Я люблю время

– Круг из серебряной проволоки, с камешком похожим на рубин. Люди именуют такие дамскими браслетиками.

– Странно. Странно, что ты увидел именно так, по-человечески, я бы сказал. Ну, раз браслетик – то и надень его. Надень, не стесняйся, а за твою маскулинную ориентацию, за ее правильность, я поручусь, если вдруг понадобится. Возьми и надень на… левую руку.

Тефлоев потянулся к предмету и рука его, обычная, чуть смуглая, в обильную меру волосатая, вдруг обросла острыми когтями… и – замерла над ладонью Велимира.

– Бери, я сказал!

Коготь Тефлоева с хирургической точностью, не касаясь кожи Велимира, подцепил браслет, левая рука его сомкнула вытянутые пальцы и просунулась в круглое отверстие браслета.

– Вот, владыка, исполненн-но-о-о-о! Больно! – Тефлоев завизжал пронзительно и затряс рукой, в попытке стряхнуть его. – Больно!!!…

– Стой! Замри, смерд! Дай сюда руку. – Продолжая так же истошно визжать, Тефлоев тем не менее послушался и протянул вперед левую руку с браслетом на запястье. Спокойно стоять на месте он не мог и приплясывал, глубоко рыхля каблуками неподатливую почву. Велимир напрягся, чтобы увидеть, усечь что к чему, и попытаться помочь, но было поздно: когтистая лапа надломилась в запястье и упала на землю, тут же, вслед за нею свалился и браслет, или то, что Тефлоев назвал браслетом. Оставшись без руки, Тефлоев, как ни странно, чуть успокоился, стоял смирно, хотя и подвывая. Кровь из руки не текла, а рана скруглилась – ее края стянулись в точку-шрам.

– Спокойно, спокойно… Подумаешь, беда какая… Новая вырастет. Что это было? Что ты почувствовал?

– Боль, владыка.

– Да ты что??? А еще? Почему не стряхнул браслет? Ты же хотел?

– Я…не мог. Он сильнее. Браслет сильнее меня, владыка.

– А что это за сила?

– Не ведаю, владыка. Было очень больно. – Велимир полез чесать затылок и наткнулся на голую кожу – он успел забыть, что накануне побрился налысо.

– Вырастить руку можешь?

– Да, владыка.

– Ну так давай в темпе, не отдыхать сюда пришли. Что?

– В людском облике, владыка… Я не могу так сразу. Надобен час и несколько минут.

– Мало что калека, так ты еще и неумеха! Дай сюда культю. – Велимир пробурчал про себя заклинание, больше похожее на витиеватое ругательство, и Тефлоева стало корчить. Видимо, ему опять стало больно, хотя и не так, как до этого: он замычал, но тихонечко, не впадая в панику, видимо, на этот раз он понимал происходящее… Минута – и Тефлоев по-прежнему был с обеими руками. Очень внимательный наблюдатель, возможно, заметил бы незначительнейшую разницу в размерах между прежним Тефлоевым и нынешним, масса которого стала чуть меньше, за счет утерянной руки, но Велимир вслух возразил самому себе и Тефлоеву, хотя никто с ним и не спорил:

– Не беда. Вон в тебе – одного росту два метра, хоть обе по плечи отрубай – до гнома еще далеко… Надевай опять. Погоди… – Велимир наклонился и осторожно ухватился двумя пальцами левой руки, указательным и большим, за ободок, снаружи, чтобы никакая часть пальца не оказалась внутри удивительного круга.

– Давай свою левую и суй осторожно, я держу.

Тефлоев не посмел ослушаться ни словом, ни гримасой, ни жестом: сунул – было видно, что он трепещет – и замер на мгновение… Крик, такой же, как и при первом эксперименте, если не более душераздирающий, разлетелся по окружающему пространству, Тефлоев задергался, затопотал на месте, не помышляя убегать и – сбавил тон, заскулил, серые слезы струились по смуглому лицу, нижняя челюсть тряслась, роняя слюну с клыков. Теперь на земле под ногами лежали два отрезанных левых запястья, а рядом с ними загадочный предмет, который для Тефлоева был браслетом, в для Велимира маленькой коронкой, венцом…

Что-то постороннее, некое движение обозначилось в переферийном зрении Велимира, он оглянулся и с досадой понял, что они с Тефлоевым словно бы артисты на цирковой арене – окружены зрителями. Их не много набежало, десятка с полтора, но – на фиг они нужны, поганые зеваки? Кто их сюда звал? Видимо, на крики сбежались. Ладно, сетовать не на кого, виноватых почти нет. Сами портачим, сами исправляем – что бы заранее не подумать об элементарном? Ребенок стоит – здесь совсем не для детей. Два мента, вдобавок, они тоже как дети малые. Ну а вы что глаза-то выпучили, когда обязаны не медля пресекать мелкое хулиганство, выраженное в непристойных криках, и сознательное членовредительство? А может даже и теракт?… Но вслух не спросишь – неправильно поймут.

