Страница 13 из 77
Это, однако, далеко еще не конец. Уже и у этнолога стало звенеть в ушах, у философа стал учащаться пульс, а там и раздраженный моралист почувствовал, что обязан ввязаться в драку. Ибо к тому времени, как он это почувствовал, психоанализ воистину превратился в угрозу для общественной морали. Публика взбудоражилась. Эдипов комплекс[1] стал обиходным выражением у домохозяек, инцест[2] — излюбленной темой застольных бесед, а любительский психоанализ — криком моды.
— Вот погоди у меня, разберусь я с тобой методом психоанализа, — на разные лады, с разными интонациями говорят нынче люди друг другу.
И стали волком глядеть на вас «посвященные» — знаменитые и безвестные. И невозможно теперь скрыться от их зловещего «фрейдистского» взгляда: он находит вас повсюду, куда бы вы ни пытались спрятаться.
Сами же психоаналитики отлично знают, к чему стремятся, к чему ведут дело. Поначалу они вторглись в нашу жизнь как врачи и целители. Осмелев, утвердили свой авторитет в науке. Не прошло и пяти минут, глядь — а они уже превратились в апостолов. Разве не зрим мы всюду и не слышим ежечасно вездесущего Юнга, вещающего нам «вечные истины» с видом непререкаемого авторитета? И нужно ли быть пророком, чтобы увидеть Фрейда, уже стоящего у порога того, что называется Weltanschauung[3] — или по меньшей мере Menschanschauung[4], что на самом деле еще опаснее?..
Что же мешает ему переступить через этот порог? Два обстоятельства. Во-первых и прежде всего — соображения морали. Но это, в сущности, формальность, через это он бы еще переступил, если бы не второе, гораздо более весомое препятствие: он все никак не может обрести тот краеугольный камень, на котором надлежит ему воздвигнуть свой храм.
Судите сами. Возникло новое учение — никак не меньше. Оно прокралось в нашу жизнь тихой сапой. Нас приучали к нему малыми дозами, как к наркотику. Мы должны уяснить себе, что в нашем декадентском обществе врачи заменили священников, хуже того — их новое учение стало для нас панацеей. Что ж, психоанализ в полной мере использовал выгоды такого положения дел.
И здесь первый, и главный, вопрос — вопрос морали. Речь идет не о реформе морали, не о каких-то там новых моральных ценностях. Речь идет о жизни и смерти морали как таковой. Ведущие психоаналитики прекрасно понимают, на что подняли руку, в то время как большинство их последователей, видимо, пребывают на этот счет пока еще в полном неведении и, стало быть, являются как бы невинными. Но и те и другие приходят в итоге практически к одному и тому же результату, который они пытаются навязать нам под личиной терапии. Они прописывают человечеству полный отказ от института морали, и стоит нам только проглотить наживку психоанализа, как мы окажемся на крючке аморальности.
Прекрасно сознавая свои конечные цели, ведущие психоаналитики старательно хранят о них молчание. Они ходят на цыпочках. Но как бы осторожно они ни ступали, камешки морали осыпаются под их ногами, и каждый шаг самого невинного и наивного аналитика приводит к маленькому камнепаду. Старый мир стонет и корчится. Без боя, без единого удара он рассыпается прямо у нас на глазах, и вот мы уже слышим глухой гул сползающей лавины. Еще немного, и все обрушится в тартарары.
Вот к чему идет дело, и неплохо бы нам это в конце концов осознать. Хотите вырастить змею — растите себе на здоровье, но зачем же пригревать ее на своей груди или ласково называть ее исцеляющей змеей Эскулапа?! Пора уже сорвать с психоаналитика белый врачебный халат. Пора уже, прислушиваясь к странному гулу и подрагиванью почвы — нашего морального основания — у нас под ногами, по крайней мере присмотреться к тому зданию, что так легкомысленно и беззаботно возводим мы над своей головой.
