Страница 3 из 6
- Угу. Чакравартин, он же Вселенский Монарх.
Советник рассмеялся. Хохот у него был совсем не девичий, а с взрыкиваниями, скрежетом и скрипучей нотой. Госпожа Трини поежилась.
- Простите, достопочтенная, забылся, - Советник искренне смутился. - Ну, нечасто ведь случается...
- Между прочим, Нгатабот, мальчик не врет.
Советник пошевелил рожками.
- И он не сумасшедший. Во всяком случае, его рассказ опирается на достоверные факты.
- Я так давно вас знаю, - пробормотал советник. - Как я могу усомниться?
- А и нечего сомневаться. Я как-никак биолог, умею читать мимику живых существ, а уж своего вида и подавно. Я знаю, что он говорит о себе чистую правду. И ещё - он очень храбрый мальчик.
- Глупый, - упрямо повторил Нгатабот. - И опасный. Собирается стать каким-то там властелином из чувства долга перед семьей. Вы представляете, чего он наворотит, если действительно правда, что в Таможне где-то лежит предназначенная ему драгоценность? А ну как правда примется властвовать, а у самого умишка с зерно магвы... Да и вообще, достопочтенная госпожа Ни, вы разве в самом деле думаете, что он придет завтра?
- А что такое?
- Да он же... как это у вас говорят... в общем, я думаю, что он настолько неприспособлен к жизни, что либо утонет в ближнем болоте - благо, уже достаточно стемнело, а дороги он, конечно, не разбирает, либо попадет на ужин Гомзагу, либо... не знаю, забредет в какой-нибудь притон и там его зарежут...
- Господи, Нгатабот, ну что вы такое...
- Ну или ладно, пусть ему повезет, и он всего лишь попадет в рабство... Да что вы так за него душой держитесь? Земляк?
- Может быть, может быть, - пробормотала госпожа Трини. - И я думаю, что ничего он не наворотит. Это же испытание, советник, просто испытание...
- Жалеете его? Полны сочувствия?
- А вы чего полны, бесчувственное пятимерное чудо-юдо?
- Я полон подозрений, печали и горького опыта, - отвечал советник. - Я старый тертый во всех жизненно важных местах шпион и изгнанник. Я никому не нужен, и единственное, что меня слегка... совсем чуть-чуть... самую малость возбуждает во всей этой истории - это возможность поточить свои старые когти о запоры Таможни. Но все это, достопочтенная, напрасные мечты, не будет нам никакого приключения, потому что говорю же, не придет это ваше совершенное существо, утопло в болоте.
И тут опять загремели в горшке кости, распахнулась мембрана, и в проеме возник Альфред. Он был весь в липкой болотной жиже.
- Простите, госпожа, и вы тоже, уважаемый... советник. Я тут в какую-то яму оступился. Но я так разволновался, что совсем забыл... Мне негде остановиться, и я никого не знаю в городе, я думал, что сразу же вернусь, как только получу Чинтамани. Можно ли мне у вас переночевать хотя бы?
Сон не шел на разноцветные альфредовы глаза. До сих пор он всю жизнь провел в доме у подножия высочайших земных гор, да ещё неделю на космическом лайнере, пока добирался до Лямбды. Духовная подготовка, конечно, помогала ему отдыхать во время перелета, но сегодня ни мантры, ни воспоминание о мандале, висевшей над постелью в отчем доме, не помогали. Альфред лежал на неудобном узком ложе, которое ему наскоро соорудили из чего попало, и смотрел во тьму. Тьма казалась ему зеленой. Острым чутьем он ощущал присутствие живых существ - и малых, в корнях и под корой дерева, и больших, тех, что дали ему приют. Одни эти хозяева могли свести с ума человека, некрепкого духом, но Альфреда они лишь смутно тревожили. Однако три смутные тревоги, да ещё мысль о Чинтамани - и вот будущий Вселенский монарх не спит, набираясь сил, а прислушивается.
Тоненько жужжит и звенит со всех сторон грибообразный советник Нидис. Это распределенный разум, созданный для того, чтобы познавать мир. Лямбду Таможенную он обживает уже давно, но все ещё далек от полноты познанья. Альфреду было очень приятно познакомиться, потому что советник был сама доброжелательность. И то сказать - уничтожить его целиком было невозможно, пищу он мог усваивать и из дерева, и из воздуха, и из камня, жизнь текла себе через него тихо и ровно, отчего бы не изливать на всех профильтрованную через грибные тела и нити чистейшую дождевую воду заодно с доброжелательностью? Отчего бы не заботиться о доме-дереве, одновременно размышляя, сравнивая и сопоставляя являемое в тысячах сенсорных клеток многообразие мира?
