Страница 35 из 105
Я дошла до шкафа и решила продолжить, на чем закончила: одеться чуть теплее. Скинув футболку и бюстгальтер, в котором не люблю ходить дома, я открыла дверцы, чтобы выбрать кофту.
– Даша, – я дернулась, прикрыв руками грудь. На пороге стоял Джиён. Я предпочла остаться к нему спиной, повернув лицо через плечо. – А постучаться? – Какой стучаться? Мы встречаемся. Не чужие друг другу люди, всё-таки. – В отличие от обычных своих шуток, эту он сказал без улыбки. Но я знала, что это ирония. – Дай я оденусь, пожалуйста. – В вечернее платье. Поехали в клубак. – Какой ещё клубак? – повторила я за ним, сдерживаясь, чтобы не развернуться. Хотя моя грудь не настолько велика, чтобы выпасть из ладоней, но всё же. – Ты же знаешь, я не люблю это! И Мино звать не надо, между мной и ним ничего не может быть, и я буду только скованнее и хуже себя чувствовать. – Хватит артачиться. Ты же знаешь, что я могу заставить поехать. Но есть оружие куда более страшное, – я заметила, что он приближается, и сжалась. Мне стало жутко от его леденеющего тона. Джиён подошел впритык к моей спине. – Я сейчас включу в себе милашество, и ты сдашься сама, – сказал он. Я вжалась в шкаф, не веря ушам. – Какое ещё милашество? – Занеся руку вверх, он щелкнул заколкой на моих волосах, и они рассыпались вниз, светлые, до талии, скользнув по голой коже. Пальцы Джиёна коснулись их осторожно, так, что сквозь пряди я чувствовала лопатками тепло кончиков этих пальцев. Дракон придвинулся ещё, убрав волосы в сторону, перебросив их вперед. Руки опустились невесомо на мои бока чуть ниже талии. – Моя бесценная девочка, ты же знаешь, что без тебя там будет скучно и одиноко. – Его уста не касались меня, но были слишком близко, шепча сзади. – Если тебе не трудно сделать мне хоть капельку приятно, пожалуйста, составь мне компанию. – Да, ты умеешь быть милым и обходительным, – признала я. – Ты каждой так говоришь? – Когда есть настроение. Это не тяжело – бывать галантным. – Зачем я тебе в клубе? – Незачем, ты права, – отпустил меня он и сделал шаг назад. – Я везде могу обойтись без всех. Потому что нет никого, кто хотел бы со мной быть везде, потому что нет никого, с кем я захотел бы быть всегда. Оставайся дома. – Развернувшись, он пошёл на выход. – Джиён! – Я не знаю, что именно меня проняло и заставило передумать. Что-то внутри меня даже сопротивлялось и не верило ему, говоря мне, что последние фразы – разыгранная сценка обещанного «милашества». И хотя это было не так уж и мило, но по воздействию на мою жалостливость явилось равнозначным. – Я поеду.
====== Драконьи откровения ======
И снова это красное платье. Зная теперь, что представляют собой ночные клубы, в которые ездят Сынхён и Джиён, я поняла, что то второе, длинное платье, в атмосферу не впишется. Но когда я оказалась в этой алой оболочке, обнажающей мои ноги, и взглянула на себя в зеркало, то ощутила себя бледной молью. У меня не было косметики, и не было рядом Наташи, которая накрасила бы меня. Я, никогда не накладывавшая на себя столько макияжа до того дня, и не любящая его, всё же обладала кое-каким представлением о гармоничности внешнего вида и сочетаниях, чтобы понять, что лицо без помады, туши и теней на веках, или хотя бы контурного карандаша, к ярко-красному наряду не подходит совершенно. Не обуваясь, я пошла к Дракону поделиться своей проблемой. Шорохи присутствия Сынхёна слышались на первом этаже, а из комнаты Джиёна, из-за почти распахнутой двери, падал свет. Я всё же постучала о дверную коробку, не врываясь без приглашения. – Даша, ну мы же не чужие люди, – с насмешкой повторилось изнутри. Разумеется, не видя, он всё равно догадался, что это я пожаловала. Друг стучаться бы не стал, а больше никому тут взяться неоткуда. Я вошла, и Джиён показался из-за поворота, выправляя воротник черной рубашки. При движениях рук на запястьях бряцали серебряные браслеты. Внизу на нем были голубые джинсы. Нагнув голову вперед, чтобы расправить загнувшийся ворот и сзади, он посмотрел на меня исподлобья, так что под глазами пролегли тени, выдавшие на миг его возраст, усталость и что-то неуловимое, что-то безвременное и бездонное, но пустота это или перенасыщение содержимым – разобрать было невозможно. Я потянула подол вниз, потому что он всё время задирался, как казалось мне – до неприличия. – Меня в прошлый раз красила Наташа… я не знаю, насколько ужасно буду смотреться в клубе сегодня, но у меня нет косметики… Это некрасиво, да? – Джиён застыл на мгновение, окинув меня пронзительным взором. Улыбнулся. – Ты всё-таки нормальная. – Я взметнула брови выше, удивившись. К чему он