Страница 4 из 6
-А вы разве тоже с Земли? А это, - и будущий Вселенский монарх показал рукой, как полз живой локон.
- И это тоже большая ошибка. Но мы с вами и вправду земляки, меня когда-то звали Лусия Мендес. Не напрягайте память, это все равно, что русский Иванов или англичанин Смит, да и огласки, в общем, не было...я надеюсь.
- Не знаю, - сказал Альфред. - Наверное, не было, а...что случилось с вами, если не секрет?
- Биотехнологии. Я, видите ли, была когда-то вроде вас - ученая, молодая, и тоже собиралась облагодетельствовать весь мир.
- Я не собираюсь.
- Ну, а я собиралась. В общем, я занималась регенерацией, у меня были хорошие наработки, оригинальный препарат и методика, успешные эксперименты, и в какой-то момент я решила, что пора уже от мышек переходить к людям. Ну, вот и результат.
Альфред затаил дыхание.
- Регенерация, знаете, оказалась очень даже... очень даже мощная, но в комплекте с некоторыми особенностями. Кости стали очень хрупкие. Шаг ступлю - и что-нибудь ломаю. Оно, конечно, почти тут же и заживает... и снова ломается... ну и там ещё кое-что, и волосы эти вот, которые время от времени принимаются сами бурно расти... и вообще. Это все больно. Даже если палец заживает через пять минут, все равно больно. Я даже... пыталась все это... прекратить, - и тут она снова глубоко затянулась, и Альфреду, обмиравшему от сожаления и сочувствия, показалось, что дым она пустила чуть ли не из ушей на этот раз, - но оказалось, что и прекратить ничего нельзя.
Альфред замер.
- Я, понимаете ли, открыла что-то вроде эликсира бессмертия второго рода. Наверное, я буду жить ещё очень, очень, очень долго, ужасно долго. Не представляю, что может угробить это тело. Я не могу утонуть, умереть от ран, удушья или яда. Радоиактивные изотопы могу есть ложками. Не скажу, что мне при этом будет хорошо - но потом все равно я восстанавливаюсь. Только кости все равно очень хрупкие. Я когда летела сюда - пыталась даже в открытый космос выйти. Нет, не помогло, знаете, и меня ещё посадили до конца пути под арест, потому что я разгерметизировала целый отсек. Ну вот, а вы говорите - изменить путь моей жизни... Поздно уже, мальчик мой, и ваша, как это вы выразились, "королева" - она ни жива, ни мертва.
- Но я могу выбрать и такую королеву, - сказал Альфред. - Просто мне кажется, что другой у меня сейчас нет. И я... очень бы хотел что-нибудь сделать для вас. Полезное.
- Вы слишком пылкий, - сказала Лусия Мендес, гася сигарету о каменную столешницу. - Монарху и вору нельзя быть пылким. К тому же, вы зря тратите цветы своей селезенки - если бы был способ мне помочь, я бы его уже нашла.
- А искали?
Лусия искоса поглядела на него.
- Вы ещё и цепкий. По правде говоря, нет. Некогда. Невозможно что-то искать, когда девять десятых сил уходит на постоянную гибель и восстановление. Поэтому средства от бессмертия нет, поэтому я здесь - далеко от всех, кто мог бы ещё подбавить боли... или кому я бы могла сделать ещё больнее. Ну, ладно, идите спать, скоро будет новый день, а там свои заботы.
В "Поисковой службе "Горшок" Альфред прожил ещё два дня - пока Жрица, то есть Трини, то есть Лусия обдумывала план проникновения с премудрым Нидисом и обсуждала его с хитроумным Нгатаботом. Будущий Чакравартин освоился, бегал в едальню "Нгаста" за обедами для себя и Жрицы и однажды - в хозяйственный магазин за инсектицидом, которым, по прихоти метаболизма, вынужден был поддерживать свои силы советник Нгатабот. На Лямбде советник пребывал в изгнании, но весьма странном - примерно две трети его сущности оставались на родной планете, в мире пяти измерений, а изгнанная часть представляла собой проекцию оставшейся доли (включавшей и сознание) на трехмерность привычного Альфреду мира. Вид этой проекции изменялся в соответствии с изменением положения пятимерной родины советника относительно нашей Вселенной и зависел, к тому же, от взаимного сочетания шести спутников родной Нгатаботовой планеты, так что он и сам далеко не всегда и только весьма приблизительно мог представлять, каким будет его следующее воплощение и когда оно наступит. В этом, собственно, и состояло наказание, а заслужил его советник чрезмерной любовью к интригам на службе у нескольких работодателей одновременно. Претерпев из-за хитрости советника чудовищные убытки, противоборствующие стороны объединись, и вот - бездыханные две трети там, а не знающий покоя остаток - здесь... Добродушия Нгатаботу это, конечно, не прибавляло, и его печальную историю Альфреду рассказала Лусия.
