Страница 39 из 109
Вильгельм был явно чем-то взволнован. Причем весьма. Об этом можно было судить по излишней резкости его движений, возбужденному огоньку в глазах, а главное, - по тому, как он часто сжимал в кулак ладонь правой, здоровой руки.
В просторном кормовом салоне броненосца вместе с кайзером находились его брат Принц Генрих Прусский и Имперский канцлер Бернгард фон Бюлов. А с учетом только что вошедшего Тирпица, здесь, практически в полном составе, собралось и все высшее флотское начальство. Включая командующего Флотом метрополии адмирала Ханса фон Кёстера, его младшего флагмана вице-адмирала Августа фон Томсена, начальника Амиральштаба вице-адмирала Вильгельма Бюкселя и начальника морского кабинета кайзера адмирала Густава фон Зенден-Бирбана с его энергичным помощником контр-адмиралом Георгом фон Мюллером.
Кроме них присутствовали вице-адмирал Хённинг фон Гольцендорф и начальник пресс-отдела, а фактически, службы аналитической разведки в ведомстве Тирпица, контр-адмирал Август фон Гёринген. Были также приглашены командир отряда броненосцев эскорта кайзера контр-адмирал Генрих Рольман и недавно вышедший в отставку, но специально приглашенный в этот вояж в Россию, адмирал Фридрих фон Гольман.
Только вчера поставленный Императором во главе попечительского совета Клуба "Атлантического кубка", убежденный пангерманист Гольман периодически бывал с Тирпицем "на ножах" из-за своего пристрастия к идеям крейсерской войны в океанах, коим он увлекал и Вильгельма. А поскольку постройка больших крейсеров автоматом сокращала количество "линейных килей", это все Тирпица изрядно бесило. Однако Гольман слыл другом русского морского министра адмирала Дубасова, поэтому Экселенц и решил, что его пребывание в Санкт-Петербурге может оказаться небесполезным...
Возможно, что окажись сейчас на "Брауншвейге" начальник армейского Большого генерального штаба Альфред фон Шлиффен, начальник военного кабинета Императора Дитрих фон Хюльзен-Хезелер с его помощником Эрнстом фон Застровым и прочими их генералами, Вильгельм пригласил бы на этот внезапный "большой сбор" и армейцев. Но капризная госпожа Фортуна, в лице гофмаршала Двора Эйленбурга, адмирала Зендан-Бирбана и штормящей Балтики, распорядилась иначе.
Все "красные лампасы" были размещены на большом крейсере "Принц Генрих", который имел дополнительные, комфортабельные каюты для штаб-офицеров, так как проектировался с учетом возможности длительной службы в отдаленных водах в качестве флагманского. Но можно ли говорить о том, что нынешним обитателям этих апартаментов повезло, глядя на единственного выходца из их касты, некогда бравого гусара, страдальца Бюлова? На него, вообще-то, лучше было вовсе не смотреть: морская болезнь корчила его сухопутный организм нешуточно. По морю ходить, - не по полю на лошадке скакать...
Увы, относительно узкий и высокий корпус "Принца Генриха" был подвержен качке даже больше, чем корпуса новейших броненосцев.
- Все в сборе? Прекрасно. Значит - к делу! Господа, перед выходом из Киля нам передали свежие газеты. Лично я до "Локаланцайгер" добрался только часа два назад, и то, лишь благодаря молодчине Мюллеру. И теперь корю себя за лень и нерасторопность. Кто-нибудь из вас уже прочел последние новости кроме нас двоих?
Нет?! Потрясающе! Кроме умницы Георга, который примчался ко мне с ЭТИМ как ошпаренный, никто? Просто прелестно...
Да! Так мы с вами далеко можем заплыть, мои дорогие адмиралы. Бернгарда я еще извиняю. Ясно почему. Но уж вы то, морские волки! - Вильгельм укоризненно покачал головой, слегка оттопырив нижнюю губу и грозно хмуря брови, - Жаль, что отругать вас как следует некогда. Хотя и стоило бы...