– Так. Всем разойтись, все виденное забыть, территорию очистить в радиусе… двухсот метров. В путь, граждане и гости нашего города, будьте счастливы и бдительны!

Граждане, включая двух патрульных милиционеров, послушно стали расходиться кто куда за счастьем, а Велимир внезапно повернул голову и уперся зрачками в зрачки несчастному бесу. Но нет – ни ненависти, ни протеста уловить он не сумел: только унылая покорность, только страх и безнадежность… И, кстати говоря, ни мельчайшего желания понять суть происходящего!

– Можешь пока сожрать утерянное, друг Вельзиевич, представь для аппетита, что это не твое, а коллеги Бесенкова, покинувшего нас трагично и безвременно, восстанови силы и массу, а я пока сделаю кружок-другой, задумчиво заложив руки за спину, в попытке постичь неведомое. Браслета не касайся, пусть лежит, где лежит. Но если что заметишь – позови.

– Да, владыка.

Закладывать руки за спину Велимир не стал, но вместо этого скорым шагом стал двигаться по спирали, разматывающейся от браслета, находящегося в центре, – наружу. Все чувства его были приведены в полную боевую готовность – людей рядом нет, магии нет, кроме как исходящей от Тефлоева и от него самого, ну там и вдалеке всякая мелочь ощущается. Лента тоже очень далеко… Значит… Ну и что значит? То и значит, что все дело не в Светке, а в этой коронке-обруче, которая вовсе не магия, а простой кусок серебра, но которая все-таки магия… Во второй экспериментальный раз он успел подсуетиться и вогнал большую силу в руку Тефлоева, крутую защитную магию. Очень крутую! Процесс замедлился едва ли на секунду… Что хочешь – то и думай. Надо продолжить.

– Ты чего? Не проголодался, что ли? Или уже не людоед?

– Не могу, владыка. Они – чужие.

– Надо говорить – отчуждены… А давно ли ты в самоедах?… Что? Как это? Ну-ка, с этого места чуточку подробнее?

– Я могу их протолкнуть внутрь, но усвоить, вернуть в тело – не сумею. Их теперь не съесть – только как камень проглотить.

– А-а… Любопытно. Весьма любопытно. Вся витальность высосана оттедова. Сие – ценное научное наблюдение. – Велимир рассмеялся, но холодок тревоги, поселившейся в нем, не увял, а напротив – дал еще один росточек. – Давай руку, восстановим еще раз. Смотри, штаны не потеряй, вон как исхудал.

Велимир преувеличивал: даже после вторичного восстановления руки, Тер-Тефлоев выглядел почти так же, быть может, на пару-тройку сантиметров пониже ростом. Он стоял перед Велимиром, никуда не глядя тусклыми глазами, бледный, сутулый… Пожалуй, это его состояние можно было назвать – поникший. Велимир опять наклонился, двумя пальцами, словно пинцетом, цапнул за противоположные края браслетик и выпрямился.

– Так… Продолжим наши игры. Теперь мы этот браслетик возложим тебе на голову… а не на ногу, или другую руку, как ты бы мог подумать, Азарот Вельзиевич. Наука любит последовательных и упорных, но отнюдь не упрямых. Согласен?

– Я боюсь, владыка.

– Я сам боюсь. А тебе-то чего бояться? Чик – и надел!

– Оно не хочет, чтобы я им пользовался.

– Как? Почему – оно?

– Он. Вот этот браслет в твоих руках. В нем враждебная мне мощь. Он не хочет, чтобя я его касался.

– Враждебная мощь? Тебе ситуация что-то говорит? Ты чувствуешь нечто конкретное?… И… – Велимир осекся, не в силах продолжать, – что это за мощь? Чья? НЕ МОЛЧИ, РАБ!

– Я не знаю, владыка, – монотонно забубнил, заторопился Тефлоев, – я ее не чувствую как таковую, я лишь ощущаю результат и свою неспособность сопротивляться враждебному мне воздействию.