Страница 98 из 109
- Так что же? Получается, Михаил Александрович Романов действительно считает решение еврейского вопроса в России делом лишь нескольких ближайших месяцев?
- У меня не было и нет ни малейшего повода усомниться в его честности.
- Понятно... - Шлей задумчиво потеребил себя за кончик испаньолки, - О, смотрите, Джек, похоже, наше подзатянувшееся ожидание уже заканчивается: "Азов" выходит. Давайте условимся: договорим обо всем после окончания парадной суеты.
Кстати. Не возражаете, если я представлю Вас российскому монарху?
- Благодарю, адмирал! С удовольствием. Отныне я крупный Ваш должник!
- Ха! Ведь не расплатитесь, юноша, - задорно подмигнув Джеку, адмирал быстрым шагом направился к своим офицерам, прильнувшим к биноклям и монокулярам.
***
Во главе растянувшейся почти на весь пролив колонны русских кораблей, стоял крейсер, на кормовом флагштоке которого гордо реял по ветру огромный Георгиевский флаг. Крейсер, чье имя было известно всему миру. Крейсер, за кормой которого осталось больше боевых миль, чем у любого другого корабля Российского Императорского флота, участвовавшего в войне с Японией. Крейсер, грот-стеньгу которого украшали 11 Боевых Георгиевских вымпелов.
Стройный четырехтрубный красавец, чей гармоничный, стремительный силуэт не смогла подпортить даже рудневская владивостокская импровизация - баковая и ютовая 35-калиберные восьмидюймовки за массивными щитами, по форме напоминающими те, что стояли на пушках "Памяти Азова" до его модернизации в Кронштадте.
Корабль, весь облик которого, как бы олицетворял сегодняшний триумф военных моряков Российской державы, приковывая к себе взгляды практически всех участников и гостей Смотр-парада. Но для одного из них наш крейсер-герой был также и зримым доказательством его личного, персонального триумфа. И человеком этим был вовсе не адмирал Руднев. Больше того, он даже не был русским...
Наблюдая за тем, как среди дымных клочьев отгремевшего салюта русский царь и его немецкий гость поднимаются по трапу "Варяга", Чарльз Крамп, на чьей верфи был выстроен крейсер - гордость Российского флота, поднеся к глазам небольшой бинокль, украдкой, чтобы не заметили окружающие, смахнул неожиданно набежавшую слезу.
Сегодня пришел тот долгожданный день, когда он с полным основанием может признаться самому себе, что в многолетней, трудной и рискованной игре он выиграл. Выиграл вчистую! Выиграл, дерзко поставив на "зажиревшую, одряхлевшую кобылу", которую еще год назад в Штатах практически никто не считал фаворитом развернувшейся морской гонки на Дальнем Востоке.
"Можете быть уверены, мистер Крамп, что расширение Вашего участия в развитии мощностей судостроения и судоремонта на территории России, находит наше полное понимание и согласие. Нам желательно, чтобы Вы приняли посильное участие в этом деле не только здесь, на Дальнем Востоке и на Квантуне. У нас к Вам есть очень интересные предложения относительно заводов у Черного моря.
С нашей стороны Вы получите полную поддержку. Государственные гарантии под привлечение заемного капитала, льготы на таможне и налоговые. Наши распоряжения на этот счет даны. Прошу Вас ознакомиться у господина Морского министра подробнее..."
И это было сказано царем при ВСЕХ! Даже при немцах. При Берте Крупп и всех этих монстриках из ее окружения. Ну, что ж. Значит, у Руднева и в таких вопросах слова не расходятся с делом: "Мы никогда впредь не будем класть все яйца в одну корзину"...
Восемь лет назад многие, даже его собственный сын и будущий наследник дела, отговаривали Чарльза Крампа от борьбы за российский контракт. Слишком холодными были отношения двух стран, слишком серьезными были тогда проблемы его фирмы в Филадельфии. Конкуренты наступали на пятки, а Морское министерство, явно с подачи Теодора Рузвельта и его ближайшего окружения, начинало уделять основное внимание работе с государственными верфями. Или с теми из частников, кто готов был потакать госзаказчику во всем. Но Крамп уперся: он решительно не желал, ни вводить в управление своей компании "пенсионеров" из числа вышедших в тираж престарелых выпускников Аннаполиса, ни делить прибыль с участливо подсказанными "нужными людьми". В итоге, упрямого филадельфийца с лакомыми флотскими заказами стали обходить.
