Страница 65 из 79
Велимир покрутил головой, свободной рукой вытер пот со лба и щек.
– Ну-ну, уже бесы эволюционировали в мыслители с дедуктивным уклоном. Так и неврастеником стать недолго, Тефлоев, и все из-за твоих умозаключений.
– Виноват. Прости, владыка.
– Договорились. Итак, стой спокойно, акт второй, действие первое: возлагаем венец на добровольца. Каждой улыбке – счастливую голову. Поехали.
Велимир и сам был довольно высокого роста, так что возложить Тефлоеву между ушей странный этот предмет с опасными свойствами технически труда не составило. Синхронно с возложением Велимир сильнейшим заклинанием впаял подопытного беса в магический столб, дабы лишить того всякой возможности шевелиться, если вдруг ему опять станет больно. А в том, что боль будет и последствия будут – сомнений не возникало.
И все же действительность превзошла ожидания: бес возопил так, что у Велимира на миг заложило уши: звук шел истинный колдовской предсмертный – по всему волновому диапазону, от ультразвука до инфраколебаний. Но Велимир был всегда готов к чему-то такому и устоял, а близлежащим деревьям повезло меньше: две сосны повалились, некрасиво заголив кривые старые корни, листва и хвоя осыпались в неровный зеленый ковер, радиусом в пятнадцать метров. Дальше в пространство крик не прошел, потому что Велимир запретил ему это делать, да и буйствовал не долее трех секунд, прервался… Заклинание держало крепко, и Тефлоев ни упасть, ни вырваться не мог: он горел как исполинский бенгальский огонь, с головы и вниз, рассыпая каскады ярко-багровых брызг, и даже когда голова разлетелась на эти чудовищные искры и крик исчез, тело, скованное повелением Велимира, продолжало стоять и гореть еще секунд пятнадцать, не оставляя после себя ни крови, ни обугленного остова, ни даже пепла на высохшей вдруг траве. Энергия выделилась нешуточная, но Велимир не позволил ей сжигать и плавить кусочек любимого парка, он вобрал ее в себя… и даже не про запас, а так – машинально, для порядку. Маленькая корона лежала на пожухлой траве и ничего, никакой магии и мощи никуда не излучала. Простой серебрянный обруч с шестью пустыми рожками по периметру и одним камушком на седьмом.
– Нетушки, – промолвил Велимир вслух. – Венчаться-короноваться я пока подожду. Это уже не шутки. А вот на руку надену. Да, надену. И тогда посмотрим…
Он оглянулся. Парк на двести метров вокруг, как и было велено, был пуст и этого более чем хватало, чтобы ненужные свидетели не мешали своим присутствием и суетою. Велимир торопливо выразил про себя шутовское сожаление, что в такую минуту не оказалось рядом Филарета, чтобы тому первому попробовать на себе неведомую простоту странной этой вещицы.
– Ну! Поднял и сунул! Чего ждать-то… – Велимир напряженно улыбнулся и вставил левую кисть в браслет-корону… – Ну же… Ну же…
И ничего не случилось. Ни боли, ни магии. Вот это уже странно по настоящему. Чуть-чуть тесен оказался, не более. Надо попробовать… Да, но сначала, прежде чем голову подставлять, следует опробовать на правую руку. Правильно? Правильно. Действуй.
Велимир знал за собой привычку иногда говорить вслух, ну так и что с того? Каждый буйный псих имеет право на странности. Он, уже гораздо более спокойный, чем минуту назад, взялся за обруч, чтобы снять его с левой руки, но пальцы соскользнули. И опять соскользнули… Велимир аккуратно, даже замедленно, наложил пальцы на обруч и потянул с запястья вниз, к кисти, чтобы снять, но обруч, или как его там, вовсе не собирался покидать обретенного места и даже, как показалось Велимиру, плотнее прижался к коже. К плоти. И не показалось, а хватка металлического кольца явно стала ощутимее. Велимир настойчиво и аккуратно подсунул указательный палец под металл «браслета» – для этого ему понадобилось вдохнуть весь запас сил, что были при нем в тот момент – согнул фалангу в крючок и дернул. Ноль эффекта. Вроде бы и сдвинулся обруч на миллиметр-другой, но зато и сжался на такой же миллиметр, а это уже было ощутимо левой руке… Паника побежала от запястья к локтю, от локтя к плечу, в захолодевший затылок – и там уже, в мозгу, зазвонила во все колокола!