Помню время, когда в испуганном ожидании мы наблюдали за Фрейдом, тогда еще только отправлявшимся в рискованное путешествие на окраину человеческого сознания. Он искал неизведанные истоки таинственного потока сознания. Бессмертная фраза бессмертного Джеймса[5]! О, этот адский поток, размывавший берега моей юности! Я чувствовал, как он струится сквозь мой мозг, втекая через одно ухо и вытекая через другое. Я ощущал, как он наполняет мой череп и, подобно гомеровскому Океану[6], омывает мое постигающее самое себя сознание. А иногда мне казалось, что он, этот поток, бьет ключом из моего мозжечка, а затем пронизывает все извилины моего «большого» мозга. О, этот страшный поток! Откуда он приходит и куда уходит? О, этот пресловутый поток сознания!
Скажите, мог ли кто-нибудь оставаться равнодушным, когда Фрейд, как всем нам тогда казалось, вдруг добрался до самых истоков? Всеведущий наблюдатель, он вдруг шагнул из мира сознательного прямо в мир бессознательного, отсюда — прямо в никуда. Он сумел пройти сквозь стены сна — и вот мы уже слышим, как он с шумом разгребает завалы в пещере сновидений. Непроницаемое становится проницаемым, бессознательное перестает быть ничем. Оно уже не ничто, а сон, стена тьмы, в которую упирается прожитый нами день. Идите прямо на стену, и вы увидите, что на самом деле никакой стены нет. Это просто сгусток тьмы у входа в пещеру — пещеру изначальной кромешной тьмы, где гнездится поток сознания.
С замиранием сердца мы наблюдали за тем, как Фрейд исчезал в той пещере тьмы, называемой нами сном или подсознанием, в том океане тьмы, где само наше «дневное» сознание — лишь пена на его волнах. Фрейд уверенно продвигался к истокам. Мы видели, как уменьшалась в размерах несомая им свеча, колеблясь во мраке. А потом с нетерпением ждали его возвращения и, как обычно в подобных случаях, надеялись увидеть чудо. И он вернулся, прихватив с собой ворох снов. Широкий выбор товаров по сходной цене.
Но, о небо, что за товары! Что за ассортимент! Что за сновидения. Бог ты мой! Что за хлам оказался в той пещере! Лучше бы нам не видеть этого! Мы не увидели ничего другого, кроме огромного, скользкого змея по имени секс, кучи экскрементов и мириад мерзких, маленьких страхов, кишащих между сексом и экскрементами.
Неужели это и все? Неужели Великое и Таинственное Неведомое, называемое нами Сном, не содержит в себе ничего, кроме этого? Неужели там, в изначальных сферах нашего бытия, нет хоть сколько-нибудь привлекательных духов? Увы, ни единого! Даже трудно вообразить себе тот невыразимый ужас, который испытывает человек, когда перед ним не только разворачивается весь процесс вытеснения[7], но и торжественной поступью дефилирует вереница чудовищ, им же самим и «вытесненных». Здесь и мании с кляпом во рту, связанные по рукам и ногам, и всяческие сексуальные комплексы, и торможения, связанные с фекальными отправлениями, — все эти монстры из сновидений… Мы пытаемся от них избавиться — но куда там, они уже тут как тут, они зримы, конкретны и осязаемы. Эти скопища отвратительных уродов пожирают наши души, становясь причиной неизлечимых неврозов.
Мы и раньше подозревали, что устроены внутри не лучшим образом, но не могли себе представить, до какой степени. Однако во имя исцеления и в качестве панацеи от всех недугов мы готовы были полностью принять все это. И если это лишь результат болезни, мы уже полностью были готовы разобраться в ее причинах. Психоаналитик обещал развернуть перед нами весь свиток наших комплексов, с тем чтобы наши навязчивые идеи испарились, а кошмары, вынесенные на свет, рассыпались в прах. Нас убеждали, что стоит только вывести наши ночные страхи в светлое поле сознания, как они немедленно начнут сублимироваться. То есть превращаться в… как бы это сказать… в нечто такое, чего мы пока еще точно не можем назвать. Но главное, что они каким-то образом должны сублимироваться. Обаяние нового слова столь велико, что мы согласно киваем: да, да, мы понимаем, это процесс сублимации[8]. И больше уже ни о чем не спрашиваем. Если наши комплексы в результате их трансплантации в светлое поле сознания действительно подвергнутся сублимации, что ж, тогда совсем другое дело, тогда самое лучшее для нас — это согласиться на подобную операцию.