это? – Ну, правда, почему же было не подумать о том, что у тебя нет косметики, пока мы находились в магазине? Зачем? Когда ходишь по бутикам, и тебе предлагают купить что угодно, разве же подумаешь, что у тебя что-то отсутствует? Нет. А вот когда надо собираться – тут же нате пожалуйста, – Джиён развеселился ещё сильнее. – Мы же девочки, мы не хотим думать наперед? – Я никуда не собиралась, когда мы были там, – пробубнила я. – Если бы ты ехала в клуб с настоящим бойфрендом – по всем пунктам – через час-два на тебе всё равно не осталось бы помады, и весь грим поплыл бы от духоты и… смазался бы, в общем. Но если тебе принципиально, давай заедем в любой салон по пути, и тебе сделают профессионально-вечерний мэйк-ап. – Нет, мне не принципиально, я на твоё мнение полагалась. Если я играю роль твоей девушки, то тебе решать, как мне выглядеть, – потупилась я, опустив взор в пол. – Если мне решать, – Джиён подошёл, положив руку на выключатель. – То меня всё устраивает. Поехали, – щелкнул он свет, и я вышла, чтобы натянуть те жутко неудобные туфли на шпильках и отправиться в место, которое меня не прельщало, но которое необходимо было посетить. Зачем и для чего? Боюсь, ответ на этот вопрос я смогу дать нескоро, когда-нибудь, когда осознаю, что же дала мне поездка и какой в ней был смысл. Заняв vip-кабинку, я, Джиён и Сынхён не оказались в изоляции. К ним то и дело подходили знакомые, друзья, они присаживались и болтали, вставали, уходили, приходили новые, мужчины и девушки, старше и моложе, с наполненными бокалами или сигаретами в руках, азиаты и европейцы, люди тех национальностей, которые я затруднюсь определить расово, что-то вроде индусов или филиппинцев, не знаю. Я вжалась в угол, по одну сторону оградившись ото всех Драконом, а по другую сумочкой, так что ко мне никто не подсел. Да я была им и не нужна, и неизвестна, хотя двоим или троим Джиён успел представить меня, как «свою спутницу». После этого заявления я ловила на себе любопытные и нескромные взгляды. Спиртное, как обычно, лилось щедро, но меня они больше не уговорят присоединиться. Тем более, у меня пост. Пост – это святое, как и вся обрядовая часть религии. Она дисциплинирует, и падение духа начинается в тот момент, когда мы перестаём соблюдать правила. В кабинке со временем стало так накурено, что я, предупредив Джиёна, вышла пройтись, в поисках не задымленных мест. Клуб был не тем, что предыдущий, здесь я ещё не очень ориентировалась. Танцпол не был отделен глухой стеной, и когда я выныривала из нашего укрытия, то шла на уровне с ним, отделенная невысокой оградой площадки, полукругом обводившей зал, где тряслась под музыку людская масса, и заканчивавшаяся таким же полукруглым, но выгнутым в другую сторону, баром. Куда было идти? Я сходила до уборных, докуда ритмы и грохот доносились, ничуть не приглушаясь. Со свежим от мощных кондиционеров воздухом, туалеты однако не были тем уголком, где отдохнула бы моя голова. Её всё равно хотелось сунуть в какой-нибудь вакуум без долбёжки чуждой мне музыки. Все эти бьющие и скрипящие звуки никак не вдохновляли на танцы, и я не понимала, как на это решается такое количество пришедших. Хотя, если приглядеться к их хмельному состоянию, то становилось ясно, что же именно заводит и делает вечер радостным. Горло першило от дыма, которого я наглоталась, захотелось холодной воды, и я двинулась к бару. Бармены не были корейцами, я и поначалу растерялась, получится ли им объяснить, что мне надо? Но вспомнив на английском слова «холодный» и «вода», я увереннее продефилировала до стойки и, забравшись на высокий стул, прокричала их, как можно разборчивее. Улыбаясь, мужчина кивнул мне, что понял и, когда поставил передо мной стакан, где кристально-прозрачным столбом пребывала вода, в которой плавало равноценное ей количество льда, сказал «два доллара», уточнив на пальцах, и всё так же сияя. Посмотрев на стакан с водой, я вдруг осознала, что денег при себе не имею. Стало жутко неудобно. Господи, как я не додумалась попросить у Джиёна хоть немного? «Попросить»! В какое же низкое положение он меня загонял, что я должна вечно просить, упрашивать, умолять… Впрочем, я ощущала себя почему-то берущей взаймы должницей. Словно расплачиваться мне каким-либо образом придётся. Потому и не хотелось, наверное, наращивать кредит. Я уже начала поднимать руку, чтобы отказаться от воды и извиниться, когда рядом со мной сел Джиён и, кивнув бармену на меня, сказал «это со мной». Вопрос снялся сам собой. Никакой оплаты не требуется, всё записывают на счет Дракона, а уж как он расплачивается – я понятия не имею. И расплачивается ли? – Я