Советник Нгатабот не жужжит и не звенит. В зеленой тьме он видится, как коричневое пятно. Он недоброжелателен, недружелюбен, и к тому времени, как у госпожи Трини закончились приемные часы, вдруг из блондинки с рожками превратился в решетчатую конструкцию с пятью выступами, в которой и речь-то непонятно откуда звучит. Какое удивительное созданье, подумал Альфред, и как замечательно, что я это увидел...
А вот и госпожа Трини... она не спит. Альфред знает это совершенно непреложно, но то ли ей что-то не дает уснуть, то ли ей сон не нужен. Альфред внезапно решил, что это, пожалуй, нехорошо - лежать и подслушивать, как хозяйка дома не спит. К тому же, любопытство, конечно, не то, чтобы порок... Но из чего же будет произрастать великая справедливость Чакравартина ко всем живущим, как не из любознательности и любопытства? И вот, уступив такому рассуждению, юный путешественник встал с кочек и коряг, откинул плетеную циновку-одеяло и вышел в большую комнату. Госпожа Трини сидела там за своим рабочим столом, раскладывала карты при свете одного из живых светильников премудрого Нидиса. Неяркий свет положил на ее лицо резкие тени. Рядом со светильником дымилась самокрутка. Альфред вежливо кашлянул. Хозяйка подняла глаза от расклада.
- Не спится?
Альфред покачал головой.
- Тогда поболтаем, что ли...
- Угу.
- Да вы не тушуйтесь, Нидис не подслушивает, а советник вообще не здесь... Задали вы нам задачку, юноша.
Альфред вздохнул.
- Я вот все думаю - от скуки я много думаю, правда, и все одно и то же, а вот вы явились - и можно думать о вас. Каково это - быть Совершенным дитятей? Что у вас за жизнь была там, дома...
Альфред снова вздохнул.
- Ну, дома... что же. Очень простая жизнь. Родился, учился... особое обучение, конечно, программы составлены давным-давно...
- Чему же вас учили?
- Ну... древним языкам, и вообще языкам... йоге...созерцанию, философии. Музыке тоже. Стратегии. Высшей математике, шахматам. Боевым искусствам.
- Разносторонне. И что же вы?
- Сам не знаю. Дома мне казалось, я вижу весь мир, вот так в капельку воды смотрю - и вижу. А теперь понимаю, что я там будто в колодце сидел, видел что-то очень маленькое, какой-то малый участок. Оно так и должно быть, конечно, потому что... Папа и мама, знаете, я на них не ропщу. Но двадцать восемь поколений... за это время любое предназначение стирается, а у меня вдобавок разные глаза.
-Все-таки не хотите быть Совершенным?
-Попробовал бы я не хотеть, - печально сказал юноша. - Просто мне казалось, я понимаю, что это значит - там, дома... А теперь я не понимаю. Но это ведь естественно, да? Предки думали, что им нужен Вселенский монарх, да и Учителя с Ориона тоже зачем-то ведь существуют, прислали же вызов. Вот это меня сейчас влечет - и вместе с собой я увлекаю других. Простите, если я слишком сильно изменил путь вашей жизни...
Госпожа Трини рассмеялась печальным хриплым смехом.
- Слишком сильно! Уж поверьте мне, не сильнее, чем я сама когда-то... С вами-то мы завтра-послезавтра совершим обыкновенную кражу со взломом - вас, кстати, как совершенное создание, не пугает такая перспектива?
- Если мы не будем лишать жизни живых существ, - твердо сказал Альфред.
- Нет, живых лишать не будем, - госпожа Трини взяла самокрутку, затянулась, и Альфред поспешно отвел глаза, потому что в разрезе рукава снова блеснули спицы.
- Куда это вы...а, поняла. Что, страшно?
Альфред неопределенно забормотал. Ему было неловко.
- Мы с вами две большие противоположности, - сказала госпожа Трини, пуская носом дым. - Вы само совершенство, а я - сплошная ошибка. Одна большая ошибка, мой юный земляк.