1
Эдип — персонаж древнегреческой мифологии, который убил, сам того не ведая, собственного отца и женился на собственной матери. Эдиповым комплексом Фрейд и его последователи именуют якобы возникающее в подсознании любого мальчика 3–4-х лет половое влечение к матери, сопровождаемое ревностью и ненавистью к отцу. Впрочем, иногда фрейдисты говорят и о так называемом негативном (обратном) Эдиповом комплексе, т. е. о влечении к отцу и ненависти к матери. У девочек аналогичный, но противоположно направленный комплекс (влечение к отцу и ненависть к матери) называется комплексом Электры (по имени героини другого древнегреческого мифа, отомстившей матери за убийство отца). Нужно заметить, что З. Фрейд, К. Г. Юнг, а также другие классики психоанализа очень часто прибегали к античным ассоциациям для наименования типичных комплексов и маний, и в этой своей работе Лоуренс, не без полемического задора, следует их примеру, неоднократно приводя примеры и уподобления, взятые из античной мифологии.
2
Инцест — сексуальные отношения с кровными родственниками.
3
Weltanschauung (нем.) — мировоззрение.
4
Menschanschauung (нем.) — взгляд на человека.
5
Джеймс Уильям Джеймс (1842–1910) — американский философ и психолог. Термин «поток сознания» (stream of consciousness) У. Джеймс впервые употребит в своем фундаментальном труде «Принципы психологии» (1890), где обратил внимание на то, что сознание человека в каждый данный момент своего существования не «дано» ему в виде одних лишь рационально оформленных «мыслей», а наряду с попытками мышления включает в себя и весь «поток» фиксируемых им одномоментных впечатлений. Открытие «потока сознания» оказало влияние не только на психологию и философию, но и на искусство (литературу, театр, затем кино, даже музыку, балет, изобразительные искусства XX в.) — хотя, строго говоря, как художественный прием «поток сознания» в беллетристике применялся еще в XVIII в. («Жизнь и мнения Тристрама Шенди» и «Сентиментальное путешествие» Лоренса Стерна) и особенно в середине XIX в. (классические его примеры можно найти в романе Льва Толстого «Анна Каренина»: изображение душевного состояния Анны перед самоубийством и т. п.). В этом смысле нельзя недооценивать и обратного влияния художественной литературы на теорию У. Джеймса (недаром он был родным братом романиста Генри Джеймса, чье творчество отличается углубленным психологизмом). В XX веке, уже сознательно развивая не только идеи У. Джеймса, но и открытия «венской школы» психоаналитиков, писатели-психологи в изображении «потока сознания» пошли гораздо дальше: ранние примеры его намеренного использования можно найти в произведениях австрийского прозаика конца XIX — начала XX в. Артура Шницлера, а также в произведениях самого Лоуренса. Классический «поток сознания» в его «законченном» выражении мы видим у классика XX в. Дж. Джойса в таких его произведениях, как «Улисс» и особенно «Поминки по Финнегану».
6
Океан — согласно древнегреческой мифологии, река, омывающая Землю. На Крайнем Западе река Океан омывает границы между миром жизни и миром смерти.
7
Вытеснение (Verdrängung) — термин классического психоанализа, обозначающий переход психического содержания из сознания в бессознательное и/или удерживание его в бессознательном состоянии. Согласно теории З. Фрейда, этот процесс поддерживается определенными бессознательными силами и является одним из важнейших защитных механизмов, благодаря которому неприемлемые для человеческого «я» («эго») желания становятся бессознательными.
8
Сублимация (по Фрейду) — отклонение энергии сексуальных влечений от их прямой цели получения удовольствия и продолжения рода и направление ее на несексуальные цели в сферах социальной деятельности и культурного творчества.