Наследники Слизерина

Друзья протиснулись в дальний угол комнаты, где еще были незанятые места. Белла, Крауч и Рудольфус уселись на старомодный диван причудливой расцветки, а Рабастан в некогда замшевое, а теперь потертое и лоснящееся кресло.

В комнате было тихо. Присутствующие общались шепотом и очевидно чувствовали себя не в своей тарелке. Все, кроме Малфоя, который гордо восседал в антикварном кресле с резными подлокотниками, больше напоминающем трон, и невозмутимо взирал на присутствующих, точно они были его подданными.

На Беллу пугающая атмосфера неизвестности тоже не произвела сильного впечатления. Она позволила себе расслабленно откинуться на спинку дивана и вытянуть ноги. Комната, наполненная подростками, не внушала ей абсолютно никакого беспокойства. Едва ли всю эту компанию могли пригласить на серьезное мероприятие. Скорее всего, будет очередная бездарная потеря времени. А ведь можно было бы сейчас сидеть в уютном пабе, потягивать сливочное пиво, уплетать замечательные закуски мадам Розмерты, болтать и смеяться над всякой чепухой. Но, вместо этого, приходиться тратить выходной день на какое-то унылое сборище. Хоть бы кофе кто предложил…

Пытаясь как-то скрасить это убогое времяпрепровождение, Белла направила палочку на крошечный журнальный столик перед собой, и через мгновение на нем, словно из ниоткуда, возникло большое фарфоровое блюдо, полное крупного черного винограда. Белла отщипнула одну ягодку и задумчиво положила ее в рот.

— Откуда ты взяла виноград?! — изумился Крауч.

Рудольфус и Рабастан глядели на блюдо с не меньшим удивлением.

— Наколдовала, — невозмутимо ответила она, на сей раз, отрывая целую гроздь.

— Как так? — не поверил Рабастан. — Даже я знаю, что наколдовать еду невозможно!

— Она переместила ее из дома, — догадался Рудольфус и указал на позолоченный герб Блэков, выгравированный на блюде.

— Но ведь это все равно очень непросто! — возмутился Крауч. — Ты должна была точно рассчитать место, где оно находилось до перемещения, и вообще… Мы сейчас в сотнях миль от твоего дома… Белла! Скажи честно, как далеко ты продвинулась в магии? — ревностно подытожил он.

— Брось, Барти! Это всего лишь виноград! — отмахнулась она, наслаждаясь его реакцией. — Кстати, угощайтесь, он без косточек.

Все трое смотрели на блюдо как на какое-то невероятное диво. Крауч, казалось, не верил в своим глазам до последнего и попробовал виноград с таким видом, будто сомневался, настоящий ли он. Убедившись в его подлинности, он бросил на Беллу такой завистливый взгляд, что та едва не рассмеялась.

Это заклинание действительно считалось довольно непростым для школьника, но Белле оно удалось лишь потому, что она почти все зимние каникулы провела дома и не знала, как еще убить время, к тому же, ужасно любила виноград и страдала от того, что в Хогвартсе его никогда не подают. Но, так или иначе, сама она никогда не считала бытовую магию за серьезное достижение и не особенно гордилась собой.

Время шло, но больше никто не приходил. Собравшиеся потихоньку обвыклись и расслабились, разговоры стали громче, а кто-то даже высказал свое возмущение по поводу такого длительного ожидания. И лишь когда в комнате внезапно прозвучал характерный для трансгрессии хлопок, все как один замерли.

Из пространства возник мужчина средних лет, сутулый, суховатый, с длинным сосредоточенно-интеллигентным лицом. Его легко можно было бы принять за сановника, если бы не потертая мантия простого фасона.

Не говоря ни слова и не обращая на присутствующих абсолютно никакого внимания, он немедленно бросился к окнам, завешенным плотной непросвечивающейся тканью, извлек из кармана волшебную палочку и стал вдохновенно колдовать, описывая какие-то причудливые геометрические фигуры. Слизеринцы таращились на него во все глаза, но заговорить первым никто не решился.

Так, начав с окон, волшебник обошел всю комнату по периметру, дольше всего провозился с дверью, и опять вернулся к исходной точке, замкнув круг. Никаких видимых изменений его магия не производила, и Белла предположила, что, возможно, он накладывает щитовые чары вроде тех, которыми был защищен кабинет мистера Лестрейнджа.