Ситуация сложилась щекотливая, требующая немедленного решения. Довожу до вашего сведения, господа, что в России, куда мы так спешим, события разворачиваются столь стремительно, неожиданно и даже, я не побоюсь этого слова, - непредсказуемо, что сейчас мне просто затруднительно сказать, а в ту ли мы с вами страну прибудем.
Удивились? Замечательно. А уж как мне пришлось удивиться, после прочтения вот этого... - Экселенц ткнул пальцем в газетную полосу, - Ну-ка, сначала возьмите все по экземплярчику, да прочтите передовицу. От первой и до последней буквы. Возможно, вы после этого меня поправите, и речь там вовсе не идет о том, что царь Николай решил ввести в его империи Парламент, собственными руками сокрушая основы самодержавия. И это, - после блистательно выигранной им дальневосточной военной кампании! Надеюсь, что кто-нибудь из вас сможет объяснить мне логику подобных действий...
На несколько томительно долгих минут в салоне воцарилась почти полная тишина, нарушаемая только легким поскрипыванием кожи белоснежных лакированных туфель кайзера, нетерпеливо прохаживающегося по ковру, и приглушенным гулом механизмов в корабельных низах.
Когда Вильгельм понял, что с содержанием сногсшибательной новости из русской столицы собравшиеся ознакомились, но высказываться первым никто не спешит, он резко остановился позади своего кресла, и неожиданно визгливым, высоким голосом, местами чуть не срываясь на крик, разразился гневно-сумбурной тирадой:
- Так что же, любезные мои адмиралы? Может быть, самое время нам разворачивать поводья!? Может быть, царь свихнулся, а мы пытаемся делать дела с больным человеком? - постепенно багровея, кайзер яростно жег присутствующих пылающим взором. Глаза его налились бешенством, а вздернутые кончики усов мелко подрагивали.
"Интересный оборот! Нам-то, по большому счету, какое дело до того, как русские собираются реформировать свою систему государственного управления? Одно то, что они на это все-таки решились, уже замечательно. А если царь Николай заодно покончит и с безответственными великокняжескими синекурами, подмазанными парижскими взятками под соусом из трюфелей и лобстеров, так нам за это с него нужно будет пылинки сдувать. Так что, по-моему, сейчас вести речь об отмене визита, как минимум - не логично.
Или Экселенц что-то задумал? - Тирпиц не преминул отметить, как пытливо кайзер вглядывался в их лица несколько минут назад, - Известно, конечно, как наш Император относится к парламентским процедурам. Но если уж он вынужден мириться с этим в Германии, какое ему дело до того, что царь введет у себя законосовещательную Думу?
Да, какие-то мелкие проблемки у нас могут возникнуть в связи с этим. Но все они - величины микроскопические, не стоящие выеденного яйца на фоне одного только ухода Витте, и я даже не говорю про наш Договор.
Нет. Тут кроется что-то другое. И, похоже, я начинаю догадываться..."
А Экселенца тем временем понесло. Приняв настороженное молчание собравшихся за растерянность, что его бесило на уровне рефлексов, или просто не удержавшись от соблазна в очередной раз поизмываться над своим окружением, что было свойственно его холеричной натуре эгоцентрика, Вильгельм закусил удила. Голос его яростно грохотал:
- Я пятнадцать лет бьюсь с этими невменяемыми придурками из Рейхстага... Я уже давно готов разогнать к чертям собачьим это стадо безмозглых, упрямых, тупых ослов... А эту мерзость, доставшуюся нам в наследство из-под князя Бисмарка, эту никчемную, порожденную торгашескими интригами бумажонку - Конституцию, спалить в камине. И если бы не кое-кто, из здесь сидящих, уже сто раз бы так и сделал!
Я, Король Пруссии и германский Император, до сего дня вынужден был просто-напросто завидовать той свободе рук и решений, которыми обладает самодержец России! А он... этот!.. Может, у него просто... Nicht alle Tassen im Schrank! Я не нахожу других слов! Он что делает, этот царек несчастный? Может, и в правду не ведает, что творит? Или это происки кого-то из его семейки и камарильи? Вы только подумайте: взять и самолично отречься от божественной сути и предназначения самодержавного государя, от полноты власти и бремени ответственности, дарованных единственно Всевышним!