Страница 203 из 206
- Ойти и Квэнгины, - прошептала Сима. – Речник Айому узнал их. Стрелы от них отлетали, а копья ломались…
- Мы все вышли и бились, - Вайгест показал поджившие шрамы на руке. – Это сквозь куртку и доспех… просто схватил лапой, и всё… Речнику Айому порвали броню… и грудь, и живот… а Ингейн – он был весь в крови, когда… лежал, как кусок мяса, глаза… ему в лицо вцепились, глаз не было… Речник Айому крикнул – «В норы!», а Эмма пошла вперёд и… очень яркая вспышка была, такая… синяя с прозеленью, как речная вода. И они все – все, кого достало – посыпались на берег. Мёртвые, как камни, и пена из пастей. А Эмма взялась за горло и упала, где стояла. Твой дядя её донёс до пещеры, но…
- А Ингейн лежал вот тут, - Сима показала на одну из летних постелей. – Лежал и дышал. Ему приносили воды, но он не пил. И кровь текла… Мой дед сидел рядом с ним, клал ему травы в рот. Мы думали, он очнётся. Я хотела сидеть тут ночью, но дед прогнал. А утром Ингейн уже не дышал, лежал тихо, и кровь не текла. Им с Эммой сделали большой костёр… и Эсте, и дяде Оксину…
Сима всхлипнула.
- А Речник Айому? Он тоже… - Кесса не договорила.
- Его увезли, - качнул головой Вайгест. – Живым. У него страшные раны были, живот разорван, но он дрался… эти твари от него только отлетали!
Кесса заглянула в чашу с кислухой – она была почти полна – чуть пригубила и, раскашлявшись, отставила сосуд.
- Я буду носить траур по Эмме и Ингейну, - тихо сказала она. – Утром же раскрашу руки. Не надо было мне уходить…
Снова всколыхнулась дверная завеса – Речник Фрисс прошёл вдоль стены и опустился у очага. Взяв чашу, он осушил её до половины.
- Атун и Нарин не пришли? – спросила Сима. Фриссгейн покачал головой.
- Сидите, я пройдусь по берегу. Сегодня, кажется, не время для рассказов.
Кесса прислонилась к стене. Туман вокруг сгущался, и чужие слова долетали до неё, как сквозь слой валяной тины.
- Кесса, а что там с магией? Правда, что все хески – колдуны? – спросила Сима, вытерев лицо. – Те, кто на нас напал, не колдовали… им и так хорошо было.
- Не все колдуны, - качнула головой Речница. – Но меня научили. Воде и Лучам. Нингорс, могучий воин Алгана… он учил меня. Я просила его прилететь сюда, но… теперь думаю – он правильно отказался. Если тут хески такое устроили…
- Алгана? Ты училась у воина Алгана?! – изумлённо мигнула Сима. – И ты теперь настоящий маг?! А покажешь?
- Завтра, - вяло качнула головой Кесса. – Это опасно, а у меня сейчас в голове туман.
- Это кислуха, - усмехнулся Вайгест. – Пройдёт. Ох ты! Кесса, а ты совсем уже спишь…
Она слышала сквозь сон, как её осторожно поднимают и несут вверх по лестнице, видела блики на кованых пластинах брони и чувствовала, как прохладная рука прикасается к её лбу. Она лежала на мягком, в полумраке, под тёплой шкурой, и видела сквозь опущенные ресницы тень у изголовья. Сон подхватил её, как Река, и она качалась на сверкающих волнах и видела в небе чаек. Одна опустилась низко, и Речница разглядела длинные перья на задних лапах и острые когти на крыльях…
Кесса проснулась поздним утром, незадолго до полудня, и сонно щурилась на светящееся пятно на стене, пытаясь вспомнить, где она. Там, в маленькой нише, лежали ножны, а из них слегка высовывался клинок из белого стекла. Речница выбралась из-под шкур, провела по лицу ладонью и дотянулась до светильника, смахнув с него колпак. Свет разлился по пустой пещерке, и теперь Кесса узнала её – это была верхняя спальня. Ничего не изменилось тут с весны, только окно, спасаясь от зимнего холода, снова закрыли… и на стене висели её доспехи – чёрная куртка Ронимиры, полосатая броня из Меланната и круглый эльфийский щит. Снизу доносился шорох и скрежет – кто-то орудовал палкой в узких ходах зимней вентиляции и крепил к стене циновки, проложенные сухой травой.
- У-ух… Все уже проснулись, - вслух сказала Кесса и потянулась за штанами. Скрежет ненадолго притих, и в пещерку заглянула Кирин.
- Хаэй! Спускайся. Ты пропустила весь рассказ Речника Фрисса!
- Речник Фрисс? – встрепенулась Кесса. – Он внизу?
