Эвтаназия

- Но я люблю Эдуарда, - залилась слезами женщина. - Люблю.

- Тогда вам придется оплакивать его на кладбище, если он вернется к вам. А сына сейчас увезут от вас навсегда. Вот чек. Здесь хватит на несколько лет. Там видно будет.

- Я согласна, - еле слышно сказала Даша. И громко крикнула, - согласна!

Профессор подошел к окну и сделал отрицательное движение рукой. Стоящий рядом с Борисом мужчина отпустил руку парня и хлопнул его по плечу. Даша проводила профессора на лестничную клетку, вернулась в квартиру. Села у стола и заплакала. За дверью раздался топот ног. Она зарёванная вскочила и бросилась навстречу сыну. Он вбежал в комнату и остановился, увидев чужого человека. Подошел к нему.

- Вы кто?

- Твой папа, - ответил незнакомец.

- Еще один? - удивился Борис. - Значит теперь у меня три отца. Один умер, второй уехал, третий пришел. Зачем мне столько отцов? Вы не скажете?

- Я самый главный для мамы. Я ее муж.

- Мама! Это правда! А как же тот, Эдуард?

- Идем, я тебе объясню.

- Я не хочу третьего папу! Поняла? Не хочу!

Смелов у себя в кабинете зачеркнул еще один день. Раздался звонок телефона.

- Даша? Я хочу сказать, что мне придется полностью отработать эти два месяца. Я жду встречи с вами. Целую вас, люблю.

На другом конце провода помолчали. Дашин голос тихо, но настойчиво ворвался к нему в кабинет. - Прости, я не сказала тебе всей правды. У меня есть гражданский муж, я уезжаю с ним и Борисом в Берн. Там сын будет учиться. Билеты уже заказаны. Вы с ним будете видеться на каникулах. Прощай.

Ошеломленный новостью Смелов не мог двинуться с места.

В доме Прозоровых Надежда и Сима разбирали белье. Вернее это делала Сима, а хозяйка наблюдала за её работой с кровати. Симе не терпелось поскорее отправить на лечение Надежду. Она пыталась скрыть свою радость расставания с хозяйкой.

- Я практически не знаю тебя и оставляю дом на совершенно постороннего человека, - скрипела Надежда, Сима слушала.

- Но со мною остается Юля, ваш муж, сиделка, приходящая уборщица. И вы скоро вернётесь, пройдете обследование и будете лечиться дома под наблюдением собственного врача - вашей дочери.

- Я не хочу ехать, но Юля настаивает. Придется подчиниться. Она врач, знает.

- Я собрала вам необходимые в больнице вещи.

- Свои лучше казенных. Ты смотри за Юлей. Корми ее, она сама забудет, что надо ужинать. Без завтрака не отпускай.

- Я постараюсь, не беспокойтесь, - ответила лукавая прислуга.

В доме у родителей Смелова переполох. Даша впервые представила родителям Эдуарда и своим Бориса. Восхищенные знакомством с Борисом старики не знали, куда его посадить, кем угостить, ревниво оберегали от других дедушки и бабушки, Дашиных родителей. Вконец забалованный внук взмолился.

- Дедушки и бабушки, я очень рад, что с вами познакомился, но вы мне ходу не даете, можно подумать, я выдут из стекла и мне угрожает опасность разбиться.

Новая родня слушала и ни на шаг не отпускала от себя найденное чадо.

- Ну, Дашка, ну стерва, скрыла внука от нас. То-то она почти перестала приезжать в гости. С тех пор, как ты, Борис родился, - возмущался батя Смелова.

Мать вторила ему: - Надо же так ловко скрывать от нас сокровище, Бореньку нашего, - бабушка все подкладывала ему блинчики с пылу, с жару, подливала сметану.

- Не отпустим вас и все тут.

- Мы с Борисом уезжаем в Берн.

- Куда? - спросили хором дедули и бабули.

- Далеко. Сын там будет учиться. Уже принят.

- Тебе что здесь места мало, сшалела? Баба дурная, - прошамкал прадед Егор, съезжая с полатей задним местом. - Ишь удумала дитенка мордовать у чужаков.

- Так теперь принято, дедушка, - объясняла деду Даша, а тот принялся бегать за ней, замахиваясь не надетым носком.