Но ныне все многочисленные страхи и треволнения позади. Как и ужасающая тень извечной российской коррупции, растаявшая как утренний туман при словах "Государев интерес". Как и огромная, титаническая работа, выпавшая на долю ему и тем из его соотечественников, которые по его дерзкому предложению рискнули, приехав сюда, во Владивосток, почти год назад.
А ведь здесь многие из них нашли не только заработок, не только новых друзей, но и собственный дом, и личное счастье. Да и сам он успел влюбиться в этот красивейший и могучий край, в его спокойных и сильных людей, по достоинству оценив безграничный потенциал царского Дальнего Востока для делового, сноровистого человека. Вполне сносно освоив русский язык, он и сам уже подумывал над тем, чтобы перебраться в Россию окончательно...
Поудобней облокотившись на широкий поручень, устроившийся на левом крыле командирского мостика "Светланы" пожилой американец вполне мог позволить себе полюбоваться разворачивающимся перед его взором зрелищем. Зрелищем, в подготовку которого он внес свой вклад, видимый сейчас всем и каждому невооруженным глазом.
И, как знать, возможно, именно этот вклад оказался решающим в наметившемся потеплении отношений между Америкой и Россией, которое сегодня олицетворяет собой прибытие с дружеским визитом отряда кораблей адмирала Шлея?
***
После "Варяга" Император и Кронпринц посетили крейсера "Аскольд", "Громобой" и броненосец "Наварин", где Николай Александрович, после смотра экипажам и короткой поздравительной речи, на прощанье прямо перед строем моряков троекратно расцеловался с адмиралами Грамматчиковым, Рудневым и Беклемишевым.
И вот, наконец, пришла очередь флагмана Флота. На верхней площадке парадного трапа "Князя Потемкина-Таврического" Государя встречали вице-адмирал Молас и генерал-адмирал Макаров, которого Император немедля заключил в объятия:
- Степан Осипович, дорогой мой, как же я счастлив видеть Вас во здравии!
- Здравия и Вам желаю, Ваше Императорское величество! Полным выздоровлением, правда, еще не похвастаюсь. Но потихоньку ползаю. Костлявая не солоно хлебавши убралась, Вашим молитвам и докторам благодаря.
- Спасибо Вам за все, друг мой. И за этот великолепный смотр-парад - тоже спасибо огромное. Самая эффектная точка в минувших делах Ваших, что только себе представить возможно. Видел я как англичане у Уайта позируют, французов в Бресте глядел, но на мой взгляд, - не то. Там картинка. А вот здесь, у Вас, - настоящая боевая мощь стоит. Огнем провереная. Пусть сегодня весь Мир любуется на наших орлов-моряков!
- Спасибо Вам, Государь. Ведь если бы не разворошили Вы в столице всю нашу косность, не заставили всех крутиться, как знать, как бы еще дело обернуться могло.
- Косность? Степан Осипович, ты это на кого намекаешь? - не выдержав, встрял в разговор горячный Дубасов.
- Ну, уж никак не на тебя, Федор Васильевич. На тебя намекнешь, пожалуй, мигом на дуэльку какую налетишь...
Император и адмиралы немного посмеялись, о чем-то еще накоротке переговорили, после чего Николай и немецкий Кронпринц вместе с ними обошли строй матросов и офицеров броненосца. Но вместо посещения кают-компании, царь неожиданно отозвал в сторону вновь назначенного командира корабля каперанга Семенова.
- Вот что, любезный Владимир Иванович, у меня к Вам и к господам офицерам будет предложение. Время нас поджимает, что скажете, если к столу мы сейчас не пойдем, а я к вам отдельно, послезавтра приеду на ужин? Федор Васильевич и Всеволод Федорович тоже с удовольствием прибудут. Да и не они одни.