- Он улетел на рассвете, - махнула рукой Кирин. – Но непременно вернётся. Спускайся!
В очажной зале не было никого – все утепляли пещеру, и она была так велика, что семейство рассеялось по ней. Кесса хмыкнула, вспоминая громадный замок авларинов – ни за зиму, ни за весну она так и не узнала всех его ходов и коридоров.
Она доедала ломоть Листовика, когда в очажную залу, тяжело ступая, вошёл Сьютар. Он сел у очага, и Кесса едва удержалась, чтобы не податься в сторону. Ей стало не по себе.
- Фирлисы уходят с участка, - медленно проговорил он; в его взгляде читалась растерянность. – Речник Фрисс говорил вчера с ними. Может, это и к лучшему.
- Они спасли всех вас, - вспыхнула Кесса. – Как ты можешь выгонять их?! Поговори с ними ты, ты – старейшина!
Сьютар покачал головой.
- Я уже говорил. Жаль, что всё так скверно кончилось.
- Я буду носить траур по Эмме и Ингейну, - сказала Кесса, протягивая руки к огню. – Им хорошо сейчас в Кигээле – но им будет приятно, что их помнят.
- Траур? – Сьютар нахмурился, внимательно посмотрел на внучку. – Весь Фейр в траурных лентах. Мы достаточно их помним. Теперь мы хотим жить. Разрисуйся, как Речница, пусть Фриссгейн поможет тебе. Он забирает тебя на север… и представит Королю Астанену.
- Что?! – Кесса вздрогнула. – Он сам так сказал?
- Да, - кивнул старший из Скенесов. – Король примет у тебя присягу, и ты наденешь красную броню… и будешь летать с мечом. До сих пор не могу поверить, что всё это – не дурной сон! Надо было сжечь ту куртку или перешить на что-нибудь дельное…
Рывком поднявшись на ноги, он вышел из залы. Кесса озадаченно мигнула. «Я всё проспала вчера!»
За дверной завесой было ветрено и сыро. Оголившиеся ветки Ивняка стучали друг о друга, холодные вихри посвистывали над обрывом, сизые облака спустились низко и улеглись на макушке Дуба. По пустынному берегу, поддевая носком сапога камешки, бродила Сима Нелфи, на земляном валу стоял, глядя на тёмную воду, Хельг Айвин, а поодаль сидел на корточках Снорри Косг и счищал с голенища налипшую тину. Над участком на ледяном ветру трепетала лёгкая халга на длинной верёвке.
- Хаэй! – окликнула Кесса дозорных. Все повернулись к ней, и даже халга потянулась к земле.
- Ох ты! Как раз вовремя, - сказала Сима, оглядевшись по сторонам. – Мы с Хельгом вспоминали тебя. Знаешь, что сказал Речник Фрисс? Что я стану настоящей колдуньей. Он отвезёт меня в Замок, к властителю Канфену – а потом мы обе полетим на Острова и выучимся чародейству. Здорово, правда?
- Ещё бы! – усмехнулась Кесса. – Как мы и хотели – я стану Речницей, а ты – чародейкой.
- Да, тут вы обе меня обогнали, - Хельг, в последний раз оглянувшись на пустынную Реку, спрыгнул с ограды. – Я, наверное, уже никем не стану. Ты, Кесса, обещала показать свою магию. Пойдём к причалу Фирлисов?
- Ох! Я не могу там колдовать, - помотала головой Кесса. – Там траурные ленты…
- Думаешь, Эмма на тебя обидится? – хмыкнул Хельг. – Она бы порадовалась за вас обоих. И Ингейн тоже. Пойдём!
Снорри следил за ними с вала – но, увидев, что они пошли к причалу Фирлисов, спустился и пошёл следом, подозрительно поглядывая на небо. Никаких летунов над водой не было, даже чайки сгинули. Кесса взглянула на низкие тучи и вспомнила плавучие острова небесной тины. «Тут, наверное, небо холодное,» - подумала она с сожалением. «И тина не прижилась…»
- Хаэ-эй! – крикнула сверху Ота, перевешиваясь через хрупкие подлокотники халги. – Ке-есса!
- Хаэ-эй! – ответила та. – Чего-о?
- А у тебя в Хессе была подземная лихора-адка? – спросила Ота, приложив ладони ко рту.
Сима хмыкнула.
- Не-ет! – крикнула Кесса. – И ни у кого не было! Не бо-ойся!
- Далась же ей подземная лихорадка, - ухмыльнулся Снорри. – Не самая страшная хворь, и похуже бывает.
Траурные ленты трепетали на ветру. Причал Фирлисов был пуст, и, взобравшись на него, Кесса не увидела ни единого плота – даже куванцы спрятались куда-то на зиму.