Инстинкт самосохранения заставил ее слегка заволноваться.

«А сможем ли мы отсюда выйти?» — задалась она справедливым вопросом.

Тем временем, волшебник посмотрел на часы, затем нахмурился, слегка отогнул закрывающий окно брезент и, прищурившись, стал внимательно куда-то всматриваться.

Так прошло еще несколько минут.

— Простите, а долго нам еще ждать? — не выдержал, наконец, Малфой.

Волшебник поднял руку и жестом дал понять, чтобы тот замолчал, продолжая увлеченно пялиться в окно.

Все напряженно следили за незнакомцем, так и застывшем в одной позе, не удостаивая собравшихся даже взглядом. И лишь тогда, когда посреди комнаты из пространства появился новый персонаж, он отвлекся от своего наблюдательно пункта. Вновь прибывший был молодым мужчиной, высоким, представительным, в новой идеально отглаженной мантии и с прилизанными гелем волосами. Такая прическа была явной ошибкой, поскольку подчеркивала дефекты кожи в виде глубоких рытвин на щеках, свидетельствовавших о перенесенной в прошлом драконьей оспе.

— Спасибо, Нотт, — обратился второй волшебник к первому, — если можешь, останься до конца.

— Останусь, — кивнул Нотт и, скрестив руки на груди, продолжал стоять на своем месте, удерживая в поле зрения все помещение.

— Итак, — наконец, обратился второй незнакомец к собравшимся, — прежде, чем я назову свое имя и оглашу цель нашей встречи, мне нужно убедиться в том, что все присутствующие сохранят в тайне всё услышанное, вне зависимости от того, захотят они продолжать сотрудничество или нет.

По комнате прокатился взволнованный шепот.

Волшебник взмахнул палочкой, и в руке у него появилась мастерски исполненная хрустальная роза.

— Это еще что за романтика? — надменно усмехнувшись, тихо спросила Белла у Крауча.

— Без понятия! — удивленно прошептал тот в ответ.

— Передайте это друг другу, — попросил волшебник и протянул розу девочке, сидящей к нему ближе всех.

Та обрадовалась и охотно приняла изящный предмет, но, едва коснулась пальцами стеклянного стебелька, тут же вскрикнула.

Белла вытянула шею, чтобы разглядеть причину такой странной реакции.

Непонятный артефакт, на самом деле, оказался чем-то вроде сосуда, который сейчас медленно вбирал в себя каплю крови, постепенно приобретая бледно-розовый цвет.

— Я понял! — вдруг увлеченно зашептал Крауч. — Роза — древний символ тайны и молчания. Он хочет, чтобы мы поклялись на собственной крови, что никому не расскажем того, что здесь услышали.

— Да я уж и сама догадалась! — буркнула Белла в ответ.

Роза, тем временем, пошла по рукам. Больше уже никто не вскрикивал, но некоторые, соприкасаясь с ней, морщились от боли.

С каждой новой порцией крови цвет сосуда становился все более насыщенным, и когда очередь дошла до четверых друзей, приобрел глубокий багровый оттенок.

Белла была самой последней, и когда Барти неосторожно передал ей розу, чуть ее не выронила, острым шипом пропоров себе всю ладонь.

Удержавшись от того, чтобы немедленно отшвырнуть эту дрянь в дальний угол комнаты, она с отвращением проследила, как струйка крови всосалась внутрь и, взяв свою волшебную палочку свободной левой рукой, взмахнула ею, чтобы злосчастный цветок, пролетев через всю комнату, вернулась к хозяину.

— Вам, может, нужна помощь? — надменно поинтересовался волшебник.

— Нет, — машинально ответила она. — Вилетутдинем ревокаре!

Кровь, кажется, остановилась. Во всяком случае, она перестала капать на пол. На пятом курсе исцеляющих заклинаний еще не проходили, а добровольные познания Беллы в целительской магии на этом исчерпывались.

— Конъюнктивус! — вдруг произнес Крауч, и из его волшебной палочки сами собой поползли чистые бинты, ловко заматывая рану.

— Что ж, теперь, если кто-то из вас донесет полученную здесь информацию до чужих ушей, мне немедленно станет об этом известно, — удовлетворенно сообщил волшебник и, взмахнув волшебной палочкой, заставил кровавый сосуд исчезнуть.