, я вдруг услышал, как свистом подзываю Монти – странно, учитывая, что я не разжимал губ. Ошеломленный, я осмотрелся вокруг с чувством легкой паранойи и тут вспомнил, что на телефонном проводе за окном моей спальни часто сидела птичка, которая любила подражать то звонку нашего радиотелефона, то традиционному звуку сирены, которым я звал Монти обедать. Я прислушался и уже думал осыпать проклятиями эту гадкую, бессердечную небесную тварь, но пришлось признать, что в этом был смысл: по дороге в лишенный кошек съемный дом в моем внутреннем музыкальном автомате все крутился этот звук: «Уи-у-у, уи-у-у, уи-у-у…», пока не превращался в совершенно другую песню на тот же мотив: «Вино-ва-ат, вино-ва-ат, вино-ва-ат…»
В тот вечер я поклялся себе: больше никаких кошек. Помнится, тогда я был настроен решительно, и теперь понимаю – то был поворотный момент в моей жизни. Только я еще не знал какой.
УСКОЛЬЗНУВШИЕ: СПИСОК КОШЕК, КОТОРЫХ Я БЫЛ БЫ НЕ ПРОЧЬ ВЗЯТЬ СЕБЕ, НО В СИЛУ НЕПРЕОДОЛИМЫХ ПРЕПЯТСТВИЙ НЕ СМОГ
Тряпичный котик[5] (1976–1979)
Окрас: кислотно-розовый в белую полоску.
Откуда: магазинчик Эмили (откуда у семилетней девочки магазин?).
Хозяйка: Эмили.
Отличительные черты и особенности: ленивые манеры, обвислое со всех сторон тело, склонность к накоплению хлама и выдумыванию невероятных историй о русалках.
Любимая фраза: «Сейчас зевну-у-у-у!»
5
Герой британской детской телепередачи 1974 г.