- Я тебя срамницу поучу, как правнука от меня запрятывать, я тебя халду огрею, чтоб табе приподняло да пришлепнуло, - вгорячах сердился запыхавшийся прадед и опустился на стул. Перед ним поставили тарелку с блинами и он, степенно макая сложенный блин в сметану, начисто забыл о том, за что хотел произвести экзекуцию внучке.

В клинике в отдельной палате разместилась Надежда Ивановна Прозорова. У её кровати находились Юля и Александр.

- Как дела? - вопрошала Юля свою мачеху. - Лучше, надеюсь?

- Слабость непонятная, руки трясутся, как у пьяницы, ноги свинцом налиты, голова шумит.

- Сколько вы всего наговорили, Надежда Ивановна, - вмешался Александр. - Всё пройдет, и вы будете как новенькая.

Во дворе клиники дворник подметал дорожку. Нянечка Светлана подошла к нему.

Увидев её, остановился. Улыбнулся девушке.

- Заходи к нам, жена ждёт твоего прихода. Только и говорит о тебе.

Светлана перешла двор и остановилась у домика, вплотную стоящего ко двору клиники. Дворничиха Вера развешивала белье. Обрадовалась Светлане, пригласила зайти в гости.

- Входи, дочка, чай будем пить со свежим вареньем.

Стол был уставлен мисками с фруктами, ягодами, овощами. Светлана рассматривала снедь.

- Откуда такое богатство? - спросила она Веру. - Как вы ухитряетесь так жить на вашу-то зарплату?

- Эта прелесть нам трудно достаётся, - ответила Вера. - С пяти утра все лето и осень ежедневно один из нас или вместе, когда выдаются свободные дни, ездим на уборку урожая. Яблоки, к примеру, собираем девять вёдер хозяевам и одно себе. И картофель и помидоры, все, что требует уборки. Так и живем. На зиму припасаем. А на зарплату, сама понимаешь, протянешь ноги. Жаль, что мы с тобою мало знакомы, по выходным могла бы ездить с нами.

За окном раздался звук, похожий на тот, который происходит при ударах ложки о миску. Светлана выглянула в окно, выискивая нарушителя спокойствия.

- Это наша бабуля, соседка, стучит. Есть просит. Ей за восемьдесят, плохо ходит, сама не может себе приготовить ничего. Как настает время обеда, напоминает, чтоб не забыли.

- Ваша родственница? - спросила Светлана.

- Соседка, - ответила Вера. - У нее числится дочь, да является к матери раз в месяц в день получения пенсии. Деньги забирает, купит ей булочку, сахару килограмм и с концом. Все пропивает. Ладно, пойду кормить старую.

Дворничиха налила суп в маленькую кастрюльку, на тарелку положила плов, хлеб, в плетеную корзиночку фрукты. Муж подал ей бутылку с чаем. Вера пошла. Светлана увязалась за ней. Подошли к домику. Там на верхней ступеньке крыльца сидела старуха, космы торчали из-под платка. Чистого. Платье простое, но видно недавно постиранное и выглаженное. Бабуля радостно улыбалась Вере, хватала в нетерпении еду. Вера со Светланой подождали, пока бабуля поест. Забрали посуду для мытья.

- И это каждый день? - удивилась Светлана.

- Три раза и обязательно, - ответила Вера. - Мы кормим кошечек, собак, но забываем про людей, которые явно нуждаются в помощи. Помощь не должна быть одноразовой, она должны стать постоянной.

- Какие вы хорошие люди, - задумчиво произнесла Светлана.

- Обыкновенные.

- Не скажите, таких как вы, раз, два и обчелся.

Утром Надежду посетил профессор. Он присел на стул у кровати, измерил

давление, сосчитал пульс.

- Пульс, я вам скажу, как у молодой. Немного повышено давление. У вас, милочка, непорядок с почками. Необходимо лечиться. Почечная недостаточность, симптом тревожный. Очень тревожный.

- А мне надеяться можно, на излечение?

- Можно пересадить вам почку и тогда всё будет замечательно. Я думаю вам по карману?

- Сколько? - задала вопрос Надежда.

- Я с дочерью вашей поговорю, и мы решим, что и как.

Оставшись одна, Надежда в растерянности начала перебирать в тумбочке разную мелочь, достала книгу, легла, открыла её, полистала и положила на кровать. Встала, подошла к окну, постояла, перешла к зеркалу. Ее внезапно посетила настойчиво-надоедливая услужливая память. Она вспомнила о сыне. О том, как бросила на своих друзей малыша, запоздавшее раскаяние терзало её душу.