В остальное время, не имея хозяйственных забот, Альфред медитировал, выполнял упражнения в концентрации и пытался понять, как это Лусия общается с Нидисом - сам-то он, напрягая даже тончайший внутренний слух, различал лишь бульканье и переливчатые звуки. Жрица объяснила, что мельчайшая часть Нидиса живет прямо в ней, но она не рекомендует вот просто так пускать в себя распределенное создание наподобие миксомицета.
- Мне-то что, - сказала она, - вы мои обстоятельства знаете, мне ничего повредить не может, а поговорить с ним приятно, он добрый мудрец, он меня и спас, и приютил, а потом уже к нам советник прибился, отчего наша контора и называется "Горшок".
- Не вижу связи.
- Это у них там, среди пятимерцев, есть такая история, про то, как трижды пятнадцать витязей разных родов, полов и видов поселились все в старом горшке... сказка, что ли? Я там сути и смысла так и не поняла, хотя советник объяснял.
- У нас на земле тоже такая сказка есть. Про то, как звери в вязаной такой...рукавице жили, кажется. И чуть ли там у них не медведь поместился. Но про горшок, это, конечно, очень уж...пятимерно.
- Зато запоминается. Ну вот. Слушайте план. Я возьму вас с собой сначала на разведку. Пройдете со мной над Пирамидой Кзю под видом телохранителей. В храме никому дела нет, кто со мной - лишь бы двое было, а своих близнецов я найду куда спровадить, ленивые они... Проходя, присматривайтесь - откуда удобнее войти, как лучше выйти. Все, что нам нужно - это отвлечь охрану.
- И отключить сигнализацию! - добавил Альфред.
- А вот и нет! Сигнализация как раз должна сработать, и на здоровье - от этого поднимется такой хай и ад, что вы с советником можете хоть джигу плясать в главном зале выдачи - никто ничего не заметит. Хаос нам обеспечит родственник нашего достопочтеннейшего Нидиса.
- Я бы не привлекал посторонних, - пробурчал советник со дна фигуры, несколько смахивавшей на "бутылку Кляйна". Одинокий улиточий глаз-рожок показался из горловины.
- Тут мы мало что можем сделать. Этот "посторонний" обжил все здание Таможни, а через пару дней у него начнется цветение. Нам просто необыкновенно повезло.
Советник очень по-человечески присвистнул и замигал глазом.
- Шума будет много.
- Вот именно, - с недоброй ухмылкой отвечала Жрица. - И шума, и пыли.
Однако с разведкой ничего не вышло. Утром следующего дня Лусия призвала к себе Альфреда и Нгатабота, бросила на стол два тючка черной ткани.
- Нидис говорит - у Стема начался хемотаксис. Так что пошевеливайтесь, мои воины. Давайте, обматывайтесь плотнее, там, наверху адский ветер.
- Я знаю, - пробормотал Альфред. - Я же там стоял...
- Мы будем ещё выше, там ветер ещё сильнее.
Лусия пока была одета в обычную свою одежду - мешковатые штаны, такую же куртку, в рукаве разрезы для спиц... Мантию из цветочных лепестков ей предстояло надеть только в храме. Альфреду и советнику Нгатаботу приготовиться нужно было заранее. Советник сейчас больше всего напоминал осьминога, у которого посреди головного мешка между печальными глазами торчал неожиданно большой и вполне человеческий нос. Этот нос ему никак не удавалось спрятать под полосами плотной черной ткани.
- Оставьте так, - приказала Лусия. - И давайте, ради Жабы, пошевеливайтесь уже.
Из глуши и дебрей к Храму добирались на чем-то вроде жука-рикши - у повозки было шесть ног, добежали на удивление быстро.