Велимир шмурыгнул носом, сощурился на солнце, сплюнул подчеркнуто лениво и взломал в себе все барьеры, помогавшие ему поддерживать в границах человеческую суть и слабость.
Его левая рука, только что онемелая, отказавшаяся выполнять его приказы, послушно истончилась, выскользнула из западни, но не вся, оставив на металле обруча крючок указательного пальца, восстановила прежний вид, так что серебряный обруч оказался подцеплен за противоположные края двумя указательными пальцами. «Я тебя порву, гадина» – решил он про себя и удвоил усилия. И утроил. И уже подошел, пожалуй, к пределу своих возможностей… Нет, были еще резервы… Но – все равно от души рванул!… Обруч подался было в овал, но после непродолжительной борьбы вернул себе прежнюю форму, а указательные пальцы потеряли чувствительность…
– Цветочек аленькой! Н-да… А вот не буду я тебя на голову надевать, даже и не проси. – Велимир подбросил корону на ладони и ойкнул от неожиданности: корона перевернулась в полете и семью зубчиками впилась в ладонь, словно прилипла. Неглубоко, два милиметра от силы в каждом зубчике – а как крепко приладилась! Велимир рассмеялся и чуть дрожащими пальцами, аккуратно, отцепил ее от руки. Сила и для этого понадобилась недетская, однако не в сравнение с тою, что потребовалась для высвобождения запястья.
– Ну-ну! Очевидное-невероятное: нет в тебе никакой иной силы, кроме природной, а она – не магия, не волшебство и не колдовская сущность. Якобы. И – вот она, которой нет: тепло и наглядно себя являет вопреки законам свободного распределения вероятностей. Возьму и брошу тебя в паутинник на Елагином, в самый источник – и поглядим – кто из вас кого съест. Полезай обратно в карман, клыками наружу, и веди себя тихо, как и подобает маленькому серебряному предмету, не заряженному ничем сверхъестественным. А я пока подумаю.
Велимир шел по парку, и взгляд его, очищенный от контроля со стороны ошеломленного сознания, обрел ясность совсем не будничную, однако же рассеянную, не отличающую важное от не важного, необходимое от ненужного: расплющенный фильтр от окурка лежит, а из него, из самого белого краешка сохранившейся бумаги, торчат два червячка – табачинки, облако медленно плывет сверху справа, причем в сторону от остальных облаков, наверное попало в посторонний воздушный поток… Белка… Велимир ничем не тревожил ее, ни взглядом, ни жестом, а она вдруг испугалась – и на дерево, по спирали вверх! Бутылка не табельная, такую не сдать…
Велимир посмотрел на плечо, где в кармане свитера лежало странное: вроде бы нагрелось. Нет, причудилось, смирно себя ведет. Интересно, где сейчас Филарет со Светкой? Нашли они папку, или занялись чем-нибудь другим, приятным, но менее прибыльным? Света свой выбор сделала, а он, Велимир, для нее теперь где-то в обозе предпочтений, рядом с Арсением Игоревичем, по которому она не далее как на днях слезы горькие лила, истерики устраивала… Не вспоминает даже – поразительно. Он, Велимир, здесь ни при чем: памяти ее не лишал, любящее сердце не анестезировал, однозначно, да и Фил никакой иной магии, кроме ст́атей маскулинных, также не применял, Велимир бы это сразу почувствовал… Но ведь не почувствовал же он этого проклятого браслета!
Эти события далеко превосходили эмоциональную готовность Велимира ко всяческим неожиданностям, и он нервничал.
– Хренячий ты пар! Чего нависло? Проваливай, не заслоняй мне солнышка! – Велимир даже кулаком погрозил облаку, не стесняясь себя и других посетителей парка, впрочем, никого и не было, поскольку Велимир позабыл снять заклятие одиночества и все люди (и мелкая нечисть, окажись она вдруг поблизости) послушно очищали ему одному пространство общей площадью гектаров в двенадцать с небольшим, так что он брел среди редких деревьев, стараясь держаться более открытых, более веселых кусочков пространства, все время в центре пустого от людей, им же очерченного круга.