глазам своим было не поверил, что ты пошла к бару, – ухмыльнулся Джиён, себе попросив порцию джина с тоником. – Но ты, как всегда, верна себе. Пить так и не будешь? – Я же говорила – не могу сейчас. – Нам пришлось слегка наклониться по направлению друг к другу, чтобы не орать. – Жарко? – Да, и накурено. Мне нехорошо от дыма, – призналась я, залакав, как забегавшаяся собака, воду. Джиён взял поданный ему стакан и развернулся лицом к танцполу, замолчав. Я повторила его жест и тоже посмотрела на толпу. Композиция, такое ощущение, никогда не заканчивалась, и была всего одна, но если прислушаться тщательнее, то кое-какие перепады заметить можно было. И всё же это было так неинтересно и примитивно после тех, хотя бы, школьных вечеринок, которые я помнила из ранней юности. Песня от песни отличалась не только музыкой и текстом, но между ними ещё и паузы были, а ещё были медленные композиции, под которые можно было пригласить кого-нибудь. Меня всего однажды приглашал одноклассник, в восьмом классе (а нет, ещё же был выпускной!), а я сама этого никогда не делала, но мои ровесницы пользовались большей популярностью, и сами были куда активнее меня. – Джиён, скажи, для чего ты приезжаешь в клубы? – спросила я у него, и он задумался, не глядя на меня, продолжая с прищуром изучать тряску океана живых тел. Мне на секунду показалось, что он представляет, как они все закидываются в мясорубку и превращаются в фарш, такой у него был взгляд. Не злой, нет, скорее шеф-поварский, сочиняющий, как лучше использовать и приготовить. – Когда как… иногда совмещаю с делами, иногда просто отдыхаю. – Разве тут можно отдохнуть? Голова раскалывается, в глазах рябит. Да после такого отдыха нужно отлеживаться, – смущенно посмеялась я, отставив опустевший стакан. Джиён соизволил повернуть ко мне лицо. – В тишине и покое не всегда получается найти то, что находишь в шуме и толчее. Например, отключиться и не думать ни о чем. К сожалению, я не знаток дзен-буддизма и йоги, и в медитацию погружаться не умею, а от мыслей порой отвлечься хочется. И вся эта мишура переключает лучше, чем уединение на сонном побережье. – Тебе тут не скучно? – Лично мне – да. Я не выдержала бы регулярно посещать такие заведения, и будь моя воля, уехала бы отсюда через полчаса после прибытия. – А почему здесь должно быть скучнее, чем в одиночестве дома? – Он заказал вторую порцию и кивнул мне подбородком на тусовку. – Ты утверждаешь, что любишь ближних своих, однако стремишься держаться подальше от людских скопищ; выпившие и глупые, собравшиеся для того, чтобы найти кого-нибудь, с кем спариться, они тебе неприятны, и ты неуютно чувствуешь себя среди них. Ты хочешь видеть только тех людей, которые правильные, чтобы любить их? Или ты вообще любишь выдуманных, каких-то таких, которых не существует, о которых повествует Ветхий Завет, безгрешных. Кстати о нем, ты хорошо знаешь, что он называет праведностью? Праведный Авраам, который отказался от своей жены Сары, назвав сестрой и отдав фараону, чтобы не отхватить от египтян и получить обеспечение при дворе, а позже согласившийся принести в жертву родного сына. Праведный Моисей, который собрал армию и истребил племя своей жены, которое его приютило и кормило после исхода из Египта лишь за то, что они поклонялись другому Богу. Хорошая плата за гостеприимство, а? Но нет, все помнят только о том, что он получил заповеди! А праведный человек Ной, которого Бог предупредил о потопе, чтобы спасти его праведную семью? Он попытался спасти других людей? Он попытался вразумить их, предупредить? Да он кайфанул, почувствовав свою избранность, стоило представить, что останется чуть ли ни единственным человеком на земле. Но это всё отступление, вернёмся к твоей любви к людям. Так кого же ты любишь? Прихожан церкви, студентов в вузах, деревенских благочестивых тружеников и городских интеллигентов. Но вот же их оборотная сторона, вот те же люди, только в том своём проявлении, которое их раскрывает лучше. Это ведь тот момент, ради которого они учатся и работают, создают вид добропорядочных граждан. На самом деле они зарабатывают и добиваются чего-то, чтобы потом позволять себе всё это и тому подобное: танцы до упада, выпивку, плохо вспоминающиеся от перепития ночи, заграничные приключения (а путешествует большинство в такие места только по той причине, что в незнакомых местах можно ослабить поводок и оторваться так, как хочется, не будучи скомпрометированными перед знакомыми), доступность новых партнеров, свежие ощущения, наркотики ли это или нудистский пляж – не важно. Ты полюби их такими, добровольно окунающимися во все тяжкие.